Точного времени я не знал уже несколько дней, единственные наши механические часы мы выменяли на пару бутылок палёной водки, которая помогала хоть как-то согреться и не думать о плохом, хотя бы на какое-то время. Теперь я ориентировался по солнцу, и существовало теперь всего несколько моментов дня. Это ночь, утро, полдень, день и вечер. Точнее было никак, да это собственно было и не важно.

Сейчас был полдень, или предобеденный час, скоро должны будут выдать норму в еде, которая для солдат естественно была выше, но которой всё равно очень не хватало.

Наш полк расположился недалеко от берега. Мы соорудили кое-какие баррикады мебели, машин и всяких других подручных материалов, да так и легли на холодную землю, кстати говоря, уже человек пятнадцать со всего полка за этот день, уехали на труповозке. Воспаление лёгких, не боевые потери были куда больше боевых.

Я сидел, прислонившись к холодной крыше, перевёрнутой машины, за которой собственно мы с друзьями и расположились. Место хорошее, завидное, пули не достают, от мин прикрывает хорошо. Многие хотели такое место, но не у всех оно было. Просто кто-то изначально поленился прикатить с соседней улицы брошенные автомобили, теперь жалеет об этом. Чтобы не было холодно, мы набросали на землю разорванные коробки, газеты, всевозможные бумажки и листочки, и это, кстати сказать, довольно неплохо помогало.

Руки сжимали винтовку Мосина, которую я держал перед собой. Голова безвольно лежала затылком на машине, а сам я, то ли спал, то ли дремал, то ли бодрствовал. Когда совершенно теряешь счёт времени, а всё что можно было переделать, ты уже переделал, наступает непонятное противное состояние. Мои боевые товарище, отошли по нужде, а мне идти не хотелось, просто было лень. В последние дни почти на каждого из нас напала сильнейшая апатия.

Слева от нас постоянно спал мужичок. Он вставал только чтобы справить нужду, покушать, ну и на утреннее и вечернее построение. Никто не спрашивал у него на прямую, почему он постоянно спит, ни с кем не разговаривает. Поговаривали, что вся его семья сгорела в пожаре, сильно пожаре, который произошёл позавчера. И он не нашёл другого выхода, кроме как искать себе смерти в бою, даже специально в штрафной полк записался. Чтобы поскорее.

А справа расположились двое друзей. Лучших друзей, всё пайку делят, что-то оставляют на потом. Заботятся друг о друге, как настоящие братья. Они очистили от пакости мусорный бак, перевернули его, и, набросав коробок, спали там. Это было, пожалуй, идеальным укреплением, им даже дождь был не страшен. Но и с ними мы особо не общались, так как они были сами по себе. За сегодня я их, кстати, что-то не видел…

- Сегодня кстати, этих голубков что-то вообще не видать, - выдал Артём возвращаясь из-за угла. – Что это они? Друг к другу примёрзли?

- Очень смешно, - отозвался Абрам. – Почему сразу голубки? Они может просто хорошие друзья.

- Днём они друзья не разлей вода, - сказал Артём. – А ночью муж с женой, в таком же виде.

- И откуда в тебе столько злобы? – спросил Денчик. – Оставь людей в покое, пусть что хотят, то и делают. Пусть лучше друг с другом, чем тех детей, на той улице…

- Кроме шуток, - отозвался Джордж. – Их правда, что-то даже на утреннем построении не было. И за пайком они не выходили. Может проверить их?

- Ага, ты к ним тук-тук, кто там живой, а они тебе присоединяйся, третьим будешь, - засмеялся Горев, явно довольный своей шуткой.

- Да заткнись ты уже, - осадил его Денчик. – Рамчик, сходи, проверь, а то весь день мешком сидишь, пройдись хоть чуток.

Делать нечего пришлось вставать и идти. Поставив винтовку к стене, я направился к перевернутому мусорному баку. Постучал по нему, ля приличия, и позвал их:

- Эй, мужики, у вас всё в порядке?

В ответ тишина. Я не стал церемонится, присел на корточки и посмотрел внутрь бака. Они лежали, обнявшись, уже полностью синее, даже немного покрытые белым инеем. В дне бака зияла маленькая аккуратненькая дырочка, а тонка струйка света падала точно на пулевое отверстие в шее одного из мужиков. Крови было не много, хоть пуля и прошла через два горла на вылет, успела быстро свернуться. Мало вероятно, что это работал снайпер, шальная пуля, вот и всё. И такое бывает.

- Зовите труповозку, - бросил я, и вернулся на своё уже остывшее место. – Шальная пуля, обоих сразу, в горло на вылет.

- Мда, - произнёс Абрам. – Вот так живёшь себе, живёшь и на тебе. Ладно бы в бою умереть а то так, без цели, глупо как-то.

- Жизнь штука не справедливая, - сказал Денчик.

- Да хватит уже об этом, - сказал я. – Хватит, три раза уже подобную тему заводили, зачем её мусолить?

- И то верно, - сказал уже несколько дней молчащий Древаль.

И снова наступила тишина. Почти беззвучно подъехала труповозка, погрузила на неё этот замороженный полуфабрикат, они так смёрзлись, что разъединить их не смогли даже здоровенные мужики с ломами. В итоге их так и закинули на тележку. Печальная картинка, но и смешная в то же время, нервы начинали сдавать конкретно.

Уже действительно казалось, лучше несколько часовую атаку, чем ещё день сидеть на этих осточертевших позициях.

Вдруг, тишину разрезал пронзительный свист, и где-то в семи метрах от нашей позиции громыхнул взрыв. Следующая мина упала чуть левее от нас, но уже ближе к позициям.

- Пристреливаются, гады, - сказал кто-то с боку. – Точно по нам метят, попасть хотят, сволочи.

Прогрохотало ещё несколько взрывов, причём работали уже несколько миномётов, мины падали кучнее, и всё ближе к нам. В следующую секунду, всё вокруг наполнилось свистом, визгом, а затем оглушительной серией грохочущих взрывов. Сверху на нас посыпалась земля. Взрывы не прекращались не на секунду, мины падали за нашими позициями, перед ними. Мы были дезориентированы. Повсюду сыпалась земля, стоял непроглядный дым.

Несколько мин попали в деревянные укрепление, которые щепками разлетелись в разные стороны. Одна из обломанных досок, врезалась мне в икру, из-за боли я присел на одно колено и взвыл.

Миномётный обстрел не прекращался. С каждым следующим залпом они били всё точнее, всё большее количество мин падали прямо на наши позиции. Под ногами плавилась земля. Сверху помимо земли стали падать человечески конечности, части тела. Вся одежда была запачкана кровью вперемешку с землёй.

Мы метались по позиции, не зная, куда пристроится, где спрятаться. Побежим вперёд, тут же перед нами вздыбиться от взрыва земля, отбросит назад, оглушит, и мы побежим назад, а там та же ситуации.

Наконец мы добежали до стены какого-то дома, прижавшись к ней, стали ждать окончания миномётного обстрела.

Последняя мина упала через десять минут после начала обстрела, масштабы поражали. На земле живого места не осталось, воронка на воронке, а количество лежащих, присыпанных землёй или разорванных в клочья трупов сосчитать было сложно. Многие были контужены, били себя по ушам, в надежде обрести утраченный слух.

Наши укрепления, которые можно было назвать баррикадами, были почти уничтожены. За редкими исключением, оставались покореженные металлические конструкции, как например наша и несколько других машин. Мусорные баки, большие бочки или ванные были смяты или вообще разорваны.

По хорошему нужно было помочь раненым, но мы сами по большому счёту таковыми являлись. Мало что слышали, лица наши были иссечены мелкими царапинами и порезами от осколков. К тому же моя нога теперь нещадно болела.

Я сделал несколько шагов вперёд, наступил на что-то и остановился. Начал оглядывать вокруг, как неожиданно получил толчок в бок, из-за чего неплохо так приложился плечом о землю. Во мне горело жуткое желание встать и отомстить обидчику, но приподнявшись, я не стал этого делать.

Оказывается, я стоял на чьей-то оторванной по плечо руке, и сейчас к ней приближался немного окосевший мужик, у него не было левый руки, она была оторвано по плечо, из которого теперь торчали одни культяпки.

Присев на колени он схватил целой рукой оторванную конечность, и стал её себе примерять. Но оказалось, что лежавшая на земле рука была правой, а мужику не хватало левой. Издав короткий досадный скулёж, он отбросил руку в сторону, и пошёл искать дальше, только теперь нужную руку.