— Я некоторое время провел в резервации в южной части Сомали. Мбага был местным лидером и иногда беседовал со мной.

— Как вы думаете, зачем он это делал?

— Он был военным. Вероятно, искал слабые стороны противника. Или хотел понять, как работает голова у бессмертных, чтобы в случае чего просчитывать наши ходы.

— Почему он вас не убил?

— При всей его ненависти к бессмертным, он понимал, что я ему нужен.

— Кроме вас кто-нибудь из бессмертных посещал эту резервацию?

— Иногда приезжали конвои с гуманитарной помощью, но на постоянной основе жил только я.

— Вы надеялись в одиночку что-то там изменить?

— У меня был план.

…Очередь к палатке медпункта тянулась на несколько сотен метров. Я старался принимать всех пациентов по порядку, но периодически посылал своих помощников, Джеро и Олуфеми, пройтись вдоль длинного ряда, чтобы выдернуть из него людей, которым помощь нужна была срочно. Их проход обычно сопровождался волной стонов, жалоб и громогласной ругани на местном наречии. Иногда они приводили больных, которые вполне могли бы дождаться приема в общей очереди. Явно за взятку. Я скрипел зубами, но занимался этими пациентами. Джеро и Олуфеми были единственными во всем лагере, у кого было хоть какое-то медицинское образование, и мне приходилось полагаться на них во многом.

Когда я ставил диагноз очередному бедняге, снаружи вспыхнула перепалка, переросшая в крики и звуки выстрелов. Военные пожаловали, понял я.

Входная пола откинулась, и на земляной пол ступила нога в черном ботинке.

— Где этот лурц?! — вопросил человек в погонах с желтой бахромой.

— Где-то здесь, — негромко откликнулся я, продолжая осмотр горла больного. — Скажите: «А-а-а».

— Ты, — обратился к моему пациенту вошедший, — пошел отсюда.

Больного как ветром сдуло. Вслед за командиром в палатку внесли на носилках раненого. Судя по пропитанной бурым форме, тот потерял много крови.

— Кладите сюда, — указал я на операционный стол.

— Ты, — ткнул в меня длинным пальцем командир, — давай, лечи его! Быстро! Головой отвечаешь! Он умрет — дыры в тебе сделаю! — в качестве наглядной иллюстрации командир несколько раз выстрелил из пистолета в брезентовый потолок. — Чего тебе, инструменты? На вот! — со стуком презентовал он мне мой же лоток со скальпелями.

— Джеро, — позвал я одного из забившихся от страха в угол помощников. — Мне нужен ассистент.

Джеро молча замотал головой, но я мягко надавил:

— Быстрее.

Что-то в моем голосе заставило его подойти и нацепить на свое перепуганное лицо медицинскую маску.

— Олуфеми, — продолжил я спокойным тоном, — анестетик и плазму крови.

Я пододвинул поближе верхний сканер, нашел застрявшие в брюшной полости пули. Дело оставалось за малым.

Через час, зашивая разрезы и уговаривая командира сотоварищи покинуть палатку, я отправил помощников по домам. Если раненый не выкарабкается, меня грозный воин в эполетах тронуть не посмеет, ведь тогда ему придется объясняться с Мбагой, но на моих помощниках он вполне может отыграться. Мне помог муэдзин. Из громкоговорителей, закрепленных на столбах по всему лагерю, донесся призыв к молитве, и военные ушли.

Я достал сигарету и вышел из палатки. Очередь расстилала коврики и готовилась к поклонам. Тем, кто сам не мог повернуться к Мекке и согнуться, помогали соседи. Следующие полчаса можно было курить.

Раздавив окурок на выжженной солнцем земле, я вернулся в медпункт. Надо было отфильтровать нанороботов из урины пациентов и приготовить несколько новых пилюль.

Поздно вечером очередь сама пропустила вперед срочного пациента: какого-то старика укусила змея. Вместе с ним в палатку набилась толпа его родственников. Выгнать их не удалось, они галдели, теребили меня вопросами, брали в руки и рассматривали хирургические инструменты и ампулы с лекарствами. Шестеро детей носились по медпункту, беспокоя больных в стационаре. Я уже жалел, что отпустил Джеро и Олуфеми, они обычно следили, чтобы в палатке соблюдались хоть какие-то правила.

Антидот я не нашел и решил задействовать нанороботов. Гормон «амрита» стимулировал иммунную систему. Использовать метод Лурца в качестве противоядия я ещё не пробовал, но других вариантов не было.

Скормив пилюлю старику, я проверил раненого солдата. Тот пришел в себя.

— Где эти харти? — прохрипел он, схватив меня за рукав.

Харти были кланом, с которым воевали боевики Мбаги. В резервации постоянно шла дележка территории между вооруженными отрядами. Я дал солдату болеутоляющее, и он заснул.

Где-то за полночь суета наконец улеглась. Я выгнал детей из отделения стационара — смежной палатки, родственники ужаленного змеей деда решили заночевать прямо тут, на земляном полу, люди в очереди снаружи легли спать там же, где и стояли. Я заварил себе кофе, взял потрепанную книжку и пристроился на раскладном стуле возле старика, чтобы поглядывать на его состояние.

— Что читаете? — неожиданно спросил дед на хорошем английском.

— Стихи, — показал я обложку. — Сборник «Тысячелетняя ива».

— Я в студенческие годы тоже писал, — признался седобородый старик. — Но как на работу устроился — перестал. Времени на это уже не было.

— Как вы себя чувствуете? — спросил я.

Старик взглянул на свою опухшую ногу и задумчиво протянул:

— Лучше, чем должен бы.

— Как же это вас угораздило, со змеей? — поинтересовался я.

— Да как… корзины плел, полез в стог за стеблями, а там она и сидела. Старый дурак, нет чтобы сперва палкой пошурудить, — вздохнул он. — Сыновья с невестками сразу на носилки меня — и сюда. Всех на уши поднял, старый пень.

— Отдохните здесь денёк, — сказал я. — Послезавтра сможете пойти домой.

— А вы тут как, доктор? — спросил седобородый. — Справляетесь с нами?

— Потихоньку, — кивнул я.

— Лекарства-то откуда берете?

— Иногда от гуманитарной помощи ООН что-то доходит, иногда «Врачи за мир» что-то присылают.

— Когда врачи — за мир, это хорошо, — устроился поудобней на подушке старик. — Может, у мира есть шанс.

— Они не только лекарствами помогают, — кивнул я. — В конгрессах разных стран законы продвигают. Хотят, чтобы им разрешили делать вас бессмертными в обмен на добровольную стерилизацию.

— Кто же пойдет на такое? — рассмеялся дед. — Отказаться от детей и внуков? Вы посмотрите на них, — указал он на спящих без задних ног малышей. Чумазые бестии набегались за день. — Кто в здравом уме скажет: «Я важнее, чем все мои потомки»?

Я молча пожал плечами.

— Доктор, — немного помолчав, произнес старик, — скажите, почему я чувствую этот запах у себя во рту?

Я поймал его проницательный взгляд и ответил:

— У меня не было антидота.

Седобородый дед понимающе кивнул. Я открыл книгу и начал перечитывать Бунина.

Прошла неделя, и к медпункту подкатили три джипа. Из первого вылез Мбага, из остальных солдаты выволокли каких-то людей. Вождь — великан ростом два двадцать, в военной форме, красном берете, черных начищенных ботинках, с золотыми эмблемами своего клана на лацканах — зашел в медпункт и лично вывел меня наружу.

— Сегодня мы видимся последний раз, лурц, — сообщил он глубоким голосом. — Надеюсь, ты оценил мое гостеприимство. Но прежде, чем тебя доставят к выходу из этой тюрьмы, я хочу, чтобы ты кое-что увидел. И рассказал потом другим лурцам.

Мбага сделал знак солдатам, те выстроили привезенных людей в один ряд и заставили их встать на колени. Вождь приобнял меня за плечи, указал на коленопреклоненных и сообщил:

— Это твои пациенты, лурц.

Я присмотрелся. Это действительно были мои пациенты. Среди них был седобородый дед с припухлой лодыжкой, молодые женщины и дети, которых я вылечил от дизентерии, мужчины средних лет, избавившиеся от гангрены, экземы и других болезней. Всего — семнадцать человек.

— Не делайте этого, Мбага, — севшим голосом проговорил я. — Они не виноваты.