С горем пополам окончил девять классов, после чего по настоянию уже тогда сильно сдавшей бабули поступил в ближайший к дому колледж. В отношениях со сверстниками ничего не изменилось. Отношений этих просто не было, но становясь старше Денис, пожираемый кучей всевозможных комплексов, приобрёл одно на его взгляд полезное качество. Он стал не чувствительным к чужому о себе мнению, своей и чужой боли, и страданиям. Даже на похоронах бабули, последнего близкого человека в этом мире он был совершенно безучастен.

   В армию не прошёл по здоровью. Столкнувшись с необходимостью думать о хлебе насущном, устроился на работу. Как и всегда в его жизни там не заладилось. Не заладилось и на следующей и ещё и ещё.

   Перелопатив к нынешним двадцати трём годам огромное количество разнообразной литературы, Денис понимал, что он не такой как большинство окружающих его людей. Он досконально изучил не один десяток книг по психологии и знал, что собственное детство превратило его в закомплексованного, нелюдимого человека, человека который неспособен ни к смелому поступку, ни к сочувствию, ни к состраданию. Порой он пытался с собой бороться, но корни оказались слишком глубоки и Денис раз за разом терпел фиаско.

   Воистину светлым пятном стала встреча с Леонидом Валентиновичем. Богатый жизненный опыт и светлый ум позволили этому человеку рассмотреть в нём то, что Денис никогда не замечал в себе сам. Ему почти удалось хоть немного, но всё же сдвинуть его устоявшиеся взгляды на окружающий мир. Под железной логикой аргументов Леонида Васильевича, под воздействием его многочасовых рассказов о красоте и прелести этого мира, угрюмая модель мироздания Дениса зашаталась, но нелепая смерть положила конец этому процессу. Более того, потеряв по-настоящему близкого человека, Денис в очередной раз убедился в собственной правоте и вновь откатился с таким трудом завоёванных позиций.

   "Кто я? - спрашивал он себя, сидя на прохладной ступени. - Ни на что не способное существо, - вторил внутренний голос. - Неприглядного вида, больной, хилый, неспособный к работе в коллективе, неспособный найти с кем бы то ни было общий язык. Ты вообще ни на что не способен, - привычно стегал внутренний голос. - С кучей фобий, с гипертрофированным комплексом трусливой озлобленности, выместить который никогда не хватало смелости"

   Он часто пытался сам себе возражать, доказывал, что он не совсем пропащий, выискивал аргументы, но после каждой попытки сам же разбивал свои доводы.

   "И что с того, что ты считаешь себя отнюдь не дураком? Что с того, что ты начитан поболе многих? - громил он ростки самолюбия. - Что с того, что у тебя богатый внутренний мир? Кому он на хрен нужен твой мир? Ты ничтожество, - наверное в стотысячный раз твердил себе Денис, - тебе нет, и никогда не будет места среди нормальных людей. Зачем ты вообще живёшь?"

   - И правда? - вторя собственным мыслям, спросил вслух Денис. - Зачем я живу?

   Много раз думал о суициде. Даже планировал, даже приступал к действию. Однако попытками всё и ограничилось. В самый последний момент становилось настолько страшно, что шприц, таблетки, лезвие и верёвка валились из рук. Ненавидя себя ещё больше после каждой неудачи, он возвращался домой и оставался один на один с уничижительными мыслями.

   - Леонидыч, Леонидыч, - исступлённо шептал Денис себе под нос, - ну как же так, почему?

   Его не пугала перспектива остаться без выплачиваемых ему старшим товарищем денег, он никогда не был материалистом, а труд за мизерные деньги найдётся даже для такого как он. Его пугала пустота. Пустота, с которой рука об руку он шёл всю свою недолгую жизнь. Пустота, которая на миг отступила, но вернулась и навалилась с ещё большим азартом. С Валентином Леонидовичем ушло чувство собственной нужности и причастия. Чувство, которое дало глоток воздуха, дало пучок света в его мрачном замкнутом мире.

   От мыслей отвлёк задорный женский смех. Подняв голову и смахнув ладонью катящиеся по щекам слёзы, Денис увидел двух шагающих по тротуару девушек. Дамы о чём-то увлечённо переговариваясь, часто оглашали улицу заразительным смехом. Свернув во двор отдела, девушки, пестря лёгкими платьицами направились в сторону входа в отделение.

   С одной из них встретился взглядом и увидел привычную реакцию. Мелькнувшая во взгляде черноволосой девушки заинтересованность при быстром, более подробном рассмотрении сменилась отчуждённостью и чем-то вроде брезгливого разочарования.

   Цокая по ступеням каблучками, они прошли мимо и скрылись в здании. Ещё на подходе, у одной из подружек из сумки вывалился ключ. Потеря не была обнаружена, а Денис сделал то, что обычно делал в подобных случаях. Он ни сказал ни слова. Сейчас же рассматривая блестящую на асфальте серебристую железку, он равнодушно представил возможные метания девушки.

   С ключика, внимание Дениса перекочевало на продетый в его отверстие шнурок. Обыкновенная белая верёвочка, периодически вздрагивающая под слабыми порывами июльского ветерка, вызвала в Денисе какое-то странное, непонятное чувство. Привыкший до мелочей разбирать собственные ощущения, Денис сначала удивился, а после стал копаться в памяти, стремясь разобраться в непонятных ассоциациях.

   Разобрался быстро. Память покорно отмотала несколько дней и в мельчайших подробностях напомнила Денису о состоявшейся встрече.

   В то утро, они с Валентином Леонидовичем сели в электричку и выехав на окраину города, сошли на станции "Лианозово". Рядом, в гаражных боксах находился арендуемый Валентином Леонидовичем закуток, в недрах которого тот хранил необходимое в поездках снаряжение. Вскоре сборы были окончены, но Валентин Леонидович не торопился уезжать. Денису он объяснил, что ждёт сына старого приятеля. Тот увлекался дайвингом и так же как они, отпуска свои проводил с группой единомышленников рыщущих по стране в поисках затонувших кораблей и содержимого их трюмов.

   - Антон на днях вернулся из очередной поездки, - пояснил Валентин Леонидович, - судя по голосу, парень был чем-то взволнован, настаивал на встрече.

   Парнем оказался светловолосый, с иголочки одетый мужчина лет тридцати. Денис сразу обратил внимание на кожаный кейс который тот как-то неестественно держал в полу вытянутой руке, стараясь, чтоб кейс не прикасался к телу. Войдя в гараж Антон словно стремясь скорей избавиться от ноши оставил кейс перед входом. Поздоровавшись, он сразу перешёл к делу и поведал, что на этот раз их группу занесло на приток Оки реку Угра. Там, где сотни лет назад случилось великое противостояние Русских дружин и великого татарского войска и произошла история, которая привела Антона к арендуемому Валентином Леонидовичем боксу.

   - Мы уже пожитки собирать начали, - рассказывал Антон, - но двое из наших решили на последок попытать счастья. Всплыли оба с настолько довольными физиономиями, что всем стало ясно, что счастье, - грустно усмехнулся рассказчик, - нам все-таки улыбнулось.

   - Интересно, - потёр Валентин Леонидович руки в предвкушении захватывающей истории.

   - Нашли они ладью в ил ушедшую. Не ладью даже, лодку скорее, - поправился Антон, - но сразу размечтались, что собственность кого-то из древнерусской знати. Решили, что такой бонус упустить нельзя и отложили отъезд ещё на сутки. На утро завели помпу, смыли с полусгнившего остова слой ила и обследовали находку. Чаяния наши не оправдались, ценного в лодке ничего не оказалось за исключением останков одного единственного человека. Кости мы подняли, а исследуя их на берегу обнаружили, что вокруг черепа повязан непонятно как сохранившийся шнурок. К великому нашему удивлению шнурок пролежавший под водой сотни лет, не рассыпался при попытке его снять, а спокойненько перекочевал в наши руки. Дальше больше, - продолжил рассказ Антон. - На черепе, как раз под повязанным шнурком мы обнаружили глубокую борозду идущую по всей его окружности. Это не было похоже на травму или на вытертость. Череп был цел целёхонек, у меня вообще сложилось впечатление, что эта борозда, не знаю каким образом, но появилась там специально, чтоб шнурок не слетел с головы.