— Ты же не знала кто это?! — удивленно спросил я, осторожно протягивая ей бокал с вином.

— Почему ты так решил? — нагло улыбнулась она.

— Ясно, — я осознал, как только что попался. — Так за что пьем? За твой переезд в Нью-Йорк? Удачный, надеюсь?

— За переезд в Нью-Йорк! — согласно улыбнулась она. — Более чем удачный.

Мы сделали по глотку вина и впервые за вечер я почувствовал, что согрелся после холодного дневного дождя. Вся тяжесть у меня на душе, оставленная печальной судьбой Нейтана Новика, стала постепенно сходить на нет. Я наконец-то расслабился и почувствовал легкое умиротворение.

Вот, оказывается, чего мне не хватало больше всего, чтобы прийти в себя. И я про вино, если что. Даже, несмотря на нелюбимый мною сладкий вкус, вино мне понравилось, по крайней мере, первые два глотка — дальше пришлось себя заставлять.

Я спокойно откинулся в кресле и у меня возник вопрос:

— Как ты нашла мою квартиру?

— Так ты же тут местная знаменитость, — она немного застенчиво поправила свободной рукой прядь своих длинных волос, — стоило мне спросить у первого попавшегося жильца, не знает ли она где тут живет агент ФБР, так мне сразу назвали этаж, номер квартиры, лучшее время для посещения и описали какой ты молодец и как всем помогаешь.

— М-да, никакой приватности. И кто тебе выдал мое убежище?

— Не знаю, женщина какая-то лет пятидесяти. Она сегодня днем на первом этаже проверяла почту, я и спросила. У нее еще такая интересная прическа была, кучерявая.

— А… миссис Мориссон. Хорошая женщина, но черта c два я стану ей еще раз помогать когда-нибудь.

— Чего ж так? — она удивленно-умиленно уставилась на меня.

— Да однажды на ее дочь какие-то хулиганы напали тут внизу. Ну я мимо проходил и вмешался, разогнал их. Иногда мне кажется, что лучше бы я этого не делал. Миссис Мориссон потом целый год каждый день наведывалась ко мне с различными выпечками и бесконечными словами благодарности, а уж когда она попыталась поближе меня познакомить со своей дочерью…

Кристен не выдержала и громко засмеялась:

— Готова, поспорить ты и кошек с деревьев снимаешь.

— У нас тут ни деревьев, ни кошек, к счастью нет — одни каменные глыбы, — я сделал еще глоток вина.

Мы проговорили «о том о сем» больше часа. Кристен много рассказывала о своей работе преподавателя испанского языка. Я с интересом слушал и даже попросил ее научить меня паре фраз на испанском, которые я был бы не прочь применять в работе, имея дело с иммигрантами. Когда она спросила, что же я хочу уметь говорить по-испански, я честно ответил: «Руки вверх» и «Стоять на месте, это ФБР». Услышав это, она сразу же залилась продолжительным хохотом. Я тоже рассмеялся и подумал, что тут явно виновны два бокала выпитого вина. Сквозь смех она все же смогла произнести: «Руки вверх — „Manos arriba“, Стоять на месте, это ФБР — „FBI, no te mueves!“». Я попытался это повторить, но очевидно, сделал это с жутким акцентом и новая волна хохота окончательно похоронила идею обучения испанскому языку.

Далее она начала мне рассказывать, насколько Нью-Йоркские студенты наглее тех, с кем она имела дело в Чикагском университете и что это главный минус работы в Нью-Йорке — тут каждый считает себя пупом Земли. Но она не расстраивалась по этому поводу и считала чем-то вроде вызова своей профессиональной деятельности. Кристен так же рассказала, что за последний год полюбила психологию и нашла ей применение в работе со студентами. Я только одобрительно кивал.

Когда дошла очередь до меня, я сразу стал отшучиваться, что моя работа не повод для обсуждения. Она отнеслась к этому с пониманием и вспомнила о своем отце-ФБРовце на пенсии, который сейчас проживает в Чикаго и в скором времени под ее влиянием тоже должен был переехать в Нью-Йорк. Я попробовал привести в пример своей ситуации ее отца, уповая на то, что хоть он и отец ей, но наверняка никогда особо не распространялся о деталях своей работы. Она согласилась с этим, но сказала, что все равно, как только выдавалась возможность, отец любил рассказывать истории о своей работе, о том, как он в молодости ловил преступников, к каким хитростям прибегал — он только никогда не называл имен и места действия.

Не сказать, что Кристен с особым интересом слушала о бравых похождениях своего отца, она, скорее, делала вид, что ей интересно. На самом деле единственное, что ей было интересно, так это проводить время со своим отцом, который ввиду своей деятельности не часто видел семью. Я так же узнал, что ее отец ушел на пенсию, когда уже занимал пост руководящего специального агента Чикагского управления ФБР. Я подумал, что забавная у нас вышла ситуация. Ведь наши отцы занимали практически один и тот же высокий пост, но мы с ней были людьми совсем из разных слоев общества. Тем не менее, я не стал ей рассказывать, что мой отец — Роберт — в данный момент является заместителем директора Нью-Йоркского управления ФБР.

В какой-то момент она спросила меня о причине моего поступления в академию ФБР (благодаря отцу, она знала, что в ФБР люди попадают в основном через специальную академию при ФБР). Находясь под воздействием двух бокалов вина, я чуть не ляпнул истинную причину «почему», но вовремя одумался. Я сразу вспомнил о своей работе в спецназе, о своей матери, об Альме… о том, как отец, не выносивший моего унылого депрессивного состояния, в обход академии пристроил меня в отдел криминальных расследований к Дэвиду Аркетту четыре года назад. Это была слишком личная история, чтобы рассказывать ее человеку, которого видишь второй раз в жизни… может быть как-нибудь потом… Поэтому я ответил уклончиво, мол, были свои причины, долго рассказывать и все такое. Очевидно, услышав вопрос Кристен, мне не удалось полностью скрыть свое нерадостное выражение лица, и, заметив это, она не стала допытывать меня.

Я вспомнил, как вчера Кристен упомянула о смерти своей матери и попробовал осторожно спросить ее об этом. Как и я, услышав ее вопрос о причине работы в ФБР, она сразу поменялась в лице, но все же немного рассказала о своей матери в общих чертах. Я понял, что она сильно любила свою мать и подумал, что в этом мы с ней кардинально различаемся. Она не стала вдаваться в подробности болезни своей матери, но по рассказу о том, как много ей приходилось ухаживать за матерью в последние месяцы ее жизни, я был практически уверен, что она умерла от рака. Или от чего-то другого, это уже было не существенно — я ей искренне сочувствовал. Кристен было очень тяжело вспоминать о последних днях своей матери и я сразу перевел разговор в другое русло.

На часах уже было 22:08 и мне показалось, что Кристен понемногу начинает уставать. Она окинула меня любопытным взглядом и заинтересовано спросила:

— Так что я должна была в новостях увидеть? Ты свою рубашку видел? — она кивнула на мой воротник.

Я посмотрел на воротник и заметил, что он слегка оторван. Очевидно, это была работа Райана сегодня днем. Я все еще был одет в ту же рубашку, в которой купался днем под дождем и так и не успел переодеть ее.

— О… а я и не заметил. Да, издержки профессии, — я поставил пустой бокал с вином на стол. — Слышала про недавно объявившегося маньяка у нас в городе?

— Тот, что убивает людей с большим весом, что ли? — хмуро спросила она.

— Да, он самый. И он их не просто убивает, если ты видела, что об этом в интернете пишут…

— Да, видела одну фотографию… ужас какой-то… как такое можно… — до нее неожиданно дошел смысл моего вопроса. — Постой, ты что ли им занимаешься?

— Да, мой отдел, — кивнул я, — ну вот сегодня ты могла мельком видеть меня с напарником в новостях. Напарник свисал с небоскреба на пятой авеню, а я пытался его удержать. А еще в этот момент нас заливало дождем. Это мы так пытались отговорить одного большого самоубийцу не прыгать.

— О боже, Нейтан, прости, я не знала. Все в порядке? — мне показалось, что она немного протрезвела.

— Да все в порядке, наши живы. Правда, самоубийцу, стоявшего на краю того небоскреба, нам спасти не удалось. Он спрыгнул.