– Я не могу войти в приют, ведь туда не пускают мужчин. И я тем более не имею права применять какое-либо насилие. Одно из моих внутренних правил таково: не вмешивайся в жизнь чужого народа и не осуждай их обычаи.

– Ты всегда живешь по правилам? И разве я тебе чужая?

Джейсон не знал, как объяснить все это Ратне. Тогда, в Канпуре, они были равны перед жизнью и смертью, но сейчас все изменилось. Он считался завоевателем, иноземцем и во всех отношениях занимал куда более высокое положение, чем она.

– Я не знаю, как быть.

– Если ты откажешься мне помочь, Сона умрет. К тому же от тебя требуется не так уж много.

Джейсон улыбнулся: Ратна умела настаивать на своем.

– А где ты устроишь ее потом? Ты ведь не сможешь привести ее к Корманам.

– Я что-нибудь придумаю. Сейчас главное – спасти Сону от смерти. А после, если ты не хочешь, мы можем больше не видеться.

Она была проницательна, и Джейсону стало стыдно. Он внимательно посмотрел на Ратну. Из-за короткой прически выразительные темные глаза на ее худом лице казались слишком большими, а брови были трагически надломлены. Во внешности и характере этой девушки ощущалось что-то нервное, острое, ей были свойственны почти безжалостная откровенность и прямота, но именно этим она отличалась от всех женщин, каких он когда-либо знал.

– Ты так легко сможешь меня забыть?

Он произнес эту фразу как шутку, но Ратна ответила без тени улыбки, сделав ударение на последнем слове:

– Если это надо тебе.

– Хорошо, – сказал Джейсон, – я постараюсь помочь. В конце концов, я перед тобой в долгу. Возможно, мы и правда больше не увидимся. Я военный человек, и мой полк могут перебросить куда угодно.

Они вышли из дома на закате. Девушка несла в руке корзинку, делая вид, будто возвращается с покупками. На самом деле на дне лежал молоток. Джею было немного неловко, оттого что на его долю выпало самое легкое (если Ратне удастся осуществить основную часть плана), но другого выхода не было.

Подкараулив одну из вдов, девушка вошла в приют вместе с ней. Она низко надвинула на лоб конец белого сари, и ее не узнали. Собственно, ее могла вспомнить только Сунита, но та в этот час находилась в храме. Вскоре в приют придет жрец и вдовы соберутся на молитву. И тогда у Ратны появится возможность проникнуть к Соне.

Сона спала; вернее, пребывала в забытьи. Ей виделся брачный павильон, сооруженный из бамбуковых шестов и украшенный разноцветной соломкой, бумажными фонариками и цветочными гирляндами. Она слышала гул нарядной толпы, бой барабанов, пронзительное гудение раковин.

Сона сидела в парадном кресле рядом с Аруном и улыбалась ему. Она плохо различала его лицо сквозь брачное покрывало, просто знала, что это он.

Но когда его пальцы осторожно приподняли край ткани, Сона вдруг увидела лицо своего первого мужа, старого брахмана, и поняла, что он призывает ее к себе. Стоило ей вспомнить, что она умирает, как свадебный интерьер исчез. Только ветер гнал по земле увядшие цветы, клочья мятой бумаги и посеревшую солому.

Вдруг Сона почувствовала, что кто-то трясет ее за плечо. Она открыла глаза. Над ней склонилась женщина в белом – ее лицо виделось, как в тумане. Она была похожа на Ратну, но это мог быть и кто-то другой.

– Сона, вставай! Это я, Ратна!

– Ратна, – слабо произнесла молодая женщина, – я прогнала тебя, ибо думала, что ты желаешь отнять у меня мужа.

– Я не замышляла ничего подобного, Арун был мне как брат. Я пришла, чтобы забрать тебя отсюда.

Ратна потрогала цепь. Она казалась достаточно прочной, и девушка не была уверена в том, что сумеет ее разбить. К тому же у нее было мало времени. Хотя Сита стояла на страже, их могли настигнуть в любой момент.

Когда в храме забили в барабаны, Ратна несколько раз ударила по цепи молотком. Металлический звук был достаточно громким, он отдавался эхом от каменных стен, и девушка боялась, что его услышат. Если бы здесь был Джей! Но ему пришлось остаться снаружи.

Она потеряла всякую надежду, как вдруг звенья с жалобным звоном распались. Оставалось не менее сложное дело – вывести Сону из приюта.

Им надо было спешить, но, похоже, молодая женщина настолько ослабла, что не могла встать. К тому же Сона потеряла самое главное – веру.

– Прости, но я… не могу. Расскажи обо мне моему мужу. Я очень жалею, что больше никогда его не увижу.

Ратна стиснула зубы.

– Увидишь, если поднимешься и выйдешь отсюда. Арун ждет тебя снаружи. Мы пришли вместе, просто он не мог войти в приют.

– Это правда?

Сона улыбнулась призрачной улыбкой, какой порой улыбаются люди, отходящие в иной мир. В ее прекрасных глазах вспыхнул неземной свет, тогда как взгляд Ратны был жестким и трезвым.

– Да, правда. Не заставляй его разочаровываться и ждать.

Приподняв молодую женщину за плечи, она заставила ее сесть. Теперь Сона старалась изо всех сил и вскоре каким-то чудом встала на ноги. Ее вели любовь, желание увидеть мужа, пусть ненадолго, в последний раз.

– Скорее, – прошептала Сита, когда они выбрались из каморки, – пока никого нет, но они могут появиться в любой момент.

– Знаю. Однако быстрее не получается.

Ратна закинула руку Соны себе на плечи и почти потащила ее к выходу. Сита то забегала вперед, то возвращалась назад, проверяя, не идет ли кто. Когда она отодвигала засов, вдали появилась белая фигура, потом еще и еще одна – вдовы возвращались с молитвы.

– Куда это вы?! – закричала возглавлявшая процессию Сунита. – Стойте! Не смейте! Задержите их!

– Бежим с нами! – бросила Ратна Сите, протискиваясь в проем.

Снаружи стоял Джей. Подхватив легкое тело Соны, он бросился к поджидавшему их рикше, нанятому заранее.

– Вперед, да побыстрее!

Они отвезли Сону в хижину на берегу, которую тоже сняли загодя. Ратна надеялась, что здесь их никто не найдет.

Небо постепенно меркло, но река еще розовела в последних лучах заката. Далекие звуки казались волшебной музыкой. Сона уснула. Джей с трудом сумел упросить английского доктора осмотреть индианку. Тот согласился лишь за хорошую плату и, как он заметил, «из уважения к вам».

Врач дал лекарства, порекомендовал хорошее питание и велел согревать больной руки и ноги. Ратна принесла кангра, грелку в виде небольшого глиняного горшка, оплетенного ивовыми прутьями и полного тлеющих углей.

– Почему ты солгала? – прошептала Сона. – Где мой муж?

– Я не знаю. Но мы обязательно найдем его, или он отыщет нас. Я обманула тебя, чтобы ты смогла встать. Я знала, что желание увидеть Аруна придаст тебе сил. А теперь любовь к нему должна заставить тебя выжить.

– Мои волосы! В приюте мне снова обрили голову. Как я покажусь ему на глаза!

– Ты же знаешь, что он поймет.

– Когда у нас снова будет дом, я разрисую его яркими красками, чтобы больше нас не коснулись никакие беды! – сказала Сона.

Ратне тоже нравился прелестный обычай расписывать стены домов с внешней стороны. Эти яркие наивные рисунки служили просьбой к богам подарить семье счастье и охранять его. В своих рисунках женщины-брахманки, которые обычно занимались этим, использовали самые насыщенные и разнообразные оттенки.

Девушка погладила Сону по плечу.

– У тебя прекрасно получится! Ни один злой дух не войдет в твою дверь!

Сона заплакала, и то была влага, вымывающая горечь и ужас долгих дней заточения. Потом молодая женщина закрыла глаза. С ней осталась ошеломленная неожиданным бегством Сита, а Ратна вышла проводить Джея.

– Ты остановился у моих хозяев?

– Нет, в гостинице.

– Это далеко?

– На другом конце города, в английском квартале. Уже поздно, потому я должен спешить.

– Сейчас стемнеет, – сказала Ратна, глядя на небо.

Джей это знал. Индийский закат неуловим, краски незаметно перетекают одна в другую; на какой-то миг небо превращается в розоватый мерцающий купол, а после на землю с невероятной быстротой обрушивается ночь с ее бархатистым всепроникающим мраком.