– А-а. Да. В данной ситуации – да.

– Почему? – потер Эрик лоб.

– Ну, здесь он – незаменим. И в плане конфиденциальности для Его Величества и в плане владения делом. Нинон у него дома на столе карту Ладмении засекла. С помеченными там кружками рудниками. Двойным кружком – наша стеклодельня.

– Значит, шел практически по следу, – хмыкнул рыцарь.

– Ага, – оторвалась я от застегивания пуговиц. – Как ваши дела?

Эрик, подскочил на ноги и по кругу пошел к лежащей в моей личине Ксю:

– Тоже нормально… Что у те… у нее со скулой?

– У меня, – подобрала я сумку. – С «оригинала» лепила. На корректировки не было времени. А на скуле – «радость» встречи двух подруг… Эрик?

– На западном руднике, как и планировалось: господин Сирок с подельниками – в ловушке. Твои родственники их сторожат.

– То есть?

– Да не переживай, – оскалился рыцарь. – Все левые ветки мы заранее взрывом отсекли, а по той, что с «драгоценным пластом» напихали моанита. Потом взорвали сам вход в рудник. Сидят в нем надежно. И взяли «языка». В основном, его и караулят.

– Что сказал «язык»?

– А что… – сморщил Эрик лоб. – Много их на стеклодельне – три десятка. На всех хватит. Но, одного аланта мы, все ж, отсекли. Того, что теперь с господином Сироком.

– Ага. А где те, что…

– Уже на месте, – понятливо встрял он. – Со мной трое было. Вырубили по-тихому всю охрану короля, проследили появление Глеба. Потом я – сюда. А они – на заданную.

– А Фрук?

– «Подданный» твой – на низком старте, – засмеялся Эрик. – Ты готова?

– Готова.

– А что с этой делать?

Я тоже скосилась на недвижимую Ксю :

– А что?.. Бросать ее в доме было чревато: Глеб бы вмиг понял, «кто есть кто». Значит…

– «Слабое место»? – хмыкнул рыцарь.

– Значит, – мотнула я головой, – цепляем браслеты, ошейник, кляп в рот, вяжем и снимаем заклятье и личину. Пусть здесь посидит до «приговора суда»… И никакое «не слабое».

– Ну, теперь то – конечно, – развел руками он. – Агата?

– Что?

– Может…

– Нет, Эрик. Я иду туда одна. Теперь – одна.

– Но, ведь – напролом? Мы можем и не успеть?

– Успеешь. Я точно знаю. А там… там – он. И я уже не буду одна…Ты знаешь, что?

– Угу?

– Сумку мою не забудь.

– Я теперь ее таскать обязан?

– А как же? – оскалилась я. – Там – мое платье и туфли. А такие ценные «улики» я могу доверить только другу… Ну, вяжем Ксю? Доставай ваши «украшения»…

– Вяжем, – буркнул недовольно мой «друг»…

Небо в ночи сейчас темным совсем не казалось. Оно было расцвечено. И подсвечено. Звездами в небе и факелами с обеих сторон от широкой пасти-входа… «И даже ворот не поставили», – отвлеченно констатировала я. А зачем им ворота, когда такой «отряд бойцов»? Наймиты, пара прокуратских ветеранов. Эти – в стороне. Чести в остатке – на медень, а гонору… Ага, и аланты. Точнее, один, молодой, темноволосый и явно скучающий. Вот с него и начнем:

– Мой дядя здесь? – походя, уточнила я.

Мужчина, оторвав спину от скалы, вскинул брови:

– Нет. А вы…

– Ксения Штоль. Где эта сволочь?!

Алант даже вздрогнул. Я набрала воздуха в грудь, развернувшись ко всем:

– Где вы его держите?!

– Госпожа Штоль, – подскочил низкорослый наймит.

– Ну?!

– Хозяин не велел к нему…

– Он мне не хозяин, а дядя! И я сейчас хочу поговорить с поднадзорным. Очень. Один на один. Потому что, наболело! – мужика почти отнесло. Меня – передернуло (как бы из образа не выйти). – Где он? Ведите!

Мужик, подхватив из гнезда в стене факел, припустил вглубь горы. Я зашагала следом, бросая по дороге искры из глаз. Досталось… пяти… девяти… двадцати одному. Часть из них, правда, не вдохновилась (свои дела: кто уже спит, кто важно треплется). Однако и идти пришлось недалеко. А вот взять себя в руки… И про «образ» не забыть…

– Это… кх-ху, – вернула я голосу твердость. – Это что?

– Как «что»? – изумился мой провожатый. – Клеть. Как ее, моанитная. Он в ней. Так хозяин приказал.

Тысь моя майка! Полная блокировка размером два на два ярда. А за ней… Ник, сощурившись на огонь, скосился подбитым глазом. Мой грозный вид и его не вдохновил. Разве что, на плевок. Как там она сказала? «Кланялся, когда кровью плевался»? Тварь.

– Ты… тварь, – выдохнула вполне искренне. – Вставай!

– Пошла вон, – криво зевнули мне в ответ.

– Вставай! Я только что с твоей женой общалась! Поздравляю, ты – вдовец!

– Что?! – подскочил со своей подстилки Ник. – Что ты произнесла?

– Вдовец. Она тебя опередила.

– Я тебя… убью.

– Ну-ну, – подбоченилась я. – Наслушалась уже посулов. Да ты и в лучшие времена меня стороной обходил. А в наручниках и подбитый… Хобий хвастун.

– Я тебя убью, – взревел он, схватившись за прутья клетки.

– Я сама тебя убить согласна. За все свои прежние проблемы. А теперь еще и… запустите меня к нему!

– Госпожа Штоль, – открыл рот наймит. – Вы чего? Хозяин меня…

– Быстро! Его все равно надо мочить! Я приготовлю! Я кому сказала?!

– Шнур!

– Чего? – огласились слева под наш поединок взглядами с мужем. – Чего? Тебе надо, ты и открывай. Мне последнего раза хватило с ним попрыгать.

– Я вас всех сейчас сама раскручу за ваши плешивые носы, – прошипела, не отрывая от Ника глаз. – Быстро сюда ключи!

– Шнур, – заныл мой сопровождающий. – Тут ведь не знаешь, где найдешь, где, того.

– А хоб с тобой, – брякнул совсем рядом о камни ключ. – Как хочешь, а я – за Горном. Он у нас пока главарь.

– Открывай! – взревела я не то от счастья, не то от страха. Ник тоже в предвкушеньи, оскалился. Получилось с душой (пришибет и признать не успеет). – Открывай.

Дверь с левого бока мерзко взвизгнула. Я – сглотнула слюну:

– Ты… Ты – ничтожество.

– Заходи, – процедил Ник.

– Ты – самое последнее в жизни ничтожество.

– Эй, барышня! Вы куда это?!

– Заткнись! Не твое дело!.. Ты, – и сделала первый шаг к двери. – Ты…

Ник в ответ качнулся и… нет, показать боль ему гордость не позволит… И еще два шага… к нему… Еще шаг. И теперь – только ярд и моанит между нами:

– «Любый мой, выходи. Ну?».

Его, вдруг, передернуло. И он, напротив, как вкопанный, встал. О-о. Я, стиснув зубы, с расстановкой произнесла:

– Ты самый последний мужчина… По статистическим данным… Неужели не понятно?

– Барышня?!.. Борода, закрывай живо дверь!

И тут моего мужа махом вынесло наружу:

– Всем стоять! Я ее руками придушу!

– «Ну зачем же руками то?», – даже про себя и то, просипела, обхваченная им сзади за шею, – «У меня нож спереди – за поясом штанов».

– «Я тебя люблю. Но, ты…

– Сволочь! Отпусти! – до нравоучений я могу и долго терпеть.

Тем более, нож очень плотно припал тыльным ребром к моей шее:

– Все – с дороги! Если что…убью ее.

Потрясенные «бойцы» от такого «поворота ко сну», бодро отпрянули по сторонам. Мы с Ником сплоченно двинули на выход. Два ярда… Три… Впереди уже дрожат от факелов наружные тени… Еще…

– Ксения!

Я каким-то звериным чутьем предугадала и, вскинув кверху обе руки, сомкнула их прямо на лезвии клинка, прилетевшего за мгновенье до этого…

– Ник?

– Нормально, – явно и он впечатлился. Впрочем, как и кинувший в него оружие Горн.

С меня же в повисшей тишине медленно спала ненужная личина:

– Не смей трогать мою семью.

Две тяжелые теплые капли, одна за другой шлепнулись мне на лоб и нос. Я повела им, почуяв запах собственной крови и, перехватив клинок, запустила в Горна заклятьем смерти. Ни капли жалости. Ни капли состраданья. Лишь две капли почти звериной крови. Почти звериной сути:

– Фрук! – нечисть рухнула в аккурат передо мной. В каждой руке – по мечу. И как он с ними по своду? – А теперь уходи.

Фрук оскалился и зашипел, увеличиваясь до размера среднего мужика:

– Я с тобой, госпош-ша.

Ну, что ж? Твой выбор.

– «Эрик, начинаем»