- Какой я тебе брат, шлюха! - прошипел Элсу, приподнимаясь на локте. Ему самому было слишком нехорошо, чтобы учить уму-разуму наглую рабыню, лишь по случайности ещё не заклейменную; единственное, что он мог - поставить её на место на словах. - Хочешь, чтобы язык вырвали?!
Из глаз девки хлынули слёзы, проводя по грязной физиономии чуть более светлые дорожки.
- Командир, - прошептала она еле слышно, - это же я, Кору, ординарец твой...
Неописуемый ужас обдал Элсу жаром с макушки до пят. Он приподнялся повыше и уставился на жалкую девку, пытаясь узнать в ней своего ординарца и спарринг-партнёра - но увидел только измученное началом метаморфозы и зарёванное лицо рабыни. Ничего общего у этой ничтожной твари с его Кору, волчонком, которого он приблизил к себе за отвагу и верность, не было - ровным счётом, ничего. Элсу не мог себе представить Кору плачущим, как вообще не представлял себе плачущего солдата. Он содрогнулся от отвращения.
- Ты врёшь, - процедил Элсу сквозь зубы. - Коза ты обрезанная, я тебя не знаю.
- Командир, - взмолилась девка, давясь рыданиями, - Творец - свидетель, это я. Это ж я им сказал... сказала... что ты львиной крови... чтоб они тебя не добили...
Элсу сморщил нос.
- Ну и что со мной было? Я не помню.
- Под тобой убили лошадь, командир... когда они... когда оказалось, что у них - пушки тут теперь. Наверное, ты ударился головой - еле дышал, когда я...
Элсу всё смотрел - и вдруг сообразил, что видит на незнакомой физиономии девки знакомый короткий шрам, рассекающий бровь, а когда она говорит, то заметен сломанный резец с правой стороны... Элсу снова почувствовал сжигающий ужас, будто его тело наполнили тяжёлой ватой, смоченной крутым кипятком.
- Командир, - снова попросила Кору-рабыня, облизывая губы, искусанные до коросты, - принеси мне водички, пожалуйста. Всё внутри болит... и жжёт... командир, ради Творца...
Элсу сел, чувствуя головокружение и замешательство. Всё его существо противилось самой мысли о том, чтобы прислуживать трофею - отбросам жизни, шлаку, годному лишь для тяжёлой работы или постельных забав, полному ничтожеству... но когда-то это существо было волчонком, когда-то оно было Кору и учило Элсу стрелять с седла...
- Как это вышло? - спросил Элсу, чувствуя моральную тошноту, даже более сильную, чем физическая. - Почему тебя не убили? И кто... вон там?
- Там - Варсу, - сказала рабыня, пытаясь сглотнуть. - Его, кажется, оглушило взрывом... а я... меня не ранило. Я хотел... хотела тебя... тебя спасти. Я им сказала...
- Уродина! Сука! - взорвался Элсу, до которого вдруг дошёл кромешный кошмар ситуации в тонких частностях. - Зачем?! Да лучше бы меня добили! Чтоб меня - как вас, дешёвки, шлюхи вы несчастные?! Воды тебе?! На том свете огнём напьёшься! Гадина!
Рабыня уронила голову в сено и разрыдалась. Элсу чувствовал нестерпимое желание врезать ей по лицу, заткнуть чем-нибудь рот, сделать что-нибудь, чтобы она перестала скулить, но каждое движение отдавалось болью в голове. Поэтому он только рявкнул, сколько хватило сил:
- Да ты уймёшься или нет?!
Девка замолчала, только всхлипывала при каждом вдохе. Элсу некоторое время посидел, глядя снизу вверх на жёлтый, явно предвечерний свет, льющийся сверху, из окон, потом встал и сходил к бадье с водой - напиться и умыть лицо. У рабыни хватило ума перестать клянчить. Кажется, очухалась и вторая - теперь они только следили за всеми движениями Элсу.
- Эй, твари! - бросил Элсу, подумав. - А что, все остальные - мёртвые?
- С остальными - хуже, - подала голос та, что когда-то была Варсу. - Выжили человек пятнадцать, вроде бы - серьёзно раненых эти добили... А уцелевших... они их, командир, обрезали, как свиней, связали, побросали в телегу и увезли куда-то... не знаю, куда, потому что...
- Потому что с язычниками обжималась, - зло закончил Элсу. - Вот уж я знать не знал, что у меня в отряде такие шлюхи убогие... трусы, пустое место... Хуже с другими? Да они, по крайней мере, врагов не ублажали!
Та, что когда-то была Кору, а стала безымянной вещью, снова разрыдалась - и Элсу швырнул в нее башмак. Вторая осмелилась возразить:
- Мы не трусы, командир... нам не повезло. Судьба. Творец давно всё предрешил...
- Понравились тебе язычники? - спросил Элсу, растравляя в себе ледяное бешенство и пытаясь приглушить им тянущий мучительный страх. - Здорово быть девкой, да? Тебя взяли много раз?
Девка, бывшая во времена оны Варсу, тоже заткнулась. Её товарка что-то шепнула ей - и бывшая Варсу попыталась встать, держась за стену. Её разорванная рубаха распахнулась; Элсу поспешно отвернулся, но успел увидеть, что тело рабыни уже начало заметно меняться, приобретая округлые формы.
- Запахни свои лохмотья! - рявкнул Элсу. - Ты в одном помещении с мужчиной! Забыла?! Или соблазнить меня хочешь?
Девка поперхнулась и закашлялась, еле выговорив:
- Что ты, командир, Творец с тобой...
Элсу взглянул в её сторону.
- А куда это ты собралась, падаль? - осведомился он, заметив, что девка сделала пару неверных шагов к дверям. - Если к воде, то пошла прочь! Нечего осквернять собой мою воду. Если вы не подохли, когда развлекали врагов, то сейчас и подавно не издохнете. Не хочешь, чтобы я наподдал - вернись на место.
Бывшая Варсу сползла по стене на пол и осталась сидеть, прислонившись лбом к холодному камню - у неё хватило ума не умолять и не раздражать Львёнка. Её товарка снова захныкала, и Элсу швырнул второй башмак. Воцарилась тишина - и в тишине Элсу снова стало невыносимо страшно.
Со мной этого не сделают, уговаривал он себя, стараясь не смотреть в сторону рабынь - но всё внутри сжималось от ужаса. Смерть казалась ему в этот момент чистым и прекрасным убежищем от любого зла.
Почти стемнело, когда дверь каземата отворилась, и на пороге появился высокий северный воин. Ещё несколько бойцов остались где-то за пределами видимости; Элсу слышал негромкие голоса и сдержанные смешки.
Элсу, лежавший на соломе, сел. Рабыни переглянулись и подняли на северянина глаза.
- Как здоровье, девочки? - спросил вошедший по-лянчински.
- Я - Львёнок Льва, ты, язычник! - бросил Элсу. - Не видишь?
- Ух, ты! - восхитился северянин. - Юноша! Вот здорово! А надолго?
Элсу взглянул в его наглое весёлое лицо - и ощутил ужас, по сравнению с которым все его прежние страхи просто в счёт не шли. В тот миг он, кажется, был морально готов валяться в ногах, просить пощады, целовать руки, отречься от чего угодно и принять что попало - и только яростное волевое усилие помогло сохранить правильную осанку. Элсу заставил себя скептически усмехнуться, думая, насколько выгодно попытаться взбесить врагов. Что они сделают в ярости? Убьют - или...?
Солдат зачерпнул воды ковшом - рабыни следили за каждым его движением - и отдал ковш той, кто раньше была Кору. Она в спешке плеснула на себя, стукнулась зубами об олово, сделала несколько торопливых глотков - и отдала остаток воды бывшей Варсу с таким видом, будто делилась собственной кровью. Варсу-девка выпила остаток до дна и вернула ковш северянину, глядя ему прямо в лицо. За такой взгляд рабыню должны бы выпороть до полусмерти, подумал Элсу - но сейчас ей хватит малого, она издохнет от десятка ударов... в могилу торопится. Способ придумала.
Солдат взял ковш.
- Да что вы... как в последний раз... - сказал он со странной усмешкой. - Не отнимают у вас...
Рабыни придвинулись друг к другу, прижались друг к другу плечами. Бывшая Кору облизывала искусанные губы, пытаясь слизать какие-то призрачные капли, потом потёрла мокрую грудь и облизала пальцы.
Солдат смерил Элсу непонятным взглядом - словно бы даже сожалеющим - и зачерпнул ещё воды рабыням. Они снова выпили её пополам; бывшая Варсу, возвращая ковш, намеренно, как показалось Элсу, дотронулась до руки солдата. Это показалось Элсу мерзким до тошноты - и он влепил девке затрещину.
А солдат неожиданно ударил Элсу кулаком в челюсть - настолько унизительно и невозможно, что Элсу вскрикнул: