- Было такое, что кое-кто убегал в Болгарию, а то дожидался гостей на Дунае у моря. Но там, говорят, трудно горы высокие перейти, надо тропки знать. Стоят они, горы, на самом краю земли ромейской. Перейдешь их - и уже Болгария...

Корсунцы дали пленникам отдохнуть, пока у них поджили на руках волдыри, натертые веслами, и повели куда-то по дороге, мощенной камнем.

Навстречу неслись красивые колесницы, накрытые от солнца навесами. Всюду люди в пестрых одеждах сновали. По сторонам дороги - дома, густо деревьями обсаженные.

Подошли к стене такой высокой, что пятеро должны были друг другу на плечи встать, чтобы через нее заглянуть. У ворот стража в шлемах с гребнями, в кольчугах, наколенниках булатных, со щитами круглыми и секирами длинными.

Корсунцы сказали что-то страже, она раскрыла ворота, пропустила всех. Двор широкий, как поле, стенами обнесенный. В нем люди ратные, конные и пешие, рядами стоят. По сторонам хоромы длинные. За хоромами роща густая, в ней просвечивает золотой купол большого терема.

Оставили корсунцы пленников с надсмотрщиками во дворе, сами в хоромы пошли. Побыли там долгонько и вернулись с двумя мужчинами: один еще молодой, но уже тучный, в длинном красном одеянии, другой - старичок хцлый, с перекошенными плечами, в штанах узких полосатых и в сорочке белой.

Тучный подошел к пленникам, окинул их свысока сердитым взглядом, стал выбирать. На кого укажет пальцем в золотых перстнях, в того старичок так и вопьется, как клещ: щупает со всех сторон, мускулы на руках и ногах пробует, рот велит раскрыть, на зубы смотрит, пройтись заставит и что-то потом скажет тучному. А тот молча кивнет головой - и пленника отводят в сторону.

Векшу разглядывали всех дольше. Велели камень поднять большой и бегать с ним по двору. Тучный даже собственноручно его пощупал.

Когда всех осмотрели, корсунцы с тучным пошли в одну сторону, а Векшу старик повел в другую.

Глядит Векша - жилье светлое, опрятное, но пустое. Один лишь стол каменный на лапах когтистых посредине стоит да скамья рядом. В углу, на золотом полотне, глазастый человек с бородкой нарисованный. Ну как живой! Одну руку к груди приложил, сжав три пальца, в другой рушничок белый держит, а на том рушничке что-то начертано черной водой. А перед тем человеком огонек в крыночке стеклянной горит.

Сел старичок на скамью и начал что-то приветливо говорить. Но Векша ничего понять не мог. Когда же старичок произнес "рус", юноша даже вздрогнул, услышав родное слово.

- Да, русич, - подтвердил.- Из древлянского племени.

Усмехнулся старичок и дальше уже говорил по-русски. Расспрашивал, кто такой Векша, где жил, чем промышлял, как в полон попал.

Векша обрадовался, все рассказал: и про дом, и про поход, и про печенегов, и как плыли через море - ничего не утаил. Старичок слушал внимательно, разве что иногда переспрашивал.

Когда же Векша замолк, старичок почему-то нахмурился и заговорил уже строго:

- Теперь послушай, что я тебе скажу. Запомни: ты - холоп, проданный человек. Нет у тебя сейчас ни рода, ни отчизны, ни имени даже. Отныне в жизни и смерти твоей волен один лишь человек - твой хозяин. Захочет - пошлет тебя долбить с утра до вечера камень твердый, как булат. И будут тебя надсмотрщики нагайками стегать, забудешь про сон и про отдых. И так весь век твой пройдет, пока не свалишься мертвым возле того камня...

Векша похолодел. Ужасные слова и голос старика терном острым кололи. А старик, помяв хищно пальцы, вытянув, как гусак, голову к Векше, продолжал стращать:

- Копи еще есть такие под землей, глубже самого глубокого колодца. И туда может послать тебя властелин. Там, прикованный к волокуше, будешь ковырять и на ощупь таскать тяжелую землю. Горячий пот омывать тебя будет, ледяные капли с потолка станут тебя морозить. Глаза ослепнут в темноте, сырость разъедать будет тело. И никогда уже не вынесут тебя из-под земли, никогда, даже мертвого, не осветит тебя ласковое солнце!..

Векше стало трудно дышать. Показалось на мгновение, что страшная эта земля на него обрушивается.

Посмотрел старичок на молодца, обрадовался его испугу, усмехнулся, заговорил уже не так строго:

- Если же будешь верно служить властителю твоему, голову за него готов будешь сложить по одному его слову, то он сможет оказать тебе неслыханную милость: дать тебе харч и питье, каких не знают даже князья твоей земли. Светлейший, боголюби-вейший, благочестивейший василевс (Василевс (греч.) - властелин. Так в Византии называли императоров) ромеев, - торжественно произнес старичок, встав со скамьи, - сделает тебя своим воином. Ответствуй: что ты выбираешь?

Долго думал Векша, потом сказал: - Буду служить властителю в его рати...

Старичок посмотрел ему испытующе в глаза, - наверное, хотел убедиться, искренно ли он это сказал, хлопнул в ладони.

Сразу же вбежал челядник. Старичок что-то ему сказал. Челядник взял Векшу за руку, повел в моечную, где из каменных столбов текла теплая вода.

Пока Векша мылся, челядник принес ему новую ратную одежду, легкие сандалии. И одежда, и сандалии были ему тесноваты, но челядник только руками развел, - нет, мол, попросторнее.

Векша хотел оставить себе сорочку, подаренную Яной, но челядник накричал, вырвал ее из рук и бросил в печь.

Потом вывел Векшу во двор. Пленников там уже не было. Старичок прохаживался неподалеку. Глянул на Векшу, расплылся в довольной улыбке.

- О-о, какой ты!.. Правда, одежонка маловата. Разве побольше не нашлось?

- Не нашлось, - ответил Векша.

- Конечно, до сих пор у ромеев не было таких рослых воев. Ничего, я велю сшить по тебе. Ну, а теперь иди к своим новым друзьям, - показал на длинную-предлинную хоромину.- С завтрашнего дня будешь ходить с ними на учения ратные, чтобы вышел из тебя настоящий воин василевса великого.

Подойдя к хоромам, Векша открыл дверь и остановился на пороге: в помещении было полным-полно ратных людей. Завидев его, они подняли шум, крик, свист, хохот, словно ума лишились. Обступили со всех сторон, словно чудо какое-то; тот по спине хлопает, тот по голове гладит, тот одежду одергивает.

Векша стоял оторопело, не зная, что ему делать. Но вот к нему подошел один из ратников, коренастый, заросший волосами до самых глаз, как леший, ударил Векшу кулаком в грудь и отошел. "За что?" - растерянно поглядел Векша на ратников. А они хохочут, расступаются вкруг, оставляя Векшу один на один с волосатым. "Ох, какие же вы недобрые!.." - тоскливо повел по ним взглядом. Волосатый втянул голову в плечи, сжал челюсти, стал вытанцовывать перед Векшей: скок, скок, скок... Знай кулаками перед ним машет. Помахал немного, потом подскочил поближе, намереваясь снова ударить в грудь.

Векша поймал его руки, стиснул их крепко, как это делал дома с забияками.

Но волосатый вырвался и саданул изо всех сил Векшу в грудь. Ратные захохотали еще пуще. Рассердился Векша и сам толкнул волосатого, отбросил, как сноп. Тот еле на ногах устоял. После этого он, может, и не стал бы больше задираться, но ратные принялись подталкивать его и Векшу в спину, подбивать на драку.

Вскипел Векша, крутнулся веретеном и давай молотить всех, кто под руку попадался. Потом прорвал круг, схватил скамью, замахнулся. В страхе ратники бросились врассыпную.

Опомнился Векша, огляделся вокруг: стоит один посреди хорома просторного, а ратных точно ветром сдуло. Бросил взгляд на дверь - там тучный во все горло хохочет. И старичок щербатые зубы щерит.

"Конец мне!" - проняло Векшу морозом. Поставил скамью на пол, опустил голову. Тучный подошел, одобрительно похлопал Векшу по спине и вложил в руку серебряную монету. Векша же словно одеревенел.

- Бери! - подсказал старичок.- Это на вино тебе - за смелость.

"Вот оно что!" Сбежались ратные. Тучный что-то сказал им, кивнув на Векшу, и пошел со старичком к выходу. Как только за ними затворилась дверь, ратные снова обступили Векшу, теперь уже льстивые и добрые, будто и не было только что между ними драки. Волосатый дружески обнял молодца за плечи, мигнул на монету.