— Знаю, — ответил Сергей. —За то, что вы такая красивая... — И, прибавив шагу, скрылся в приемной.
Вернувшись от Голобобова, Сергей закрылся в фотолаборатории и стал печатать снимки. На самом большом формате отпечатал еще одну фотографию собаки. Долго смотрел на нее, потом бросил в ванну с водой. Отпечатал несколько снимков девчонки с портфелем. Один сильно увеличил. Тот самый, где Наташа сидит на ветке и смотрит на мир широко раскрытыми глазами. Потом сделал Лилины фотографии. Низко нагнувшись над столом, внимательно рассмотрел каждую. Один ее снимок на берегу озера тоже увеличил.
Потом стал разворачивать старые пленки и печатать подряд все, что раньше откладывал. Когда и эту работу закончил, облокотился о стол и задумался. В темной кабине, едва освещенной красным фонарем, было жарко и душно, но выходить не хотелось. Сегодня он написал первую свою корреспонденцию для газеты. Почему-то раньше такое и в голову не приходило. И самое удивительное, эта непривычная для него работа заняла немногим больше часа. Почти столько же Лиля переписывала. Писалось ему легко, с подъемом. Мысли обгоняли перо. Он слышал мощный шум хлынувшей через опущенную плотину воды, видел довольные лица людей. Написал о характере укрощенной реки, о живописных рощах на берегах, не забыл про закат... Сергей получал удовольствие от этой работы. Он совсем забыл про Лилю, сидевшую рядом тихо, как мышь. Она с удивлением смотрела на него. Слова, эпитеты, сравнения рождались мгновенно и свободно ложились на бумагу... Если бы Сергей в тот момент взглянул на девушку, то увидел бы на ее лице и удивление, и что-то еще. ..
— Сергей! — стучал в перегородку Феликс. — Оглох, что ли?!
— На орбите? — крикнул Сергей, не открывая дверь. — Что? — не понял Феликс.
— Спутник, спрашиваю, запустили?
Он вышел из лаборатории и зажмурился. Сколько раз он говорил себе, что сначала нужно дверь приотворить, привыкнуть немного к свету, а потом выходить. Теперь стой с минуту, как дурак, и хлопай глазами.
— Подписи я за тебя буду делать? — услышал он окающий голос дяди Кости. — Полоса сверстана, а подписей под снимками нет.
Глядя на очкастого, с лбом Сократа, ответственного секретаря, Сергей широко улыбнулся. «Полоса сверстана. . .— повторил он про себя прозвучавшие музыкой слова. — Значит, материал идет!»
— Чего это ты так развеселился? — подозрительно посмотрел на него дядя Костя. — Уж не держишь ли ты в своей будке вместо проявителя что-нибудь покрепче? Феликс приподнял голову и с любопытством взглянул на Сергея: а ну как и вправду есть что-нибудь спиртное? У художника-ретушера трещала голова с похмелья.
— Как материал? — спросил Сергей.
— Девчонка-то оказалась толковая... — рассеянно ответил дядя Костя, глядя через плечо Феликса на штриховой рисунок, который тот заканчивал. — Говорит, что это ее первая проба пера, а по почерку — опытная журналистка. .. В двух-трех местах только и поправил. И сократил начало.
— Черт возьми... — пробормотал Сергей. — Когда же спутник запустят? А может, он уже летает, а мы не знаем...
Ему очень хотелось еще поговорить с ответственным секретарем, но тот скомандовал:
— Бегом в машбюро! Продиктуй подписи и — ко мне!
— Слушаюсь, шеф! — гаркнул Сергей, вытянувшись по-военному в струнку.
— И эта дворняга будет у нас жить? — спросила мать.
— Он такой симпатяга, — сказал Сергей. — Даже умеет улыбаться.
— Что же он не улыбается? — полюбопытствовал Генка.
— От такой встречи, которую ему здесь оказали, впору заплакать, — усмехнулся Сергей.
— Ты что, серьезно хочешь, чтобы пес остался у нас? — поинтересовался отец. Он всего на два дня приехал из-под Риги, где прокладывал железнодорожную ветку, и вот такой сюрприз!
— Мы с ним на мотоцикле отмахали тридцать километров по проселку...
— Собаки и кошки всегда дорогу домой находят,— заметила мать,
— Сережа, скажи ему, чтобы улыбнулся, — попросил Генка.
— Он никому не помешает, — сказал Сергей.
— Никому, кроме меня, — ворчливо сказала мать.— Не хватало еще собаки на мою шею!
— Добро бы поросенок, — поддакнул отец. — От него хоть польза.
— Мы его будем долго-долго кормить, а потом съедим, как борова Ваську, — вполне серьезно изрек Валерка.
Все улыбнулись. Даже мать. Лишь Валерка, наклонив набок золотистую пушистую голову, внимательно и серьезно смотрел огромными синими глазами на собаку.
Все семейство Волковых собралось во дворе. Только что привезенная Сергеем собака смирно сидела у его ног и тоже с интересом рассматривала своих новых хозяев. Когда кто-нибудь говорил, ее стоявшие на макушке уши двигались и, как маленькие радары, поворачивались в сторону говорившего. Морда же была невозмутимо-неподвижной.
— А что это за порода? — поинтересовался отец.
— Неужели не видишь? — сказала мать. — Обыкновенная бездомная дворняга. Все ребра можно пересчитать. Где ты ее только подобрал?
— Собак ведь не едят, — сообразил Валерка. — Пусть живет.
— Я думаю, это помесь лайки с овчаркой, — сказал Сергей.
Собака подвигала ушами и вдруг два раза кивнула, будто подтверждая сказанное.
— Вы видели, она кивнула головой! — засмеялся Генка. — Сережа, можно я поглажу?
— А потом я, — с опаской протянул руку Валерка. Кудрявые светлые волосы на его голове сияли.
Собака внимательно посмотрела на Генку, потом на Валерку и улыбнулась. Приподняв сбоку мягкие черные губы, показала ослепительные клыки.
— Да, действительно, пес с юмором, — сказал отец.
— Над нами смеется, — ввернула мать.— Дескать, принимайте, люди добрые, еще одного нахлебника... Он ведь, наверное, прорву сожрет?
— Сереж, он будет меня защищать? — спросил Генка.—Я тут вчера с Гришкой подрался... — и прикусил язык, взглянув на мать. — Не то чтоб подрался, а так, поборолись. ..
— Вот, значит, кто тебе новую рубаху на груди рассадил, — покачала головой мать.
— Он пока будет жить в сарае, — сказал Сергей.— Генка, когда меня не будет дома, ты его...
— Ему надо уроки учить, а не с собакой возиться,— перебила мать.
— Я буду за ним ухаживать, — объявил Валерка.
— Я не испытываю особой любви к собакам, — сказал отец, — но раз уж пес здесь, о чем еще говорить?
— Вам-то что, — сказала мать. — Ты опять на два месяца уедешь прокладывать эту ветку, Сережка в командировку укатит, а с собакой возиться буду я.., Как хоть звать-то его?
— Дружок.
— Небось голодный? — посмотрела мать на Дружка.—Генка, там на полке синяя эмалированная миска с погнутым краем. Вылей в нее оставшийся в кастрюле суп... Или ладно, знаю я тебя, растяпу, лучше уж сама.
— Мам, я ему туда хлеба покрошу! — обрадовался Валерка. Он тоже понял, что собака остается.
Когда мать ушла, отец вытащил папиросы, закурил.
— У него хозяина не было? — спросил он.
— По-моему, этот пес сам выбирает себе хозяина,— сказал Сергей. — Я спрашивал, никто не знает в Кунье, откуда он взялся. Появился месяц назад, худой, ощетинившийся. Ни разу ничего ни у кого не украл, не попрошайничал. Днем слонялся по поселку. Причем не у каждого брал еду. У старушки одной и у официантки из чайной. Ночью ходил спать в лес. Один мужик как-то привязал его веревкой. Утром вышел во двор: веревка оборвана, а собаки нет... А мы с ним сразу подружились. Надо полагать, ни разу не ездил на мотоцикле, а только поманил — прыг на бензобак!
— Не покусал бы он кого... Теперь насчет этого строго. Наверное, надо у ветеринара зарегистрировать, ошейник купить?
— Завтра, — сказал Сергей.
— И все-таки, парень, чудной ты... Садишься на мотоцикл, мчишься куда-то и привозишь бездомную собаку. На кой черт она тебе понадобилась?
— Собака — друг человека, — улыбнулся Сергей.
— Тебе смешно, — нахмурился отец, — а матери нога я забота.
— Вот увидишь, она полюбит Дружка.
— Ты тут теперь за старшего, — сказал отец. — Сам понимаешь, с такой оравой матери трудно. А тут —собака!—Он сбоку взглянул на сына: —А может, мне его