- Это - твой поединок, - говорит Ар-Нель с еле слышным вопросом в тоне и констатирует, - ты отличный боец, Анну.

Я уверен, что посол в этом и не сомневается, но южанин великодушно сообщает:

- Слушай, Ар-Нель, он... это, пожалуй, наш общий поединок. Сломалась палка - потому что это палка. Я бы не сломал меч так. Ты, Ар-Нель, ты - не слабак.

- Удивлён? - улыбается Ар-Нель, отбросив обломок палки, потирая плечо утрированным жестом - скрывая настоящую боль. - Я хочу сказать, тебя удивляет, что я не сломался, как этот тростник? Ты ведь, наверное, можешь лошадь повалить?

- Да, - простодушно признаётся посол. - Я думал, ты разобьёшься, как ваши стекляшки - ты кажешься таким, - и сдувает с ладони воображаемую пушинку, - а ты... ты из хорошей стали.

Ар-Нель польщённо кивает.

Вокруг - атмосфера полной дружбы и взаимопонимания. Волчата смешались с северянами; коллизии боя обсуждают все вместе. Высокая, очень стройная девочка из свиты Государыни, темноглазая и кудрявая, бойкая Госпожа Задира Ю-Ке, подобрав обломок палки, под общий смех изображает фехтовальные приёмы Ар-Неля и посла по очереди. Даже важные пожилые господа, разгорячась, спорят о достоинствах южной и северной боевых школ. Выходка Ар-Неля предстаёт передо мной в совсем другом свете: да ведь милый-дорогой Ча отлично делает политику! Государь хотел, чтобы лянчинцы перестали напрягаться и почувствовали себя гостями - и вот, пожалуйста. Они чувствуют.

Но тут из флигеля для Гостей Государя появляется второй посол в сопровождении тощего старика. Губы посла сжаты в линию, кулаки, кажется, тоже сжаты. Он потрясён и глубоко возмущён происходящим.

Глаза Анну суживаются в щели - он становится чуточку похожим на землянина монголоидной расы.

Второй посол резко окликает его. Я ещё недостаточно хорошо понимаю лянчинский язык, только начал в нём разбираться - но улавливаю в его тираде слова "безумен" и "позор".

Анну отвечает короткой злой фразой, из которой я выхватываю лишь "не твоё".

- Твой родич сердится, это грустно, - еле заметно улыбается Ар-Нель. - Мне жаль, - и обращается ко второму послу. - Мне жаль, Уважаемый Господин Эткуру. Это всего лишь игра.

Эткуру прошивает его взглядом, как автоматной очередью, разворачивается на каблуках, окриком приказав волчатам следовать за ним, и уходит. Анну пожимает плечами.

- Объясни своему брату, что мы не делали ничего дурного, - говорит Ар-Нель сердечно. - А потом приходи ко мне. Рисовать.

- Да. Мне надо идти. Да, - говорит Анну разочарованно и уходит за южанами на территорию посольства.

Толпа не менее разочарованно расходится. Потехи больше не будет.

Я подхожу к Ар-Нелю, который провожает взглядом южан, держась за ушибленное плечо. Лицо Ар-Неля жестоко и мечтательно.

- Играешь с огнём, Ча? - спрашиваю я максимально фривольно.

Ар-Нель смотрит на меня. Светлая прядь выбилась из косы, глаза блестят... Видит Бог, в этот миг я понимаю, какой он мог бы быть потрясающей женщиной - с этой мечтательной и насмешливой миной подруги графа Дракулы...

- Что ты хочешь этим сказать, Ник? - спрашивает он. - Что я устроил фейерверк для толпы зрителей? Или боишься, что я сожгу своё сердце? Может, ты и прав.

Неудачная калька с земной пословицы.

- Я хотел сказать, что драки с южанами - это опасные игры.

Крутит в воздухе рукой, фирменным жеманным жестом - и на миг зажмуривается от боли.

- Хок! Южный зверь... он и вправду чуть не разбил меня вдребезги... Я, дорогой Ник, выполняю приказ Государя. И мне это приятно. Весело.

- Ты ссоришь младшего посла со старшим?

- Я делаю, по крайней мере, одного из наших варваров-гостей нашим другом. Их жизнь, там, на юге, полагаю, тяжела, аскетична и скучна. Я стараюсь сделать так, чтобы ему стало весело. Чтобы он увидел в моих согражданах и во мне живых людей, а не отвлечённый принцип. Легко ненавидеть принцип - людей труднее.

- А если южный зверь западёт на тебя? - вырывается у меня само собой.

- Значит, западёт, - смеётся Ар-Нель. - Значит, на свою беду западёт на северянина, и ненавидеть Кши-На ему будет ещё сложнее.

На Земле такая тактика когда-то называлась "медовой ловушкой". Но ведь милый-дорогой Ча - Юноша. Эти игры чреваты ему потерей статуса, да ещё какой...

- Не боишься попасть в беду? - спрашиваю я.

Ар-Нель смотрит на меня почти нежно:

- Неужели беспокоишься за меня, Ник? Не надо. Во-первых, я служу Государю. А во-вторых... ты пришёл с Господином Гадальщиком - спроси у него, он подтвердит: у меня нет Судьбы. Я ничего не боюсь.

Ну да, я беспокоюсь.

Мне, как и Государю, выгоден контакт Ар-Неля с южанами - я с его помощью смогу наблюдать их и прикидывать, насколько возможна работа в Лянчине. Но я уже успел понять, насколько этот контакт будет непрост.

Ар-Нелю не намного легче налаживать отношения с южанином, чем мне - с любым из аборигенов Нги-Унг-Лян. Эпоха границ... и границы проходят по самым больным местам в душах обитателей мира. На Земле мы это уже проходили.

***

Элсу очнулся от холода. Вода в лицо?

Тошнило и знобило одновременно - и чей-то голос с чужим жёстким акцентом уже третий раз, кажется, спрашивал: "Это - твоё оружие? Дикарь, тебе говорю!"

Элсу поднял веки - и острый солнечный свет ударил по глазам. Я, кажется, жив, подумал Элсу, и его приподняли и встряхнули - голова отозвалась дикой болью.

- Мальчишка ещё, - сказал чужой весёлый голос. Элсу достаточно хорошо понимал язык северян - у Льва, кроме прочих, была пара и здешних рабынь; его окружали враги. Как это могло получиться?

- Живой, - сказал другой, откуда-то сбоку. - Смазливое личико. Не добивай, Нх-Ол.

- Отойди, - сказал тот, кто держал Элсу за воротник. Элсу пытался рассмотреть его лицо, но голова болела нестерпимо, и перед глазами всё плыло и качалось. - Ещё раз. Это - твоё оружие, парень?

Последний раз он спросил на родном языке Элсу и поднёс тяжёлый гнутый клинок с львиной головой на эфесе к самому лицу, только что в нос не ткнул. Звуки лянчинской речи помогли Элсу сосредоточиться.

- Да, - выдохнул он и закашлялся.

- Что ты к нему пристал, Нх-Ол? - спросили рядом.

- Он - Львёнок, - сказал Нх-Ол. - И ещё - тебе не кажется, что он слишком светлый для южанина? Эта тварь рождена от нашей женщины и командует ворьём и убийцами на земле своей матери - из-за того, что его отец - Всегда-Господин лянчинский.

- Плесень! - рявкнули Элсу в самое ухо, и кто-то отвесил ему тяжёлую затрещину, от которой голова словно взорвалась.

- Не добивай, - сказал Нх-Ол, и его голос воткнулся в мозг, как ржавый гвоздь. - Может, этот выродок представляет собой какую-нибудь ценность?

- Нет, - пробормотал Элсу, и его вырвало. Потом, кажется, его пинали снова, потом - бросили на что-то жёсткое, а потом наступила темнота.

Сколько времени Элсу провалялся без памяти, он смог прикинуть только много позже.

Он очнулся с ломотой во всём теле, тошнотой и головной болью, будто с похмелья - но, кажется, на сей раз было чуть легче. Рядом кто-то хныкал или скулил. Было тепло и пахло свежим сеном.

Элсу открыл глаза.

На стены и свод из шершавого серого камня сверху, из узких бойниц высоко вверху, косо падали скудные лучи осеннего солнца. Элсу лежал на ворохе сена, накрытого куском холста; шагах в трёх, у дверей, обитых полосками стали, стояла бадья с водой, а на ее бортике висел оловянный ковш.

Хныканье вызвало у Элсу приступ раздражения и злости. Повернув голову на звук, он увидел какую-то девку, с голыми ногами, в окровавленной, разодранной до пупа рубахе, валяющуюся на сене, скорчившись в три погибели. Она спала или была не в себе - зато её товарка, прикрывающая наготу какими-то грязными тряпками, повернула к Элсу осунувшееся лицо с чёрными подглазьями и опухшими запёкшимися губами.

- Брат, - всхлипнула она, сообразив, что на неё смотрят, - водички ради Творца-Отца! У меня сил нет подняться...