Только я показался около входа на территорию клиники, как оказался окруженным плотным кольцом алчущих репортеров. Их лица были покрыты капельками пота, а руки, подносившие к моему рту диктофоны, дрожали от напряжения. Глазки телекамер жадно сканировали мою личность, передавая миллионам зрителей объемное изображение главного виновника всей заварухи. Над толпой стоял гомон банальных вопросов, который, в сущности, сводился к нескольким общим воплям:

— Ваши комментарии к случившемуся! Что вы здесь делали?

Краем глаза я заметил, что отнюдь не все журналисты сгрудились вокруг меня. Кое-какие проницательные господа еще продолжали рыскать вдоль ограды больницы, подозревая, что мы вполне можем, воспользовавшись суматохой, вывезти нечто важное. Мне пришлось пойти на крайние меры. Я осмотрел репортеров, которые моментально замолкли, словно ожидали услышать нечто потрясающее, и произнес:

— Я желаю сделать заявление для прессы.

Атас. Тут уж началось просто невообразимое. Кольцо осаждавших меня людей зашлось в невиданном броуновском движении. Трещали куртки, друг другу давили ноги, лезли на плечи коллег. Мне удалось спрятаться за могучую спину полицейского кибера, стоявшего как скала, — единственного, кто мог прекратить мое невольное линчевание. Несколько особенно настырных микрофонов, которые были зажаты в цепких пальцах чьих-то немыслимо вывернутых конечностей, напоминающих извивающихся змей, чуть не разбили мне губы. Глядя с философским спокойствием на этот содом, я подумал: "Изголодались, шакалы, ух как изголодались по жареному средства информации..."

В это время никем не замеченная полицейская авиетка уже забрала сержанта вместе с моими операторами и направлялась ко мне. Толпа репортеров загудела, дескать, "давай, давай же, говори что-нибудь, черт тебя раздери!"

— Закон — тайга, — произнес я, — заснул — сожрали. — И оставив недоумевающих газетчиков кумекать, что к чему, запрыгнул в подлетевший к месту интервью полицейский аппарат.

Мы ринулись прочь от мегаполиса, сопровождаемые экспортом из авиеток. Сержант намеревался произнести несколько фраз, вероятно, относящихся ко всему происходящему, но я жестом остановил его. По моей просьбе цербер обшарил мою одежду и извлек на свет божий дюжину передающих устройств всяческой формы и размеров, начиная от небольшого существа, похожего на земную божью коровку, которое якобы совершенно случайно прицепилось к моему поясу, и заканчивая вроде бы совершенно безобидными плюшечками глины на моих брюках. Сержант положил все эти "подарки" от репортеров на пол и с удовольствием принялся давить их ногами. Наблюдая за данной процедурой, кибер поставил в известность своего командира:

— Мистер, таким образом вы в состоянии уничтожить лишь три передатчика. Остальные не пострадали.

Мой конвоир зарычал, сгреб все жучки в охапку и просто выкинул в иллюминатор, пригрозив при этом кулаком какому--то нахальному летуну, приблизившемуся к нам на предельно допустимую дистанцию.

* * *

— Здравствуйте, я уже порядочно вас прождал! — У входа в корабль присутствовало новое лицо нашего спектакля. Не ответив на реплику, я внимательно разглядывал вроде бы дружелюбно настроенного незнакомца. Кожа его была кофейного цвета, начинающая седеть коротко стриженная шевелюра напоминала тугой моток тонкой проволоки. Само тело его обладало той худощавой грациозностью, которая свойственна только уроженцам Индостана, не употребляющим в пищу мясо и с упоением занимающимся йогой.

— Мистер Рай, адвокат. — Еще раз представился человек и протянул мне руку.

Я осторожно пожал ее:

— Признаться, я думал об адвокате, но не предполагал, что вы вот так сами явитесь сюда... Кто вас нанимал?

Мистер Рай принялся энергично жестикулировать, будто общаясь с глухонемым: — Нет-нет! Я госслужащий и нахожусь здесь по долгу и по собственной инициативе.

Жестом пригласив его зайти в линкор, я пешком направился в сторону командирской рубки.

— Ваше положение очень серьезно, — продолжал адвокат, идя за мной, — вы сами понимаете, что кое-какие силы хотят предать делу политическую окраску...

Я еле заметно махнул на него рукой, давая понять, что уже давно в этом разобрался. Мое внимание было привлечено к стоящему на нашем пути заводиле в штатском, окруженному своими коллегами и моими операторами. Они, вероятно, хотели попасть в командирскую рубку, но их туда не пускали. Следователи говорили на повышенных тонах, но на прорыв пока идти не решались.

— Что еще там у вас произошло? — слегка шутливым голосом выкрикнул я, еще не доходя до места конфликта.

Человек в штатском обернулся:

— Ага! Наконец-то соизволили явиться! Я требую допустить нас в это помещение!

— Между прочим, это вовсе не абстрактное помещение, а командирская рубка корабля. Только по приказу вышестоящего начальства я могу пустить туда посторонних. Кстати, то же относится и к центральному посту.

Следователи молча соображали, как отреагировать на мое заявление. Затем их командир процедил сквозь зубы:

— В таком случае мы арестуем двух подозреваемых и вас, поскольку...

— Минутку! — раздался позади меня голос адвоката.

— Кто там такой? — все тем же агрессивным тоном спросил человек в штатском.

Мистер Рай представился и втолковал следователям, что они не вправе уводить с корабля кого-либо насильно без санкции прокурора. Но даже в этом случае вся уголовная и административная ответственность ложится на меня. Под напором параграфов и пунктов листаемого адвокатом перед носом человека в штатском законодательства, он отступил. Человек в штатском повел следственную группу на выход, крайне недовольный, мол, откуда взялся этот адвокатишка, и что за идиот разрешил канонерке с эсминца Марта прилететь ко мне и якобы кого-то забрать. Теперь, дескать, этого их сообщника не достать, а всем давно известно, что они повязаны круговой порукой, эти экспедиционники, а именно он, как пить дать, сокрыл главные улики — поврежденные скафандры. Уже стоя на абордажной палубе, человек в штатском все продолжал свои бормотания, уже изрядно замучив даже собственных коллег:

— Ну почему, скажите мне, сержант, нас не вызвали сразу. Всегда они медлят и еле чешутся... А этот, — он ткнул пальцем в сторону мегаполиса, — хоть бы раз подумал своей квадратной головой, а не...

Тут человек в штатском осекся, искоса поглядев на того, к кому обращался, и больше не вымолвил ни слова. Когда они отчалили, я повернулся к мистеру Раю.

— Мне остается только благодарить вас. Не знаю, как бы я выкручивался...

— Долг платежом красен.

Недоуменно пожав плечами, я спросил:

— О чем это вы? Что за долг? — Но тут меня осенила догадка. Улыбнувшись, я предложил:

— А не попить ли нам чайку, и заодно вы просветите меня насчет дальнейших действий?

— Охотно.

Мистер Рай предпочел цейлонский чай. Выпив одну пиалу, адвокат сказал: «Ну что ж», — и достал из своей папки документацию. В течение последующего получаса мне было втолковано, как себя вести, и что нам угрожает конкретно. Его лекцию я слушал вполуха, поскольку не очень-то беспокоился по поводу собственной персоны. Мистер Рай заметил это:

— Если вам все равно, то мне будет очень трудно защитить вас...

Задержав взгляд на книжонке, которую адвокат раскрыл посередине, положив на нее ладонь, я спросил:

— Почему вы с такой горячностью взялись за это дело? Мне кажется, вы эмигрировали с Вольфа, и этим-то только все и объясняется.

Тень давних переживаний слегка исказила лицо адвоката. Он, казалось, съежился, сразу постарев на много лет. Было заметно дрожание его пальцев, которые в бессмысленном движении чертили круги по ободку пиалы:

— Мне казалось, я потерял все. — После этой фразы мистер Рай сделал долгую паузу. — Семью убили при осаде внешнего мира. Только героизм мальчиков для битья спас мою жизнь...

Последнее предложение вызвало у меня ироническую ухмылку, но адвокат вдруг с горячностью схватил меня за руку: