Взглянув на часы, я поняла, что опаздываю.

Наступило субботнее утро.

Снег с каждым днем все больше окутывал своим белоснежным покрывалом окружающую природу. Прогнозировали небольшие морозы и ясную погоду на весь уик-энд.

Мама на кухне готовила завтрак, аромат от которого и заставил подняться с кровати и помочь, но оказалось, что такая прекрасная мысль посетила не только меня — папа с сестрой принимали активное участие в готовке.

— Всем доброе утро! — Радостно воскликнула я, попеременно поцеловав в щеку каждого.

— Доброе утро, милая! — Мама вытащила из духовки песочное печенье, от которого исходил восхитительный аромат ванили.

— Могли бы и разбудить.

— Да ладно тебе, — папа отмахнулся от моих слов, как от надоедливой мухи. — Уснула в три ночи. Элла, ты хоть не напрасно мучилась?

— Статья у редактора и одобрена. — Я пришла слишком поздно, поэтому оставалось только накрыть на стол.

— А какие планы на сегодня? — Диана протянула нарезанный хлеб. Плотный завтрак — неотъемлемая традиция нашей семьи.

— Как начет того, чтобы провести время вместе? — Я испытывающе оглядела собравшихся, но мое предложение опоздало. Хандра, в которой я пребывала большую часть недели, практически изолировала меня от родных — и вот результат — их сконфуженные лица. — Понятно.

— Дорогая, мы думали тебе нужно еще немного побыть одной. — Мама одобряюще похлопала по руке. — Мы всю неделю пытались отвлечь тебя, но безрезультатно.

— Да, а Муры как раз пригласили нас с мамой на барбекю еще две недели назад. Думаю, они обрадуются еще одному гостю.

— В такое время года? — Я сомнительно посмотрела в окно.

— Это барбекю, — как нечто само собой разумеющееся, повторил папа. — Но мы всегда можем отказаться — только скажи.

— О, нет. Ни к чему менять планы из-за меня. — Я поспешила с ответом. Кого-кого, а видеть Адама хотелось меньше всего. — Уж лучше я погуляю одна.

Папа ухмыльнулся — понял все без слов.

— Я с друзьями еду в Бетал-Крик. Я уже говорила тебе в четверг.

— Не помню. — Поглощенная собственными переживаниями, я практически не интересовалась жизнью своей сестры, и сейчас чувствовала себя от этого, мягко говоря, нехорошо.

Не успела я огорчиться или обрадоваться грядущему одиночеству, я еще и сама не разобралась, как папа и сестра воскликнули в один голос:

— Но завтра мы свободны! — После этого заявления содержимое блюд на столе заметно уменьшилось.

Едва покончив с завтраком, Диана поспешила в свою комнату — за ней скоро должен был заехать Питер.

Папа помог убраться на кухне и только после этого отправился в свой кабинет — работа требует внимания даже в законный выходной.

Я не успела вовремя ретироваться и оказалась в полной власти мамы, не упустившей возможности "посекретничать", как она выразилась.

— Как дела у Нины? Я давно с ней не разговаривала.

— Как всегда — лучше всех. — Я поставила еще одну вытертую тарелку на место. — Кстати, раз уж ты спросила, вы с папой не будете против, если она приедет на Рождество?

— Против? — Искреннее удивление мамы порадовало. Нина всегда умела найти язык с родителями. Они относятся к ней, как еще к одной дочери и она отвечает им взаимностью, как оно ни странно. — Разумеется, нет. Она — член нашей семьи, мы говорили уже не раз.

— Вот и отлично.

— А как работа?

— В полном порядке.

— С Алексом так и не виделась? — Мама, наконец, задала свой главный вопрос.

— Ты же знаешь, что нет.

Отложив в сторону ставшее ненужным полотенце, я повернулась к маме, как раз выключившей воду.

— Мама, скажи только честно, ты обсуждала нас с доктором Вебером?

По тому, как преувеличенно долго она вытирала руки, а затем по-новому складывала салфетки, совершенно не нуждавшиеся в этом, ответ стал очевиден.

— Что он сказал? — Сердце замерло в ожидании ответа.

— Я не знаю, что произошло между вами в то воскресенье, да и Питер не стал откровенничать, может ты, просветишь меня? — Я отрицательно покачала головой. Мама огорченно вздохнула, но настаивать не стала. — Питер волнуется за Алекса. Он никогда не видел его таким подавленным. Подобно тебе, он не хочет разговаривать ни с кем, даже пытался уехать отсюда, но Аманде удалось переубедить его. — Первой реакцией от услышанных слов было желание сесть в машину, поехать к нему, но вдруг ясно поняла — я понятия не имела, где именно живут Веберы. — Между прочим, я и сама видела Алекса, когда он заезжал к отцу.

— Что? Почему ты раньше ничего не говорила? — Возмущению не было предела.

— Да ты видеть никого не хотела, не то что разговаривать с кем-нибудь! — Оправдывалась мама, намекая на полнейшее безразличие с моей стороны в эти дни.

— Как он? — Почему Саманта ничего мне не сказала?

— Бедный юноша, уж и не знаю, что ты с ним сделала, но он стал таким бледным, а теперь еще и синяки под глазами образовались.

— Ты уверена?

— О да. — Осуждающий взгляд задел за живое.

— Мама, а ты знаешь, где живут Веберы? — Прищурившись, она следила за каждым моим движением, но ничего спрашивать не стала, лишь кивнула в ответ.

Адрес не понадобился.

Уже тепло одетая и готовая к выходу, я почувствовала его приближение и в груди, как обычно, от его близости сердце учащенно забилось.

От стоял на крыльце прекрасный как всегда. Радость, плескавшаяся в его глазах, оказалась разбавленной неуверенностью и робостью в каждом движении и жесте.

Мы так и застыли на пороге, жадно всматриваясь друг в друга, и долго не могли произнести ни слова.

— Элизабет, закрой дверь. Простудишься, — проходя мимо, недовольно заявила мама, пока не заглянула за дверь. — Алекс! Как же я рада тебя видеть! Милая, ты зачем держишь его в дверях? — С упреком заявила мама, а обращаясь к Алексу, чуть ли не елейным голосом проговорила: — Пожалуйста, проходи.

Я отступила в сторону и пропустила гостя, закрыв за ни дверь.

— Миссис Стивенсон. — Вежливо поклонился вошедший с безупречной улыбкой на бледном лице.

— Как поживают твои родители? — Таким же вежливым голосом спросила мама.

— Спасибо, у них все отлично.

— Вот и славно. — Мамин взгляд попеременно скользил то по Алексу, то снова возвращался ко мне. — Я вас оставлю. — И удалилась в кабинет отца.

В холле снова воцарилось молчание.

Алекс снял кожаные перчатки и теребил их в руках. Он нервничает! Подобное открытие вселило немного уверенности. Конечно же, вампирам не чужды человеческие эмоции и переживания, просто некоторые из них они воспринимают более остро, а другие попросту игнорируют, например, жалость или сострадание.

— Я…

— Я…

Мы оба начали в один голос и снова замолчали, весело переглянувшись.

— Я не могу так больше! — Первым высказался Алекс.

— Я тоже.

— Жизнь без тебя — бессмысленна. — С каждым новым словом он подходил все ближе. Я слушала не перебивая.

— Оказывается теперь, кроме жажды крови мне жизненно необходимо видеть тебя, — В его глазах плескалось столько нежности, что я могла утонуть в ней, — чувствовать твое тепло, прикасаться к тебе, вдыхать аромат твоей кожи.

От нежного прикосновения его руки к щеке, ноги отказались повиноваться и, в буквальном смысле, подогнулись. Благо реакция у Алекса превосходная — он не дал моему безвольному телу распластаться на полу. Чувствовать через несколько слоев одежды стальные мускулы, огромная сила которых способна играючи поднять несколько тонн или разорвать врага на части, в данный момент оказалось самым желанным.

Прислонившись руками к плечам Вебера, прижавшись щекой к его железной груди, я безуспешно пыталась усмирить бешено бьющееся сердце, вдыхая только ему присущий запах, подобно бросившему курильщику, вдыхающему табачный дым от сигареты собеседника — кайф.

Руки Алекса крепко прижимали меня к себе.

Очень медленно я подняла лицо и заглянула в счастливые глаза Алекса, шумно вдыхающего запах моих волос.