— Есть такое. И всё-таки, Вася боится.

— Чего? — удивился инспектор.

— Ни «чего», а кого, — поправила его Вера.

— Кого? — легко согласился Иванов с исправлением вопроса.

— Себя, — этим словом Вера ввергла инспектора в ступор.

— Как может человек бояться себя? — через некоторое время спросил он, как только отошёл от потрясения.

— Да, — Вера говорила с убеждённостью. — Он боится своей неимоверной силы, как человек добрый, он не хочет никому навредить.

— Добрый? Вася, по кличке Удав, добрый? А кто в субботу ни за что избил человека?

— Не избил, только один разик врезал лохотронщику, и правильно сделал. Я и сама мошенников не терплю. А вообще, он всех жалеет, даже отпетых негодяев, которых вы, Николай Иванович, только к стенке и поставили бы.

— Жалеет? А кто в переулке устроил настоящий погром? — вновь возразил ей инспектор.

— Там он защищал, прежде всего, меня.

— Но эпизод с Корольковым говорит об обратном.

— Нет, опасности уже не было, он просто проверял мою реакцию, в любое мгновение он пришёл бы на помощь. Вася хотел узнать, как я действую в экстремальной ситуации.

— Тут мне не всё ясно, для чего? Вот мучающий меня вопрос.

— Возможно, я знаю ответ, но вам его не скажу, — улыбнулась Вера своим мыслям.

— Это почему ещё? — возмутился Иванов.

— Моя личная жизнь, товарищ инспектор, вас не касается.

— Вот этот ответ мне понятен, — воскликнул Иванов и сверкнул глазами, охватив взглядом Веру целиком. — Когда ждать приглашения?

— Ладно, ладно, я это вам ещё припомню, — пригрозила Вера.

— А что такого? — невинным голосом произнёс инспектор.

— Ничего, так я, нервничаю.

— Успокойтесь, Вера Васильевна, всё у вас будет хорошо, как говорят на Русском радио.

— Хотелось бы верить. Только я тоже боюсь.

— Чего?

— Вокруг Васи постоянно происходят странные вещи, он как магнит, притягивает к себе неприятности, а у меня и без него проблем выше крыши. Вот, кстати, я тут с вами беседую, и совсем забыла, что меня Пётр Никифорович ждёт! — Вера посмотрела на часы и вскочила с места. — Я побежала, вы меня извините, но нехорошо опаздывать.

— Передавайте привет Петру Никифоровичу, — крикнул инспектор быстро удаляющейся Вере Васильевне.

— Обязательно передам, — через плечо кинула она и скрылась за дверью.

Стук каблучков затих вдали, старший инспектор уголовного розыска остался в кабинете один на один со своими мыслями и заботами, которых почему-то не становилось меньше.

Водные процедуры.

Неделя пролетела, только свистнуло за спиной, заметить не успели. Вот и выходные на носу. Вечером в пятницу, три легковушки: УАЗик, Нива и Верина «шестёрка», увозили десять человек из города, в лес, на природу, подальше от пыльных и грязных улиц. Восемь человек, все рьяные поклонники подводного плаванья. Возглавлял эту компанию Кашапов Рафаэль Марсельевич, по-простому Рафик, мастер спорта по подводному плаванью, он и обеспечивал всех необходимым снаряжением. Вася и Вера поехали с ними просто так, отдохнуть от города и развеяться. Вера вела машину, Вася сидел рядом, на заднем сидении расположились Саша — брат Василия, и Игорёшка, они увлечённо резались в шахматы на магнитной доске. В Ниве разместились ещё четверо: Толик Минкян — его родители в конце восьмидесятых приехали из Нагорного Карабаха, тут и осели. Ирина Светлова — подруга Толика, хотя их взаимоотношения определить сложно. Илья Морозов — тоже студент Университета, как и Сашка с Игорёшкой Горбач, но с другого факультета. И последней с ними была Оксана Дидих — мечта любого мужчины, девушка с настолько прекрасными формами и личиком, что ещё в школе её донимала половина класса, другая половина, куда входили все девчонки, умирала от зависти. В УАЗике за рулём сидел Рафик, а рядом с ним Маша Неверова — студентка третьего курса колледжа. Вся эта братия, кроме Рафика, раньше училась в одном классе, и Вася, в некоторой степени, был с ними знаком, а вот Вера увидела их впервые и, естественно, чувствовала себя неуютно.

Два часа по шоссе и ещё час по просёлку, вот и затопленный карьер — конечный пункт назначения. Выгрузились, разбили лагерь, поставили две палатки, мальчикам и девочкам, по отдельности. Акваланги вытаскивать из УАЗика пока не стали, собирались нырять только с утра. Запалили костерок, натаскали дров на всю ночь и Толик, армянин по национальности, занялся шашлыками, лучше него никто с такой задачей не справился бы, а остальные разбрелись, кто куда. Вася предложил Вере смыть с себя дорожную пыль и грязь города, она согласилась. Они первыми пустились вплавь, остальные присоединились чуть позже, набродившись и изучив окрестности.

Заходящее солнце грело по-летнему, огромным красным шаром опускаясь за горизонт, расцвечивая всё вокруг мягкими лучами, оно уже не обжигало кожу, а скользило по мокрым телам, отбрасывая длинные тени.

Вдоволь наплескавшись в карьере, компания потянулась к костру, где Толик колдовал над приготовлением ужина. Запах от жаренного на углях мяса шёл просто умопомрачительный.

— Вот что, — произнёс Толик, — вы тут стол накрывайте, а я ополоснусь.

— Конечно, — отозвалась Маша, — иди, мы всё доделаем.

— Только мясо не трогайте, — Толик уже шёл к карьеру, сбрасывая по пути одежду.

Девушки принялись хлопотать над съестными припасами, парни помогали, но вяло.

Толик вернулся быстро, чистый и мокрый, и сразу приступил к критике:

— Водку, зачем достали? Вино вытаскивай, красное, мы же мясо хавать будем, а не сало. И, давайте начнём, есть очень хочется.

— А водка чем помешала? — поинтересовался Сашка.

— Ну, хочешь, пей, — разрешил Толик. — Но к шашлыку красное надо, пусть он и неправильный, и сделан из свинины, по-русски…

— Зато армянином, — вставил Рафик.

— Вот и давайте неправильный шашлык уничтожать. Девушки, присаживайтесь ближе, — предложил Вася и первым взял шампур.

Никого упрашивать не пришлось, проголодались на свежем воздухе все, и несколько минут стояла тишина, нарушаемая чавканьем и сопением. Потом уже ели медленно и не спеша, смакуя вкус и запивая хорошим грузинским вином неправильный шашлык из свинины.

Солнце скрылось, наступили сумерки, свет костра разгонял приближающуюся тьму, на небе зажглись звёзды, непривычно яркие для городских жителей. Потянуло на романтику, выпитое вино разогрело кровь, но не опьянило, только подняло настроение, усталость и заботы отошли на задний план. Илья принёс из машины гитару и тихо напевал песенку, перебирая струны.

— Вась, — попросил Сашка, — сыграй что-нибудь.

— Так ты и на гитаре играть умеешь? — спросила Вера, приподнимая левую бровь.

— Так, баловство, два года в руки не брал, — отмахнулся Вася.

— Да ладно тебе ломаться, сбацай, — настаивал Сашка.

— Попрошу отметить, — Вася взял гитару, — не я этого захотел.

Он пробежался пальцами по струнам, пробуя, и запел хриплым баритоном:

Мы шагали, не зная куда,

Не разбирая дорог.

Искали и это, искали и то,

Не зная, кто наш пророк.

И рискуя кончину найти,

Мы продолжали свой смертный путь.

И тебя обмануть, и себя обмануть,

Смог бы твой лучший друг…

Вася резко смолк, ещё не ушли далеко звуки песни, а он уже отдал гитару Илье, а сам взял бутылку водки и распечатал её.

— Удав, ты, почему не допел? — спросил Сашка.

— Песни Вовчика, мог петь только Вовчик, — дал он туманное, с точки зрения Веры, объяснение, но остальные только кивали.

— А, — протянул Сашка, — понятно. Давайте, помянем его добрым словом.

Вася налил парням водки в стаканы, и они молча выпили.

Илья заиграл что-то грустное и жутко тоскливое. Вера тихо спросила Васю:

— Кто такой Вовчик?

— Был у нас друг, поэт и музыкант, — так же тихо ответил он, — хорошие песни сочинял.

— И что с ним случилось?

— Вскрыл вены в ванной, когда его обнаружили, он уже остыл. Я был там, видел, как он плавал в собственной крови, страшно…