Не имея понятия о сцене, разыгравшейся между ними перед тем, как Миранда доплелась до своей кровати, Самми и не подумала передать подруге слова Джонатана. В конце концов, капитан бывает в доме чуть не каждый день, так что она с ним увидится непременно. Очень любезно с его стороны проявить о ней такую заботу, предлагая прогулку, и Самми подумала, нет ли у него, возможно, более серьезной причины желать ее общества, потому что до вчерашнего дня он так не делал.

Он был именно тем мужчиной, которого Самми выбрала бы для Миранды, и какая жалость, что он испытывал такие чувства по отношению к ее творчеству. Миранда смогла бы закрыть глаза на многие недостатки у того, кого она полюбит, но пренебрежительное отношение к ее писательскому дару она вряд ли когда-нибудь сумеет простить. И все же, это необычное проявление интереса с его стороны могло означать, что им удалось достичь взаимопонимания. Самми надеялась, что это так.

Сон Миранды в этот день и в эту ночь был крепок, за исключением тех моментов, когда ее тревожили воспоминания о целующем ее Джонатане. Даже во сне было в этом что-то непонятное, хотя она и испытывала приятное чувство.

B отличие от спящей красавицы, которая, согласно сказке, пробудилась от сна при поцелуе, она заснула крепким сном. В этом, конечно, виноват не поцелуй Джона: она уже почти спала, когда наткнулась на него около дома. И потом, насколько помнится, заколдованная принцесса спала целых сто лет до того, как пробудилась от поцелуя.

— Проспать сто лет сейчас кажется так замечательно, — сонно пробормотала она и, повернувшись на другой бок, уснула снова. Чтобы снова увидеть сны.

Ни одна из книг в ее библиотеке — единственный ее источник информации в таких вопросах, — не предупреждал ее о том, что она может почувствовать то, что чувствовала, когда губы Джонатана ласкали ее, когда он прижал ее к себе. Казалось, из самых глубин ее существа что-то буйно распускалось в ответ на его поцелуй, на ощущение его рук вокруг нее. Она надеялась, что это чувство продлится еще, но не сумела оставаться бодрствующей подольше.

Все ли испытывают это чувство? Бывает ли это только тогда, когда находишься в объятиях кого-то единственного? Не по этой ли причине ее читатели продолжают настаивать, чтобы она внесла немного нежных отношений в свои романы? Да, чувство было очень приятное, хотя она и не сомневалась, что для него эти ласки ничего не значили.

А может, все-таки значили? Хотя на следующее утро Миранда спустилась к завтраку, неся в глубине души совершенно незнакомое ей прежде чувство, ей удалось умерить беспокойство обеих кузин относительно состояния своего здоровья. Тем не менее Люси по-прежнему бранила себя за то, что вынуждала Миранду так много выезжать с ней; конечно, она не подумала о том, что привычка ее кузины к сельскому образу жизни не позволяет ей погрузиться в оживленный водоворот лондонского сезона.

Миранде было нелегко убедить Люси, что ее недомогание носит временный характер, что оно вряд ли повторится снова. Если мне не придется больше всю ночь заканчивать книгу, добавила она про себя.

— Право же, моя дорогая, — сказала она наконец, — мне совершенно не грозит опасность серьезно заболеть. И я не думаю, чтобы подобное повторилось. Это просто потому, что я привыкла к другому распорядку дня, чем у тебя и твоих друзей, и мне пришлось приспосабливаться к вашему образу жизни.

— Мне не следовало настаивать, чтобы ты так часто выезжала со мной.

— Ты же старалась доставить мне удовольствие, Люси. Не стоит бранить себя только потому, что вчера я почувствовала себя немножко разбитой.

По-прежнему не совсем убежденная, что ее кузина полностью поправилась, и чувствуя, что Миранда, конечно же, еще не настолько окрепла, чтобы возобновить светские визиты, Люси, как и почти ежедневно, уехала с леди Смолвуд наносить визиты остальным членам светского общества, но не прося, однако, как ранее, Миранду сопровождать их, а это очень порадовало ее светлость, которая уже начала волноваться, что ей не удастся пристроить юную леди до конца сезона, и понимала, что более яркая кузина все время будет оттеснять Люси в тень.

Подумав, что Миранде и Джонатану было бы неплохо уладить свои разногласия, если им еще не представилось такой возможности на предыдущей прогулке, мисс Сампсон после того, как Люси отбыла со своей покровительницей, загнала детей наверх, чтобы они не помешали этим двоим. Она еще на час засадила их за книги, сказав им, что разочарована их недостаточным успехом в учении.

Она опять подкупила их обещанием пойти с ними в парк на часовую прогулку, когда они закончат уроки. Про себя она заметила: это, в придачу к тому времени, которое она пообещала им за то, что так рано уложила их спать два дня назад, означает, что ей придется позволить им играть там почти целый день. Ну что ж, подумала Самми, они это заслужили. Несмотря на то, что она им только что заявила, они усердно занимались и она гордилась ими.

Войдя в дом, Джонатан застал Миранду одну в гостиной, но понимая, что, если дети узнают о его приходе, то могут в любой момент сойти к ним, не взирая на бдительность Самми, он попросил ее об еще одной прогулке.

— Помните, мы ведь собирались поехать на прогулку вчера, а поскольку вы были не в состоянии сделать это, то должны поехать со мной сегодня.

Миранда почти нехотя согласилась на его приглашение. Она испытывала неловкое и непонятное чувство при виде Джонатана и радовалась, что он не может знать, как прочно он занял ее мысли с тех пор, как накануне она после его объятий с трудом взобралась по лестнице. Она снова и снова жалела, что заснула тогда и не смогла насладиться этим чувством гораздо дольше.

Не придавала ли она его ласке больше значения, чем он имел в виду?

Когда они не пикировались друг с другом, как происходило почти все время, она находила его общество просто замечательным. Может быть, он думает о ней так же. Может быть, они смогут, в конце концов, стать друзьями. А может… может быть, и больше.

Но, подумала она, что он сможет сказать в открытой коляске, когда позади стоит грум и все слышит? Они будут разговаривать о чем-нибудь обычном, о чем-нибудь не слишком личном, допустимом в присутствии слуги. А если Джонатан теперь не возражает против того, что она писательница, они смогут поговорить о книгах. Уж он-то, конечно, читает, хотя она знала, что есть очень много джентльменов, которые хвастают тем, что ни разу не раскрыли книги после того, как покинули классную комнату.

Когда они сошли с крыльца, она с удивлением увидела, что он не взял сегодня с собой юного грума. Вместо него возле лошади стоял соседский мальчик, который держал с горделивым видом вожжи и весьма неохотно их отдал.

— А где же Майк? — спросила она. Как-никак от присутствия этого мальчишки зависело, будет ли эта поездка чем-то большим, чем просто обычная прогулка. Она была почти уверена, что его присутствие будет сдерживать Джонатана в беседе, так же, как и ее саму.

— Я велел ему оставаться в постели, хотя он вряд ли послушается. Но я не могу позволить, чтобы он весь день чихал на нас сзади.

Это была намеренная ложь: здоровье мальчика было в полном порядке. Но Джонатан слишком хорошо знал об острых ушках юного грума и о его склонности принимать участие в беседе. Позже ему придется узнать о планах своего хозяина насчет Миранды, но не раньше, чем они будут выполнены.

Несмотря на замечание Майка о том, что Миранда неплохо соображает, Джонатан чувствовал, что мальчишка не одобрит желания своего хозяина взять под свою опеку эту красотку. А раз он этого не одобрит, то не задержится сказать об этом вслух. Он прекрасно может все испортить еще до того, как что-нибудь начнется.

— Бедняжка! Я надеюсь, что он скоро поправится, — сказала Миранда с мгновенным сочувствием.

— Не сомневаюсь, — заверил ее Джонатан, помогая ей усесться в фаэтон и садясь с ней рядом.