На вечеринках разговоры тоже то и дело съезжали на эту тему. Гости декламировали любовную лирику, пели песни, все больше становилось медленных танцев, воздух пронизывали призывные пристальные взгляды, у девушек — из-под ресниц, у парней больше в открытую. Все чаще можно было, выйдя на кухню или в другую комнату, обнаружить там обжимающуюся парочку. Весенний воздух пьянил и звал на подвиги.

Друзей Синди тоже не миновала эта зараза. Тим ходил, как в дурмане, — он нашел себе девушку, ради которой, по его словам, готов был свернуть горы. Пока же он чуть не свернул вместо гор себе шею, когда полез к возлюбленной в окно, подражая героям старых времен. Отделавшись переломом челюсти, отважный любовник мог питаться только кашей и пюре, Мартина, в честь которой и совершался подвиг, плакала и смеялась, называла парня придурком и таскала ему на работу каши. Тим сиял, как лампа, и поправлял повязку с видом сурового мачо из кинофильма.

Фредди все чаще улыбалась мягко и загадочно, Джу словно нехотя намекала на какого-то парня с ее работы, который по ее словам был дураком, но при каждом упоминании этого дурака, она смущенно опускала ресницы и еле сдерживала довольную улыбку. Даже Тинто, который был слишком флегматичен для активных действий, был взят в оборот ловкой корректоршей из издательства.

Привыкая к работе, Синди сначала ничего не замечал, а потом обнаружил, что остался в стороне от этого весеннего безумия. В его личной жизни ничего не менялось. Можно сказать, что ее и не было, этой жизни. Танцор пытался утешиться тем, что на работе на него смотрят с желанием десятки мужчин, но вскоре это утешение больше стало напоминать издевательство. Да, на него смотрели, к нему тянули руки, его поджидали у служебного входа, надеясь застать врасплох, — и Синди не имел права связаться ни с одним из этих людей, хотя бы заговорить! Вне работы же никто не спешил связываться с трансвеститом, пусть и симпатичным. Хотелось выть и грызть локти, настроение ухудшалось с каждым днем, счастливые лица домашних вызывали приступ головной боли, хотя он пытался вдолбить самому себе, что завидовать — плохо. Синди мрачно думал, что предпочел бы в итоге сидеть на кухне и вздыхать: «А я… а он…» — но прекратить это затянувшееся одиночество!

А потом появился Майк.

Майк появился, как подобает благородному герою и спасителю — в ту минуту, когда казалось, что выхода нет, и отчаяние захлестнуло Синди с головой. Стоял чудесный весенний день, на смену холодным промозглым ветрам прилетел теплый свежий бриз, на фоне серых и белых зданий яркими пятнами выделялась молодая листва, солнце припекало, и прохожие избавлялись от курток и плащей, провожая холодные времена. Посреди этого океана радости и любви к жизни Синди был островком негатива. Куда ни падал его взгляд, всюду, как назло, обнаруживались счастливые парочки всех возрастов — от суетливых подростков, переживающих первую влюбленность, до старичков и старушек, вышедших погреть кости на весеннем солнце и трогательно заботившихся друг о друге. Синди мрачно подумал, что остался единственным одиночкой в Анатаре, все остальные уже успели кого-то подцепить. Он пошел, глядя себе под ноги, чтобы не видеть бушующего вокруг весеннего великолепия, и сам растравлял себя, решив, что так и останется один до конца жизни, потому что никому-то он не сдался. В какой-то момент от этих мыслей стало тошно, Синди вздохнул и поднял голову, упрямо решив, что пусть все вокруг размазывают эти романтические сопли, а он будет счастлив и без них, раз так!

Стоило ему перестать смотреть на дорогу, как под ноги подвернулась канализационная решетка. Каблук туфли попал в одну из ее щелей и застрял там намертво, Синди зашипел и дернулся вперед — ну что за день, стоило только успокоиться, как сразу что-то взбесило снова. Но то ли он дернулся слишком сильно, то ли каблук заклинило, но в итоге туфля так и осталась на решетке, а сам Синди, босой на одну ногу, по инерции пролетел вперед на несколько шагов.

— Девушка, вы ничего не забыли? — раздался позади приятный голос. Синди обернулся, рассматривая сказавшего.

Оказалось, что его окликнул мужчина, которому не хватало только таблички на лбу "Я солидный человек" для пущей серьезности. На подобных ему людей танцор натыкался крайне редко, потому что по дешевым клубам они не ходили, жить предпочитали в престижных районах, а по улицам обязаны были передвигаться на автомобиле экстра-класса последней модели. С автопилотом нового поколения или, для пущего шика, даже с водителем. Однако ни водителя, ни автомобиля на заднем плане не маячило, а мужчина уже успел выдернуть туфлю из решетки и в свою очередь рассматривал ее обладателя. Синди пялился на него исподлобья, мрачный, упрямо сжавший челюсти, и от этого терял последнее сходство с девушкой. "Давай уже по плану, извиняйся за ошибку и вали отсюда в свои престижные ебеня", — подумал он, — "Только туфлю отдай и желательно не броском в лоб".

— Извините, — непринужденно отозвался незнакомец на его мысли, — я, кажется, ошибся.

И вместо того, чтобы бросить обувь "кидалы и пидора" (чего только не услышишь от невезучих пикаперов), подошел и опустился на колено, поставив туфлю на тротуар и придерживая ее, чтобы Синди мог обуться. Синди вспыхнул и от внезапного смущения не сразу смог попасть в собственную обувь. Когда туфля, наконец, оказалась на своем законном месте, у него пылали даже уши.

— З-зачем же так? — нервно спросил он, пытаясь справиться с собой.

— Так было удобнее. Наклоняться мне не хотелось — нелепая поза бы вышла, — как ни в чем не бывало пояснил мужчина и легко поднялся на ноги. Синди смотрел на него во все глаза.

— Майк, — представился незнакомец.

— Синди.

— Псевдоним? — даже удивление у Майка было солидным, ни повышения голоса, ни торопливости, ни изумленно поднятых бровей. Только интонация изменилась на вопросительную да взгляд стал чуть более пристальным. Высший класс.

— Нет, настоящее.

— И часто ты швыряешься обувью, Синди? — вопрос был дурацким и Синди хмыкнул:

— Очень! Только обычно делаю это дома, а тут не дотерпел, до того приспичило!

Майк улыбнулся неожиданно мягко.

— В таком случае я могу подбросить тебя до дома, чтобы там ты мог отвести душу. Идет?

Синди помедлил с ответом. Он уже не был наивным пятнадцатилетним подростком, готовым идти за первым встречным, куда позовут, и понимал, что откликнувшись на такое предложение, может найти себе проблем, причем даже не на голову. Мало ли было таких девчонок и парней, польстившихся на респектабельный вид новых знакомых, а в итоге размазывающих сопли, подавая заявление в полицию. Это если оставались живы… Синди понимал, что вряд ли у этого Майка такое хобби — подвозить трансвеститов, и прекрасно осознавал, что может оказаться отнюдь не дома. Но при этом Синди чувствовал, что ему становится наплевать на все предостережения внутреннего голоса. Ему хотелось близости, надоело завидовать влюбленным друзьям, и даже если Майк предлагал ему просто одноразовый секс — почему нет? И кто мог знать, во что это может вылиться, разве Синди не может понравиться кому-то просто так? Сколько он думал о том, что желает найти себе кого-то, и вот судьба предоставила шанс, отказаться от которого было бы глупостью.

— Подвези, — задорно улыбнулся он. У Майка как-то странно дернулась бровь, словно он услышал что-то не то. Синди не мог понять, что не так, и только уже отправляясь за новым знакомым за угол к стоянке, понял, что он, скорее всего, не ожидал обращения на "ты", которое было принято в окружении Фредди и ее друзей. Но раз уж Майк сам выбрал обращение на "ты", глупо было бы ждать ответа на "вы".

Машина, вопреки ожиданиям Синди, оказалась совсем не первого класса, скорее она подходила добросовестному мелкому служащему, который копит на средство передвижения пару лет, а потом не меняет его еще десять. Но эта машина все-таки выглядела новой, и в салоне у нее пахло приятно. Синди подумал, что так должна пахнуть стабильность. Когда нет сомнений в завтрашнем дне, ведь что бы ни случилось, всегда найдется запасной счет в банке, запас продуктов в холодильнике, фирма, в которую давно звали на работу, одежда, вышедшая из моды, но годная для носки… Когда можно не бояться кризисов, потому что всегда есть силы и средства им противостоять. Когда твердо знаешь, что завтра, послезавтра и дальше ты будешь иметь свой кусок хлеба, если только на планету не свалится метеорит. Для Синди и его друзей подобная стабильность была понятием из другой жизни. Они привыкли жить одним днем, не пытаясь предугадать, что будет завтра, потому что в любой момент могли остаться без работы, без денег и без еды. Им не впервой было голодать до получения нового заказа или перевода, правда теперь, когда танцор устроился на новую работу, а Джу прибавили зарплату, периоды безденежья отошли в прошлое, но все равно, о такой надежности, незыблемой, успокаивающей, они и подумать не могли.