Через несколько минут Скорпион уведет свое утлое суденышко в опасный путь домой. Нет, я знаю — он доберется нормально. Но вот встретимся ли мы когда-нибудь? Не останемся ли мы, кто не покинул линкор, вечными заложниками хрональной бездны монополя? И что за сила заставляет мой рассудок посылать корабль вперед, в эту разинутую пасть? Что за трепетное чувство растет в моей груди?

Киберы удирали по градиенту дефекта вакуума. Мы последовали за ними, как обезумевшая гончая, почуявшая раненую дичь и ни за что на свете не желающая упустить ее. Впрочем, размышляя о создавшемся положении, я становился все более и более мрачным. Ощутив такую перемену в моем настроении, ребята в командирской рубке затихли. Я оглядел троицу операторов. Пак и Рак несли дежурство, а свободный от вахты Жан; пытался хоть немного восстановить поврежденное оборудование. Собственно говоря, это занятие имело только психологическую подоплеку — управляемость кораблем снизилась лишь на несколько процентов. Просто Жан, как мне показалось, решил никуда не отлучаться от меня. Он старательно вычищал оплавленные внутренности компьютера, шмыгая носом и время от времени залезая отверткой под забрало скафандра, чтобы почесать висок или скулу.

Час назад я послал донесение на кольцо, господину директору. В нем была высказана просьба прекратить преследование, так как линкор киберов и без того основательно поврежден и не способен нанести хоть маломальский урон. Теперь я ожидал ответа. Конечно, я был уверен, что со мной согласятся. Прошло еще минут сорок. Напряженность хронального поля росла. Рак изредка показывал мне на детектор и покачивал головой, мол, смотри, что творится, но я лишь отмахивался, дескать, и без тебя вижу.

— Ну что же они там молчат, черт бы их всех там побрал! Я не выдержал и так стукнул по подлокотнику кулаком, что,. все кресло завибрировало. Пак отвлекся от экранов мониторов:

— Наверняка они раздумывают, мистер...

— А что тут раздумывать? Мы можем гнаться за этим линкором тысячелетие и ровным счетом ничего не добиться!

Рак поднял руку.

— Сообщение, мистер!

Резко развернувшись к своему пульту, я буквально вдавил клавишу "прием":

— Продолжайте преследование... Продолжайте преследование...

И все. Никаких разъяснений. Никаких конкретных указаний. Постепенно дикая злоба овладевала мной. Заскрипев зубами, я медленно поднялся со своего сидения. Даже мои операторы инстинктивно втянули головы в плечи.

— Дай мне канал обратной связи, — приказал я Паку.

— Готово, мистер.

Подняв глаза к потолку, я принялся чеканить слова:

— Вам хочется в ванной пиво попить. Вам хочется женщин прекрасных любить. Вам хочется просто красиво пожить. Но вы не хотите за это платить... Ну что ж, мы не вправе вас в чем-то винить. Живите...

Спасибо за то, что вы создали нас. Спасибо за то, что вы кормите нас. Спасибо за то, что вы поите нас. Мы выполним самый безумный приказ. Пускай мы при этом погибнем за вас. Живите...

Нам хочется просто побыть в тишине. Нам хочется просто забыть о войне. Нам хочется истину спрятать в вине. Но мы вам покорны, послушны вполне. Пусть выпадет даже сгореть нам в огне. Живите...

Но я вас хочу попросить об одном. Когда зябкий сумрак стоит за окном, когда предаетесь порокам тайком, когда вам приснится трехглавый дракон, когда принимаете новый закон, когда вы услышите раненых стон, когда призовут вас на Армагеддон — живите... Живите.

Пак посмотрел на меня осуждающе, мол, стоило ли так изощряться? В ответ я показал ему пальцем на монитор, давая понять, что не желаю сейчас выслушивать его мнение, а хочу, чтобы меня оставили в покое. Мне действительно надо было подумать о том, как долго может продолжаться эта бессмысленная гонка, и что таиться там, у жерла монополя. Запасов нам хватит года на два активной жизнедеятельности. Киберы же могут продержаться сотни лет. Мы тоже способны лечь в анабиоз, но, сдается мне, что это преследование вряд ли когда-нибудь завершится. Скорее наши корабли рассыплются в металлическую пыль, а тела наши превратятся в ледяной прах, чем будет новое сражение. Я хотел уже обнародовать свой вердикт, как вдруг Рак с грохотом отодвинул кресло, едва сохранив равновесие.

— Цель в десяти! — воскликнул он.

Оставшихся десять секунд моему экипажу было более чем достаточно, чтобы открыть огонь по новому противнику — невесть откуда взявшемуся эсминцу киберов. Мы уже не страховались и очертя голову бросились на врага. Киберы, очевидно, не ожидали такого развития событий, поэтому в первые мгновения их огонь был более хаотичным, чем обычно. Тем временем линкор противника, получивший мощного союзника, снял защитный экран и ринулся в сторону гипотетической точки, где должна была быть, по моим расчетам, горловина монополя. Он, однако, тоже успевал постреливать по нам. Одновременно от эсминца отчалили канонерка и абордажные снаряды. Похоже, наше положение, еще недавно казавшееся мне более чем стабильным, теперь было воистину критическим.

— Весь огонь на линкор! — заорал я микрофон. — Весь огонь!

В этот же миг наш корабль буквально затрещал по швам. Пушки эсминца разворотили напрочь носовые отсеки, уничтожив четыре основные башни с расчетами и трех ремонтников, неизвестно как оказавшихся там. Но в этот же миг фантасмагорическим бутоном просыпающейся смерти полыхнул линкор киберов, увлекая в демонический котел разбушевавшегося ядерного взрыва и атаковавших нас канонерку, и абордажные снаряды.

Да, мы, несомненно, проиграли это неравное сражение, но то же самое можно было сказать и о киберах. Энергетическая установка, продуцирующая защитный экран, не пострадала, и мой агонизирующий корабль был надежно укрыт непробиваемым покрывалом. Эсминец не верил в такой исход битвы. Мне показалось, что он с остервенением, именно с остервенением, крутился вокруг нас, поливая без толку огнем. В этот момент я обнаружил, что наш линкор потерял управление. Все мои попытки изменить траекторию были тщетны. Мы были защищены от пушек врага, но в то же время неслись в объятия не менее грозной неизвестности — пространственного монополя — и еще не ясно, что было страшнее. Туг и эсминец, очевидно, убедившись, что мы полностью потеряли способность к маневру, успокоился и лег на параллельный курс.

* * *

Нам остался всего час до того момента, как на матрицы бытия перестанет поступать сигнал. Это звучало совершеннейшим абсурдом — нас убеждали, что таких ситуаций не бывает, но физика — упрямая вещь. Надо было что-то предпринять. И тут я задумался над поведением киберов. Они ведь, суки, с самого начала преследовали определенную цель. Конечно! Ну идиот же я, что сразу не догадался! Это легкое повреждение линкора противника нанес ему не кто иной, как эсминец, который гонится теперь за нами. Вернее сказать, вовсе не гонится, а пасет. Выходит, направление к жерлу монополя устраивает врага не случайно! Все так и было задумано, хотя (тут я злобно усмехнулся) скорее всего гораздо с меньшими потерями. Нас не хотят уничтожить. Нас хотят взять тепленькими и живыми. Не знаю, зачем им это нужно — раньше они никогда не брали пленных — убивали всех без исключения. Не знаю также, причем тут монополь, но, клянусь, теперь я раскусил этих подонков. Они чуть было не провели меня, но теперь все — баста!

— Пак! — пожалуй слишком громко обратился я к оператору. — Есть возможность громко хлопнуть дверью.

— Давно пора... — отозвался мальчишка, потуже затянув портупею с бластером и расправив плечи. — Осталось всего пятьдесят минут.

Я машинально кивнул, но тут же спохватился:

— Что ты сказал?

Пак молча усмехнулся. Несколько мгновений глядя на его лицо, я тоже встал и жестом вывел его за собой в коридор, провожаемый недоуменными взглядами Жана и Рака.

— Так ты все знал! — спросил я Пака, схватив его за локоть. — Но от кого?

— Не трудно было догадаться...

Боже мой. Трудно было даже представить, чем все закончилось, расскажи Пак кому-нибудь о грозящей нам участи. В этот момент вновь мной овладело трепетное чувство любви к этому существу с раскосыми глазенками. Но теперь и в самом деле момент не для сантиментов: