Я не знал, что он умел так страстно любить, так преданно и нежно одновременно. Я никогда до него не целовался с парнями, я никогда не любил парней, но его светлые глаза покорили меня и украли мое сердце навсегда. Я любил его в ту ночь, я исполнял все свои и его мечты. Кристофер был в моих руках, и я не мог отпустить его. Когда он заснул у меня на груди, я просто поглаживал его голову и молча смотрел в потолок. Впервые за столько лет мне было по-настоящему хорошо и спокойно. Оказывается, вот что такое счастье, вот какое оно есть на самом деле и вот в чем оно заключается. Это не бесконечные тусовки и выпивка, это не многочисленные знакомые и популярность, это любимый человек рядом.

Мы скрывали наши отношения, мы боялись чужих глаз. Это счастье только наше, и другим его не понять. Я не мог позволить, чтобы чужие грязные руки разрушили наш союз. Я ревновал его, я безумно ревновал. Хоть он никогда не давал повода, я знал это. Он был верен мне, но мой ужасный характер тирана и собственника не давал ему покоя. Я звонил каждые полчаса Кристоферу на работу, его это бесило, он злился, но всегда выкладывал мне обстоятельства в полном объеме.

Потом был выпускной в школе, он такой весь красивый произносит речь, как самый успешный выпускник школы. Я смотрел на него со слезами на глазах, со слезами счастья, естественно. Все вокруг внимательно слушали его речь и восхищались, а меня переполняла гордость, что он только мой и ничей больше.

Мы недолго обсуждали колледж, в который будем поступать. Кристофер с ранних лет бредил бруклинским колледжем, его брали туда с руками и ногами, без денег и ненужных взносов. Всем хватало его оценок и побед в различных конкурсах. Я же готов был заплатить, вернее, мой отец бы заплатил. Он так рад был, что я продолжу учебу, что ему было все равно, куда я поступаю и сколько при этом нужно отвалить бабла. Мне тоже было без разницы, какое учебное заведение посещать, только бы рядом был он. Ради Кристофера я готов был на все.

Но нашим мечтам не суждено было сбыться. Буквально за несколько дней до начала учебы я позвонил моему мальчику на мобильник. Долгие гудки напрягали, он всегда брал трубку после первого же оповещения о моем звонке. После четвертого настойчивого гудка я услышал голос мужчины. Я сразу же узнал Джона, отца Кристофера, я часто бывал у них в доме и хорошо знал эту семью. Его низкий голос дрожал, он был чем-то обеспокоен. Я сразу напрягся, что-то явно случилось. «Криса забрала скорая. Он потерял сознание». Я обронил трубку, она выскользнула у меня из ладони и разбилась о холодный кафель. Джон что-то еще говорил, но мне не суждено было этого услышать. Через несколько дней у Кристофера обнаружили опухоль головного мозга. А еще через два месяца усердных попыток укротить болезнь он умер.

Я так и не пошел в тот колледж, что выбрал для нас Крис. Я бы не смог там учиться. Отец пристроил меня в другой, там лояльно ко мне относятся, папа просто отсчитывает купюры за мои прогулы, и я еще кое-как там числюсь.

Мои ноги привели меня в то место, где мы впервые любили друг дуга. Отель на Манхеттене, вот уже пару месяцев я избегал встречи с ним, но, видимо, мне необходимо было сюда вернуться. Снял именно наш с ним номер – самый дорогой и самый высокий. Отсюда можно с легкостью подняться на крышу. На ту самую, где нам было так хорошо молчать.

Вид снизу меня не пугает. Тут высоко, очень высоко. Двенадцать этажей вниз, а, значит, наверняка. Не хотелось бы выжить и навсегда остаться инвалидом, это еще страшнее смерти, когда ты сам не в состоянии сходить в туалет.

Посмотрел наверх. Звезды. В ту ночь тоже ярко светились звезды, слезы медленно покатились по щекам. Я такой слабый, мне так больно. Я не могу жить больше, мне незачем, моя судьба покинула меня так быстро. Почему Бог дает нам желаемое, но так быстро его забирает? Да, я никогда не был примерным парнем, но я не заслужил такой боли, с которой не могу смириться и не хочу. Я никогда его не забуду, так зачем же жить с этой вечной бедой?

Я закрываю глаза и развожу руки в стороны. Легкий ветерок подталкивает меня в спину, чтобы я сделал шаг. Кажется, один только шаг - и я взлечу. И прилечу в другой мир, где я буду с ним. И уже никто не сможет его у меня отнять.

Я открываю глаза и смотрю вниз. Нет, я не могу этого сделать. Боже, какой я жалкий. Я даже не могу умереть, я ничего не могу в этом мире. Я резко развернулся и пошел в номер.

Я проревел всю ночь, лежа в кровати, где мы так любили друг друга. Периодически я проваливался в сон, который возвращал меня в самую прекрасную ночь в моей жизни.

Меня зовут Нил Айви, и я не смог себя убить.

***

Это было сложно, почти невозможно, но я спас его душу. Стоя на краю пропасти рядом с тем парнем, я видел свое отражение. Я узнал в нем свои чувства, которые уже так давно мною забыты. Те чувства, которые подтолкнули меня лишить себя жизни. Он красив, он безупречен. Светлые волосы, которые немного взлохмачены, и карие глаза, которые застилает пелена слез. Губы дрожали, он решался на смерть. Но я не мог дать ему это сделать. Я не позволю ему так с собой поступить. Это великолепное творение, сотканное из жизни, любви и эмоций, просто обязано жить. Я кричал, но он не слышал, я молил его отступиться, но он оказался решительным и непоколебимым. Я еле сдерживал себя, чтобы не коснуться его, ведь физический контакт запрещен, я мог только проникнуть в его мысли и умолять жить. Но как донести одержимому самоубийце, что смерть только удвоит страдания, и это будет длиться вечно? Я всеми силами пытался переубедить его. И у меня получилось. Он будет жить, а боль скоро остынет и больше не будет так беспощадно терзать его сердце.

Как больно осознавать, что в свое время я так и не прислушался к голосу в голове, ведь, возможно, и меня кто-то так же умолял остановиться.

========== Часть 4 ==========

«И решил он проблемы - на шею верёвку,

Рука ведь не дрогнула - завязал узел ловко,

Громче музыку сделал, веселее чтоб стало,

Хотя сердце боялось, но душа жить устала…»

Я не бесплотный дух, у меня есть тело. Но оно навсегда останется мертвым, таким, каким нашли его во время моей кончины. Из моих запястий постоянно течет кровь, у меня вечно кружится голова, рвотные позывы не отпускают. Я будто навсегда остался в предсмертной агонии. Я спрашиваю себя - зачем я это сделал? Но не нахожу ответа. Мне иногда кажется, что я никогда не жил, а только биологически существовал. Ведь то, что со мной происходило до самоубийства, я никак не могу назвать «жизнью». Зачем я вообще когда-то родился? Для чего? Мне было бы намного проще не существовать вообще. Я почти не помню своей жизни до смерти, это место высасывает воспоминания и наполняет сознание болью. Физической болью. Именно тут, в этом застывшем месте, мы начинаем осознавать, что нет ничего страшнее холодного оружия и петли самоубийцы. Именно тут мы начинаем чувствовать смерть как никогда. Здесь мы понимаем, что нет ничего больнее порезанных вен или простреленных мозгов. Все уже давно забыли, что такое чувства, эмоции - таких слов здесь не произносят. И какой дурак придумал, что моральные переживания страшнее физических мук? Наверняка, он где-то страдает неподалеку и кается в своих словах.

- Самоубийцы фанатичнее всех любят жизнь, ведь только мы любим ее до смерти.

Я обернулся и увидел молодого парня, ему наверняка и двадцати лет не было, когда он умер. Он стоял, подпирая спиной высохшее дерево. Он был не похож на остальных существ из этого сада. На его теле я не увидел увечий, он казался живее всех остальных, в его глазах даже можно было разглядеть маленькие точечки зрачков.

Будто прочитав мои мысли, он отдернул воротник своей рубахи, и я смог увидеть тонкую кровавую полоску вокруг его шеи.

- Ужасно душно, никакого воздуха, – проговорил незнакомец, и уголки его губ поползли вверх.

Я был удивлен, тут редко разговаривают друг с другом, здесь нет друзей, и все наедине с бедой.

- Ты не можешь дышать теперь? – спросил я.