Зита перебралась к беззвучно воющей Гретте, обняла и долго ее гладила, пытаясь успокоить. Впервые в жизни она искренне жалела соперницу. Горе и ненависть отбросили в забвение былую вражду. Не в силах спасти Едека, вдвоем они хотя бы могли мечтать о мести.

Следующее утро.Хутор Овечий.

И все же на Аренге жизнь казалась проще. Подчинить почти два десятка здешних хуторян удалось быстрее и проще, чем обуздать двух норовистых земных кобылок с весьма завышенной самооценкой. И совсем не из-за забитости или, еще смешнее, тупости хуторян. Три раза ха! Лиза никогда в жизни не видела компьютера и даже не представляет всей прелести виртуальных миров, но вчера Алекс наконец-то увидел ее реальный мир—коровы, молоко и прочее, прочее, прочее… А еще там был сыр! Лучшего несчастная жертва урбанизации не пробовала. Боже мой, да Алекс даже не мог представить, что возможно существование такой амброзии. В сравнении с ним убогие отрыжки молочной промышленности с полок самых дорогих земных супермаркетов всего лишь протухшая жвачка.

Дверь комнаты для созревания оказалась приоткрыта и грозный хозяин хутора неслышно просочился внутрь. Женщина отрезала кусочек от сырной головы. Второй, такой же тонкий и невесомый, лежал на белой тряпочке рядом, на полке стеллажа. Мозги просто задымились от запаха. Дверь скрипнула закрываясь, гений сыроделания судорожно втолкнула сыр на место, всхлипнула и повалилась на пол. Опешивший Алекс, смотрел, как хрупкое тело женщины свернулось в позу зародыша, а руки плотно охватили голову. Нет, Григу придется очень потрудиться зарабатывая право на существование

*

“Попалась!”

Мысль судорожно металась в голове, а тело пыталось сжаться в комочек и спрятать голову. Ну зачем ей приспичило отрезать сразу два кусочка?!

Григ уже давно пропил свой нос. А она, сыровар в третьем поколении! Степень созревания продукта давным давно определяла по запаху, а кусочек, отрезала от первой головы в каждой партии совсем для другого. Младшие очень любили сыр, а она очень любила смотреть с каким удовольствием и серьезностью малышня сосет прозрачные кусочки потихонечку их обгрызая. Один кусочек и один малыш за один раз. Железное правило. На старших ворованного лакомства не хватало. Сыр стоит на ярмарке, ну очень дорого. Долго хранится, дорого стоит и отлично распродается. В прошлую ярмарку Зита уговорила мужа продать сыр с прилавка, а не отдавать перекупщикам. Она конечно сволочь и ненавидит Лизу, особенно после того как Григ все чаще пользовал жену брата, но про медяки, утаенные от хозяина даже не заикнулась. И немудреные ярмарочные сласти для детей покупали Гретта и Зита вместе, а Лиза продавала сыр торгуясь так, что Хаким, самый жадный меняла, только удивленно крутил головой, когда так и не сумел сбить цену на последнюю голову сыра.

Богиня не оставила Лизу в своей милости. Вместо избиения, хозяин ухватил ее за волосы и выволок на улицу. Просто порка. Больно, но привычно и не смертельно. Шкурка в клочья, но кости целы.

Зита возилась на кухне. Проснувшись еще до восхода солнца, она разбудила Гретту, напоила ничего не соображающую подругу сонным отваром и ушла, оставив с ней широко зевающую Лизоньку. У Лизы сегодня очередной плановый аврал в сыроварне и до обеда она оттуда не вылезет, Гретта-старшая проспит еще три-четыре часа, значит побудкой, наполнением бочек, беготней вокруг внешних стен хутора и умыванием будет командовать Шейн. Зита поставила вариться мясо на обеденную похлебку и разогревала вчерашнюю кашу. Обычно, Лиза утром готовит свежее, но сегодня она уже три часа, как в своем молочно-сметанном царстве и Зита решила не оттачивать свое умение превращать самые лучшие продукты в мало-аппетитное нечто.

Занимаясь привычными делами, Зита переживала за Гретту. Кажется хозяина обманывать не придется, утром лоб сонной подруги горел не на шутку. Думать о плохом не хотелось, в глубине души проклюнулся слабый росток надежды на нормальную жизнь и сердце сжималось от боязни его потерять. За спиной раздался шум неровных шагов. Борясь с недобрым предчувствием, Зита обернулась и похолодела. Чужак волок судорожно перебирающую ногами Лизу. Зита прекрасно помнила каково это бежать за широко шагающим мужиком, когда его безжалостная рука крепко ухватив за волосы пригибает голову к земле.

—Один чистый платье сыр. Только сыр. Один чистый платье молоко. Только молоко. После улица душ. Ходить только Лиза. Спрашивать много. Думать много. Плетка мало. Думать мало. Плетка много.

Зита едва успела подхватить влетевшую в ее объятия повариху, автоматически обняла ее и прижала к себе. В голове было настолько пусто, что казалось, гуляло эхо шагов удалявшегося хозяина. Внезапно затрепыхалась пытаясь освободиться Лиза и Зита ослабила объятия.

—Застукал тебя?

—Угу, мне показалось, он еще на улице унюхал как я голову разрезала.

—И-и-и…

—Ну-у-у…

И тут они засмеялись, точнее заржали, зажимая ладонями рот, почти беззвучно, давясь, но не имея сил остановиться.

*

Гретта просыпалась тяжело, она никогда не спала так долго и тело взбунтовалось, огрызнувшись головной болью и ломотой в костях. Потребовалось почти минута, чтобы придти в себя настолько, что хватило сил приоткрыть глаза. К счастью в амбаре царил полумрак. Губы почувствовали шероховатость глиняной плошки и Гретта ощутила, что мгновенно умрет, если прямо сейчас не сделает хоть глоток. Она выпила почти все, прежде чем сообразила, что в плошке совсем не вода. Молоко. Прохладное, вкусное молоко, жирное настолько, что желудок мгновенно прекратил голодное ворчание. Только тогда у нее хватило сил забрать плошку из тоненьки детских рук и наконец-то открыть глаза.

Усевшись, Гретта осмотрелась. В прохладном сумраке амбара, кроме нее и маленькой Лизоньки никого не было.

—Мама Гретта, мама Зита велела тебе лежать до обеда.

—А где все, Лизонька?

—Работают. Только Григ час назад прибежал, молоко принес, даже не подождал, воображала. Подумаешь, рубашка и штаны новые! Зато голова лысая как коленка,—девочка чуть обиженно засмеялась.

Молоко! Они его пили украдкой, не чаще раза в месяц.

—Малыш, ты хочешь молока?—спохватилась Гретта.

—Очень, но мама Зита пообещала по пять розг за каждый глоточек,—Лиза тяжело вздохнула и с надеждой посмотрела на женщину.

—Нельзя огорчать маму Зиту, а она очень расстроится, если пострадает твоя попа.

Похоже детеныш нахлюпалась уже выше носа и Зита просто боится за ее желудок.

—Найди маму Зиту и попроси придти, когда она сможет.

Девчушка послушно кивнула и умчалась.

Зита пришла одна, почти через час, перед самым обедом. Она принесла глубокую плошку густой похлебки с мелко накрошенными кусочками мяса и вместо каши большущий ломоть вчерашнего хлеба с лежащими поверх тоненькими кусочками сыра. Гретта ухватила сыр и поднеся к носу жадно втянула его запах. Зита засмеялась:

—Ешь, больнуша, мало будет, еще принесу.

И встретив взгляд, жгущий дикой надеждой, закивала:

—О, этот поганец сейчас б-о-о-о-льшой человечек! Личный посыльный хозяина! Правда лысый, как моя задница. Жаловался, что хозяин ему все волосы сбрил. И сверху и снизу. Да еще по голой заднице наподдал, когда это дите пищать вздумало. Правда рукой и всего два раза. Зато спит теперь на сеновале с хозяином. Нет, нет, просто спит. На своем тюфяке и под своим одеялом. Еще они вместе с хозяином рубашку со штанами выбрали. Важный, сил нет. Хозяин сказал… Хозяин велел… Я хозяина говорить учу… Так бы и врезала по тощей заднице.

Гретта бессильно сползла на тюфяк. Странно, но так захотелось спать, что даже отступил голод. Она уже не слышала как Зита рассказывала что-то о Лизином залете и даже одуряющий запах мясной похлебки не мог отогнать легкий здоровый сон, вот только из-под опущенных век, холодя щеки, самовольно стекали медленные, крупные слезы.

Часть 2

Крепить рабовладельческое хозяйство передовыми методами.