– Иди наверх и даже не думай выходить из комнаты, – Алекс одаривает меня предупреждающим взглядом и направляется вслед за Безлицыми.

Как только я собираюсь сдвинуться, меня окликивает Жанна:

– Ева, – я поворачиваюсь назад и замечаю, как Алекс удивленно вздернул голову через плечо.

Смотрю на него мгновение, и затем мы оба отворачиваемся. Я обращаю свое внимание на Жанну.

– Ты в порядке? – осторожно спрашивает черноглазая девушка.

Я никогда не была дружелюбной, но многие девушки Содержательного дома почему-то всегда заботились обо мне, хоть у меня и нет особых заслуг перед ними.

– Хуже не бывает, – отвечаю я, поднимаясь по лестнице.

Не знаю, сколько времени проходит, прежде чем дверь комнаты открывается, и от неожиданности я вздрагиваю.

На улице медленно светлеет, смесь желтого и оранжевого незаметно пробирается сквозь шторы.

Алекс тихо заходит в комнату, осторожно закрывая дверь.

– Тебя долго не было, – мой голос раздается в тишине.

Теперь его очередь вздрагивать.

– Не думал, что ты умеешь слушаться, Ева, – он делает акцент на моем имени. В его исполнении оно звучит, как ругательство. – Я предполагал, что ты убежишь к себе.

В ответ я молчу, но признаться, мне жутко хочется сказать ему что-то неприятное, дерзкое. Только это уже перебор, я не должна забывать кто я, и с кем я разговариваю.

Он обходит кровать и ложится с другого края.

Я отодвигаюсь еще дальше, чем после его выпада на обнаженную меня.

– Скоро ты перестанешь пользоваться сочувствием других девушек, – как-то отстраненно произносит Алекс. Я напрягаюсь. – У вас пополнение.

4

– Просыпайся, – грубый голос вырывает меня из сна.

С трудом удается разлепить опухшие глаза, кажется, будто я спала несколько минут, а то и вовсе не сомкнула глаз. Хотя, примерно так оно и есть. Полночи я пролежала без сна. Голову никак не покидали мысли о Рейчел, Алексе и новой девушке.

Почему он ничего не сделал со мной?

Ведь Безлицый мог вышвырнуть меня из комнаты, выставить на всеобщее обозрение и хорошенько проучить меня за то, что я нарушила главное правило, но по сути это еще не самый плохой сценарий. Каннибалы на улицах Чистилища намного страшнее публичного унижения.

Мне сложно в этом признаться, но я благодарна Алексу за то, что он просто спас меня от верной гибели. И самое странное то, что он просто уложил меня спать рядом с собой. Не скинул меня полуголую с кровати на пол, а напротив, дал свою футболку и разрешил провести ночь под одним одеялом. Разумеется, я не так представляла свой первый рабочий день, а точнее ночь, но после случившегося я понимаю, что это не сулит мне ничем хорошим.

– Приведи себя в порядок, скоро завтрак, – Алекс произносит эти слова тоном, не требующим возражений.

– Завтрак?

– У меня – да, а у тебя не знаю что, но лучше тебе не выбираться из бункера до отъезда всех Безлицых, – мои глаза лезут на лоб от такого заявления, но Алекс даже не удостаивает меня взглядом.

– Я не могу. Моя сестра…

– Я сказал Михаилу, что ты хорошо поработала, думаю, о твоей сестре позаботятся, – отрезает парень.

Я неуверенно подтягиваюсь и вылезаю из-под одеяла. Представляю, как сейчас убожески выгляжу. Поднимаю с пола свой бюстгальтер и платье, стараясь не смотреть, как Алекс застегивает рубашку. На его груди вытатуирован крест, как я успела заметить сегодня ночью, такая татуировка у всех Безлицых. На кубиках пресса видны белые полоски шрамов, я даже не представляла, что быть в числе Совета так опасно. Они всегда мне представлялись заевшимися мужчинами с маленькими достоинствами и огромным самомнением. Точнее так всегда говорила Хлоя. Я отворачиваюсь, стараясь не пялиться на его татуировки и загорелую, идеальную кожу.

Направляюсь в ванную. У двери меня останавливает голос Алекса.

– И…Ева, верно?

Это меня немного задевает. Забыть мое имя? Прошло то несколько часов! Кровь вскипает, а щеки краснеют от злости.

Кивок.

– Постарайся больше не влипать в неприятности, для тебя это может плохо кончиться.

Кивок.

– Милая? – мне жутко не хочется прерывать сон Рейчел, но поговорить мне с ней просто необходимо.

Пока я смотрю на спящую сестру, в голову приходят мысли, которые прежде мне с трудом удавалось подавлять. Мы всегда были сами по себе. Отец, Рейчел и я. У нас небольшая семья. Была. Моя мать, чьи фотографии хранил папа, бросила нас, когда мы были совсем маленькими. Не знаю, в чем была причина ее столь опрометчивого поступка, но видимо такая имелась. Как бы мне не хотелось, но я должна признать тот факт, что она была очень красивой. Мы с Рейчел всегда были больше похожи на отца, но сейчас глядя на сестру, я понимаю, что с возрастом гены матери берут верх. Я узнаю ее черты в лице Рейчел.

Я сижу на краю ее койки в нашем лазарете. А точнее неком ему подобии. Лазарет ничем не отличается от остальных комнат бункера. Все те же голые стены и бетонные полы, металлические койки и полуразвалившиеся прикроватные столики. Единственное, что оправдывает название этой комнаты – лекарства, находящиеся под замком в ящике, висящим на стене, с красным крестом и несколько работающих обогревателей.

– Прости, не хотела прерывать твой сон, но мне просто необходимо было тебя увидеть, – говорю я, когда глаза Рейчел медленно открываются.

Она уже не такая бледная, ее щеки покрыты легким румянцем, а волосы спутаны. От Рейчел пахнет потом и лекарствами. Дотронувшись до ее лба ладонью, я понимаю, что жар уже спал.

– Я готова прибить тебя, – произносит Рейчел, тяжело дыша. Ее суровый взгляд заставляет чувствовать себя маленьким ребенком, который разбил вазу по неосторожности, а теперь не может признаться взрослому о своей проделке.

– Я сделала это ради нас, – говорю в свою защиту.

– Если бы я сейчас была в полном здравии, я бы непременно отшлепала тебя за такие выкрутасы.

Мои губы приподнимаются в довольной улыбке.

– У тебя еще будет такая возможность.

Рейчел тяжело вздыхает. Мы сидим некоторое время в полном молчании, я лишь глажу ее руки, скрещенные на животе. Она отворачивается и смотрит в сторону соседней койки, где лежит новенькая девушка. Мой взгляд скользит по траектории взгляда сестры. К руке девушки подсоединена капельница с какой-то прозрачной жидкостью внутри. Девушка все еще находится без сознания. Она полностью раздета, белая простыня скрывает ее тело до уровня груди. Выглядит намного лучше, когда не покрыта грязью и кровью. На руках видны белые полоски шрамов, но свежих ран не видно, у меня появляется подозрение, что кровь вовсе принадлежала кому-то другому. Ее темные волосы больше не спутаны, такое чувство, словно ее специально уложили как куклу и, признаться, она очень похожа на одну из моих фарфоровых кукол, которые были у меня в детстве, когда мы жили в Западной резервации.

– Она приходила в себя? – обращаюсь я к Рейчел.

Сестра пожимает плечами.

– Когда меня притащили сюда, она уже была под капельницей.

– Как думаешь, она выживет? – спрашиваю я, не отрывая взгляда от девушки.

– Будем надеяться, хотя я бы предпочла смерть, нежели чем жизнь здесь.

Я бросаю Рейчел злобный взгляд.

–Ты чуть не умерла, а теперь говоришь, что это было бы кстати?!

– Ева, – Рейчел предупреждающе качает головой, чем заставляет меня замолчать. Я придерживаю свою злость и сжимаю кулаки.

– Все будет хорошо, Рейчел, теперь нас двое, мы сможем заработать денег намного быстрее, чтобы выбраться отсюда, – говорю я.

– Не сможем, – произносит Рейчел голосом полным сожаления.

Я вопросительно кошусь на сестру.

– О чем ты? – сердце начинает бешено колотиться в груди, уровень адреналина в крови поднимается.

У меня очень плохое предчувствие.

Рейчел, молча, берет мои руки в свои и медленно перемещает на свой живот. В ее глазах блестят слезы. Я опускаю глаза на мои руки, покоящиеся на ее животе.