Я говорил эту фразу, стремясь вложить в нее как можно больше пафоса и стараясь сделать такое выражение лица, какое, по моему мнению, имел Наполеон перед входом в оставленную Москву. Должно быть, я имел потрясающий вид, так как у мистера Кондора отвисла челюсть, а Змей, сидя напротив меня, подавлял судорожные приступы смеха, хотя я незаметно грозил ему кулаком. Однако Кондор быстро сообразил, что я вовсе не чокнутый, как ему явно показалось в первый момент, а просто придуриваюсь. Он язвительно усмехнулся:

— Не стоит паясничать перед пожилым человеком. Мне действительно некуда вас посадить. Я и так уже отослал один эсминец на планету.

— Так отошлите еще один.

— Вам все равно не сесть.

— Отошлите два.

Было видно, что он начинает терять терпение:

— Молодой человек! У вас есть лишние деньги? Перебросить на планету два эсминца дороже, чем посадить на нее один линкор. Убытки мы покроем за ваш счет.

— Понял. Извините. До свидания. — Я отключился.— Отдыхай, дядя.

В центральной рубке в это время было довольно тесно. Сюда собрались все мои операторы, за исключением Пака и Жана. Ребята делали вид, что чем-то заняты: сновали туда-сюда с серьезными физиономиями. Я прекрасно понимал, что это блеф, так как парни преследовали только одну цель: лично убедиться, что мы действительно идем на первую планету, но вида не подавал. Когда стало совершенно очевидно, что нам придется садиться именно там, я ощутил их внутреннее ликование. Дело в том, что система Росса 154 — уникальное место. Во-первых, природные условия первой планеты позволяют жить по-человечески: тут есть воздух, много воды в виде льда и океана, а также по-своему красивая, нетронутая природа. Но большинство ребят ценило не это. По своему физиологическому малолетству, им запрещалось посещать всякого рода увеселительные заведения. Этот порядок в метрополии неукоснительно соблюдался с помощью киберов-полицейских или, каких называют в народе, «церберов». Но на Россе 154 их производство, из-за ряда технических трудностей, не было налажено. К тому же население колонии, состоящее в основном из представителей азиатской расы, отличалось трудолюбием и лояльностью. Поэтому патрульную службу на первой планете вели люди, а многие из полицейских были выходцами из нашей среды и с пониманием относились к «мальчикам для битья». Постовые пропускали ребят постарше в казино, где они предавались забавам, с условием, что те не будут устраивать различного рода эксцессы. Кроме того, существующая система кредитных карточек не позволяла игрокам тратить более шестой части вкладов, поэтому даже самые азартные личности не могли просадить здесь все денежки.

Мы потихоньку тормозили линкор. Рак подсчитал, что невесомость наступит через час полета, но и теперь все ощущали, как с каждым мгновением тело становится все легче и легче. В этом секторе пространства было огромное множество пыли, поэтому, чтобы поддержать напряженность защитного поля на должном уровне, Змей уменьшил его диаметр до трехсот метров. Если бы на линкоре были иллюминаторы, то экипаж мог бы наблюдать фантастической красоты зрелище, сродни северному сиянию: это нежнейшими оттенками от розового до небесно-голубого и фиолетового светилось тормозящее и отклоняющее от корабля металлосодержащие космические частицы мощное электромагнитное покрывало.

Первая планета системы Росса 154 по размеру приближалась к Земле и крутилась вокруг звезды на расстоянии, аналогичном таковому между Венерой и Солнцем. Прежде чем опуститься на нее, мы вынуждены были еще минут пятьдесят барражировать по эллиптической орбите, ожидая, когда представители местной власти и таможенники соизволят посетить нас и разрешить плюхнуться в синеватую траву экваториальной, но тем не менее холодной степи. В это время на корабле царила полная невесомость. Мне нравилось это состояние. Я вдоволь покувыркался в каюте, ловя вещи, которые забыл закрепить или куда-нибудь засунуть. Однако тут мне в голову пришла мысль: «Если я, командир линкора, забавляюсь таким образом, то можно только представить, что вытворяют мальчишки». Я выплыл в коридор. Среди извивающихся стеблей и листьев растений, которые в обычном состоянии стелются по стенам, как в джунглях первобытного леса, по всему кораблю стоял шум и смех, сквозь которые слышались отдельные особенно задорные взвизгивания. Мальчики устроили салки, как мне показалось, во всех отсеках: жизнерадостные стрелки носились по нижней, да и, наверно, по верхней палубам; штурмовики, обычно неразговорчивые и угрюмые, сталкиваясь лбами и хватая друг друга за что придется, затеяли что-то вроде регби в кольцевом коридоре вокруг центрального поста. Не было видно только десятки пилотов катеров, наверно, они развлекались в одиночестве причальных палуб.

Чтобы показать, кто в доме хозяин, и немного охладить разгоряченный контингент, я включил селектор общей связи и спокойным голосом напомнил:

— Ведите себя поосторожней! Я повторю два раза, когда мы пойдем на снижение. Не дай бог, если кто-нибудь что-нибудь себе сломает — отправлю в госпиталь на две недели. Там, в одиночестве, у вас будет время подумать и стать примерными детьми.

Тут на меня сзади налетел стрелок. Я изловчился, схватил его за талию, повернул мягким местом кверху и чувствительно хлопнул по нему ладонью.

— О-о! Спасибо, мистер, — отозвался пострадавший, задергав ногами, — я больше не буду.

«Интересно, а что делают мои оболтусы в командирской рубке?» — подумал я с тревогой и связался со Змеем:

— Ну, надеюсь, вы ничего не побили?

— Как можно, мистер...

— Что-то ты подозрительно часто дышишь.

— Я... а я ловил блок отверток, который брал Пак и забыл прикрепить. — Он на секунду замолчал, а затем продолжил официальным тоном. — Мистер, миссия таможенников приближается к нам.

Предупредив весь экипаж, чтобы они прекратили свои шалости и выглядели достойно, я пошел на абордажную палубу — встречать гостей.

Делегацию не очень беспокоила невесомость, так как ее члены имели магнитные подошвы. В принципе, они бы не помогли им в других отсеках, так как стальной пол был только здесь. Миссию возглавлял здоровый, упитанный китаец в строгом скафандре, обшитом дорогой синтетикой. Его сопровождали три одетых в форму представителя таможни: слева от китайца шел спокойный, жилистый, с сединой в курчавых волосах человек в чине капрала; рядом с ним — лейтенант лет двадцати двух с бросающейся в глаза самоуверенностью; и замыкал процессию вооруженный до зубов громила в загерметизированном скафандре, сержант. Сразу видно, что это явно бывший наш коллега. Все, кроме громилы, рассеялись по откидным сиденьицам, что было сделано, скорее, по привычке: ведь в состоянии невесомости что сидеть, что стоять — нет никакой разницы; мы могли бы и без напряжения беседовать, расположившись на потолке. Китаец, который, кстати, даже не представился, что странно для обычно вежливых азиатов, нудным голосом прочитал мне краткий курс экономического состояния колонии, роняя капельки пота, которые кружились вокруг его головы. Я слушал терпеливо, хотя и не понимал ни слова. Наконец, он подытожил свое выступление перечнем налогов: на восстановление повреждаемого нами озонного слоя, на предоставление места стоянки, техобслуживание и т.д. и т. п. Самым последним был налог за пользование государственными крофами. Я понятия не имею, что такое «кроф», поэтому сказал, что эту статью не оплачу. Китаец удивленно посмотрел на меня, но неожиданно быстро согласился. Итоговая сумма была на семь процентов больше, чем мне отводилось по смете ЦПУ. Китаец требовал выплаты всех денег. Я пожал плечами и напомнил, что он имеет дело все-таки с бюджетной единицей, а не с моей частной собственностью, поэтому пусть утрясает все вопросы с нашей бухгалтерией: финансовые неурядицы не в моей компетенции. Сообразив, что я прав, глава делегации взял мои платежные кредитки и кивнул таможенникам.

Лейтенант сразу же изумил меня своим идиотским набором вопросов. Казалось, что он совершенно не понимает, на каком корабле находится. Наконец, после его вопроса, везем ли мы нелегально оформленных натурщиц, а, говоря проще, партию гейш для местных борделей, я не выдержал. Пришлось повысить голос и напомнить ему, что, во-первых, мы — боевой корабль, а во-вторых, мой экипаж, в большинстве своем, не достиг той физиологической стадии зрелости, на которой людей начинают интересовать представители противоположного пола. Лейтенант понял, что дал маху, заметно покраснел и теперь спрашивал гораздо медленнее и выбирая вопросы. Он глядел мне в глаза, пытаясь поймать меня на лжи. Обычно в таких случаях использовали детекторы, но, слава богу, этот вояка не применял данный прибор. Эту машинку он смог бы одеть только на мой труп.