Грейс закрыла глаза. Вряд ли он изменился.

Грейси.

Грейс бросила монету на прилавок. Генри глядел в зеркало над дверью. До чего же стариковские стали у него глаза… Не обращая на него внимания, она бросилась к пирамиде из консервированных супов, которую заметила в глубине магазинчика.

Она обнаружила Джонни с целой и невредимой Грейси на руках. Ногой он останавливал катившиеся банки.

Через голову малышки мужчина взглянул на Грейс.

— С ней все в порядке, — вырвалось у него.

Девушка почувствовала, как напряжение спало, но тут же вернулось при виде Генри — тот явился оценить убытки, без которых не обходился ни один визит Джонни. Жужжавший в тишине вентилятор напомнил ей, как Джонни поднес мешок муки к старому напольному вентилятору Генри. Грейс закусила губу, вспоминая последовавший за этим скандал. А ведь и в самом деле — тогда это казалось смешным!

Генри сердито посмотрел на Джонни:

— Разумеется, твоя работа!

Грейси обхватила ручками Джонни за шею:

— Это не Джонни!

— Гм. Когда-то я это уже слышал.

Нежные детские ручки успокоили Джонни. Нет, он не собирается устраивать сражение со стариком Генри. Не при Грейси и не при Грейс.

Джонни прищурился. Глаза Грейс искрились от сдерживаемого смеха. Ему вдруг показалось, что все это уже когда-то было. Он вспомнил, как Грейс точно так же смеялась над ним много лет назад — он стоял тогда весь в муке в этом же магазинчике, и Генри тоже. Старик тогда обозвал его преступником. Еще они сказали, что в таком виде домой ему возвращаться не стоит.

Джонни замер, погрузившись в воспоминания о том, как Грейс смеялась в тот день. Длинные волосы рассыпались по плечам, по выцветшей рубашке, которую она носила. В каком-то смысле она изменилась. Теперь ее волосы падали на плечи, которые облегал мягкий белый хлопок. Грейс выглядела дьявольски сексуально.

Но в чем-то она оставалась все той же зеленоглазой девчонкой, не боявшейся смеяться над ним.

И в этом тоже было что-то очень сексуальное.

— Значит так, Джонни Тремонт. Ты все это уберешь! У меня покупатель. И не забудь, теперь здесь имеется зеркало! — Генри повернулся к прилавку, ворча по поводу помятых консервных банок и всяких преступников.

Грейс уже не скрывала улыбки, и Джонни грозно поглядел на нее. Девушка словно бы видела, как тогда, много лет назад, он подметает муку, а она улыбается из-за бутылки с кока-колой.

— Ты поможешь мне поставить обратно все эти банки или так и будешь стоять и смотреть?

Грейси заерзала у него на руках, пытаясь слезть.

— А можно я помогу?

Джонни поставил малышку на ноги.

— Разумеется. Мы построим заново эту пирамиду, и ты сможешь водрузить на вершину последнюю банку. Как ты считаешь, мы позволим Грейс помочь нам?

Грейси быстро кивнула.

— Ты принята, — сообщил Джонни с самодовольной улыбкой.

Она славная девчонка, пожалуй даже, слишком, решил он. Когда Грейс присела на корточки, кокетливая юбка время от времени открывала гладкие стройные бедра. Они с Джонни двигались навстречу друг другу. Малышка Грейси развлекалась, а Джонни страдал.

Пока он не увидел Грейс, брак с ней представлялся ему лишь одним из условий получения опеки над племянницей. Теперь же эта идея занимала его на куда более интимном, первобытном уровне.

Разбросанных банок было много, и он устроил девочке перерыв, послав ее за пирожными к прилавку Генри. Теперь они с Грейс сидели почти нос к носу, касаясь коленями друг друга. Джонни протянул ей руку. Девушка явно колебалась. Ощущение ее нежной кожи как-то успокоило его.

Джонни знал, что Грейс почувствовала его напряжение. Большим пальцем Джонни вновь коснулся ее руки и вздрогнул, когда Грейс вдруг взглянула ему прямо в глаза.

Интересно, что будет, если он ее поцелует…

Не желая долго гадать, Джонни нагнулся ближе. От Грейс исходил божественный аромат. Сладкий и женственный, беспроигрышное сочетание. Чуть затуманившимися глазами она глядела на его рот, приближавшийся к ее приоткрытым губам…

— Генри же смотрит в зеркало, — не разрушая чар, прошептала девушка. Джонни было наплевать на зеркала, но возможно, Грейс это волновало. Она наверняка помнила, что означал поцелуй Джонни Тремонта для девичьей репутации в Эшвилле — даже если это был всего лишь поцелуй.

Грейси прибежала обратно, и Джонни не стал удерживать мгновенно отпрянувшую Грейс. Джонни чувствовал на себе ее осторожный взгляд. Вероятно, она смотрела на него уже другими глазами. Ведь он всегда был для нее занудным старшим братом, так же как она для него — сестрой. Так что все эти сексуальные волны, так неожиданно захлестнувшие их, были для нее таким же шоком, как и для него.

Джонни поставил на место оставшиеся банки и, как и обещал, поднял Грейси, чтобы девочка водрузила последнюю на верхушку пирамиды. Их задача была выполнена, и все трое направились к прилавку. Джонни заметил, что Грейс старается держать дистанцию.

Под бдительным оком Генри, Джонни заплатил за покупки, взял пакет и направился к выходу.

— Возьми-ка леденец, малышка, — к изумлению Джонни предложил Генри.

Но еще больше он удивился, когда Грейси побежала назад и старик вручил ей леденец.

— Спасибо, — поблагодарила девочка почти шепотом.

Джонни удивился этому больше, чем если бы Грейси закричала. Не то чтобы девочка была плохо воспитана, просто обычно она слишком стеснялась и не решалась вступать в беседу без помощи Джонни. Но ведь Грейси решила, что Генри — сказочный гномик.

У Джонни на это просто не хватало воображения.

Спустя мгновение сияющая Грейси примчалась обратно.

— Я сказала, что мне очень жаль, что я рассыпала банки. А он сказал, что я хорошая девочка.

— Ты хорошая девочка, — гордо подтвердил Джонни.

Ему было приятно, что месяц, проведенный в его обществе, никак не повлиял на сей факт, а ведь его родители были убеждены в обратном.

Он заметил, что Грейс смотрит на него — вероятно, размышляя над тем, что он взял на себя вину Грейси. В конце концов, она же «хорошо его знала»… Но в глазах девушки были нежность и тепло, и это почему-то привело его в замешательство. Он пробормотал так, чтобы Грейси не услышала:

— А мне старый ворчун ни разу не дал леденцов.

— Меня и Дженелл он всегда угощал лакричными палочками, — вспомнила Грейс, и по прозвучавшей в ее голосе печали Джонни понял: она тоже тоскует по Дженелл.

В нем зашевелился остро-сладкий клубок желания, смешанный с горько-сладкой жалостью. Он подумал, что горе Грейс так же велико, как и его собственное, — ведь они с Дженелл были ближайшими подругами.

Они вышли из магазинчика и пошли вслед за девочкой по тротуару.

— Дженелл вышла замуж за прекрасного парня, — заявил вдруг Джонни. — Она была счастлива. Но всегда жалела, что его профессия заставила ее уехать отсюда, от тебя.

— Спасибо, что сказал мне, — улыбнулась ему Грейс, и Джонни почувствовал, как у него дрогнуло сердце. — Ты умеешь быть очень милым, Джонни Тремонт, когда захочешь.

Джонни смутился — только он один знал, каким милым ему хотелось бы быть.

Все трое остановились возле его мотоцикла. Малышка схватила свой розовый в полоску шлем, и Джонни подмигнул ей:

— Грейси любит настоящую езду, правда, Грейси?

Та с обожанием взглянула на Джонни.

— Люблю!

Грейс, похоже, не разделяла ее энтузиазма.

— Грейси не должна кататься на этой штуке по шоссе. Мы можем доехать до фермы на моей машине, а мотоцикл ты бы оставил здесь.

— Оставить «Харлей»? — Да Грейс с ума сошла! Предложи она оставить здесь малышку, Джонни не пришел бы в такой ужас. — Его же могут украсть!

— Вон полицейский участок, — показала она на дом через дорогу. — Да и кому в Эшвилле красть его? Миссис Кромвелл?

Джонни вспомнил миссис Кромвелл, цветочницу. Представив ее могучие телеса, обтянутые платьицем в цветочек, на своем мотоцикле, он содрогнулся.