— Ловкости тебе не занимать, что ни говори, — при этих его словах Мирайн дернулась, как от удара, а Тин продолжил: — Меня не удивляет, что ты так легко втерлась в доверие к известной своей добротой Даше или к открытому и наивному Вереску, но вот то, что ты смогла завоевать мою благосклонность заставляет меня едва ли ни почувствовать к тебе уважение.

— О чем ты, Тин? — испуганно прошептала Даша.

— Да ни о чем серьезном, в общем-то, — резко поддавшись вперед, он сдернул край рубашки Мирайн, которая в деревне для удобства передвижения так же переоделась в брючную одежду, тем самым обнажив плечо женщины. На светлой коже в ярких всполохах пламени отчетливо виднелись очертания витиеватой татуировки, чей символ Даше был смутно знаком; кажется, она уже встречала такой раньше. Тин поправил ее одежду обратно и, взяв женщину за подбородок, сурово и внимательно заглянул ей в глаза. — Ты жрица Хваара, я прав?

— Да, — напряженно выдохнула Мирайн.

— Скрывать это было не очень-то умно, — хмыкнул юноша. — И совершенно бессмысленно. Быть жрецом дело почетное, не слышал, чтобы вас подвергали гонениям в последние четыре сотни лет, так что в таком случае являлось причиной недоверия к нам? Или ты просто не любишь хвастаться?

— Да как-то, — уже спокойнее ответила она, — случая рассказать не представилось.

— Ну да, так я тебе и поверил.

— Мирайн, — присела рядом с ней Даша, — сейчас хороший случай. Расскажешь?

Женщина смерила ее долгим взглядом и сдалась:

— Я попала в храм, будучи еще совсем девочкой. Долгие годы я проходила обучение там, пока не достигла уровня, на котором монах должен вернуть долг ордену и доказать свои умения, для чего требуется отправиться в странствие, по ходу которого так же учиться и помогать людям. Это своего рода вид служения и до такого уровня добираются не все ученики. Не стану вдаваться в систему обучения и становления целителем, это скучно, да и не к чему вам, а…

— Судя по твоей татуировке, ты целитель высокого ранга, — сказал Лорэнтиу.

— Почему ты так решил? — с любопытством глянула на него Даша.

— Наши татуировки, — ответила за посла Мирайн, — растут вместе с нашими умениями, если так можно выразиться. Когда монах достигает следующего уровня, к его татуировке добавляется новая деталь узора. Тин, вероятно, уже видел начальные татуировки юных послушников, вот и понял, что мой орнамент уже достаточно наполненный. После окончания служения, монах должен вернуться в храм и доказать старейшинам, что заслуживает звания полноправного целителя Хваара. Если ему это удастся, он получит особый знак — круглую медную печатку с секретером, внутри которого спрятан голубой прозрачный кристалл с нанесенными на него рунами. Это своего рода ключ, способный открыть перед целителем Хваара почти все двери.

— И сколько тебе осталось до конца служения?

— Три года и семь месяцев, — мгновенно ответила Мирайн и счастливо улыбнулась.

— Достойно, — кивнул посол. — Все служение длится четырнадцать лет.

Даша потрясенно выдохнула, но ответить ничего не успела: Вереск закашлялся и завозился, и девушка поспешила к нему. Температура уже почти спала, а сам юноша наконец-то открыл глаза и даже приподнялся, облокотившись на стену. Убедившись, что он чувствует себя лучше, Даша принесла ему воды и поспешила заняться ужином, пока Тин выказал желание ознакомиться с тем, что находится глубже в пещерах. Мирайн не упустила возможности его поддеть, и Даше показалось, что голос ее теперь звучит несколько свободнее и легче.

Вскоре девушка окончательно успокоилась, видя, что Вереск и в самом деле чувствует себя хорошо, на его щеки вернулся румянец, а губ коснулась привычная безмятежная улыбка. Они успели поесть, когда вернулся Тин, довольно сообщивший, что боги вняли его молитвам, но за его потрепанную душонку отказались создавать тут ванную, ограничившись горячими озерами, что находятся едва ли в километре от них, если идти прямо, пропуская четыре поворота, а на пятом свернуть влево и пройти еще метров двести. После он добавил, что хочет осмотреть, что там происходит на поверхности, благодушно уступив очередь помыться другим.

Первым к подземным источникам отправился Вереск, счастливый, что можно будет смыть с себя следы лихорадки, вызванной отравлением, захватив с собой оставленную Тином масляную лампу. Его не было довольно долго, что даже Мирайн заволновалась, как бы ему снова не стало плохо, и он не потерял там сознание. Соорудив наспех подобие факела из собранных ранее веток, Даша поспешила вглубь пещер, следуя указаниям Лорэнтиу. С интересом она осматривала низкие стены туннеля, вверху покрытые каким-то странным напылением. Вереска она увидела сидящим на камнях уже в чистой одежде и вытирающим полотенцем влажные волосы.

— Даша? — замер юноша, увидев ее. — Что-то случилось?

— Нет, — покачала головой, — волновалась, что тебе снова могло стать хуже.

— Вот как. Спасибо, — одарил ее теплой улыбкой молодой человек. — О, кстати, а потуши огонь. Здесь только в темноте можно увидеть кое-что удивительно красивое.

Послушав его, Даша загасила пламя факела о землю, и когда глаза привыкли к сумраку, восхищенно выдохнула: та россыпь, что привлекла ее внимание в тоннеле, усыпала стены и здесь, освещая пещеру бледным матовым светом. Девушка даже потрогала странные камни, на ощупь оказавшиеся чуть шероховатыми и теплыми.

— Я случайно их заметил, — неловко взъерошил волосы Вереск, — упал и уронил лампу, отчего она потухла. Красиво, правда? Интересно, можно ли их набрать с собой, чтобы использовать в дороге, как лампы? Было бы очень удобно. Ох, — вдруг спохватился он, — а ты тут хорошо себя чувствуешь? Ты ведь боишься воды.

— Все в порядке, — посмотрев на небольшое озеро, отмахнулась Даша. — За все эти месяцы столько всего произошло и так много пришлось испытать, что старые страхи попросту растворились в последних переживаниях.

— В таком случае, я рад. Здесь чудесно и вода очень хорошая, горячая в меру.

— Вереск, — перевела на него задумчивый взгляд девушка.

— Да? — с любопытством склонил голову набок молодой человек. — Что такое?

— Я очень рада, что ты есть в моей жизни, что ты сейчас рядом со мной.

Краска тут же залила лицо юноши, пятнами пойдя по щекам и шее.

— Почему ты это говоришь? — неловко замялся он, стараясь не смотреть на нее.

— Потому что ты дорог мне, и я очень беспокоюсь за тебя и твою дальнейшую судьбу. Не хочу, чтобы с тобой случилось что-то плохое. Это твоя жизнь и ты волен распоряжаться ею, как пожелаешь, но я хочу, чтобы ты был счастлив, и боюсь навредить тебе, — Даша нервно отбросила волосы за спину. — Ты так много для меня сделал, я не смогу простить себя, если по моей вине ты пострадаешь или лишишься возможности обрести покой и счастье, потеряешься в своем жизненном пути.

— Я мешаю тебе? — хрипло спросил юноша.

— Нет! — горячо возразила Даша. — Я безмерно благодарна тебе и очень тобой дорожу, именно поэтому и не желаю, чтобы ты рушил свою жизнь из-за меня… ради меня. У тебя своя судьба и я хочу, чтобы ты прожил ее полно и глубоко, прожил счастливую жизнь. А рядом со мной ты уже столько всего натерпелся, подвергал себя такому чудовищному риску, у меня сердце сжимается при мысли, что ты можешь умереть. Ты стал для меня огоньком тепла, крепкой опорой в эти холодные и страшные месяцы, без тебя я была бы такой одинокой.

— Даша, — молодой человек заботливо коснулся ладонью ее щеки, и доброжелательная улыбка тронула его губы. — Все хорошо, Даша. Я в безопасности рядом с тобой. Это мой выбор, я ведь сказал, что всегда буду рядом, так или иначе, но я сдержу свое обещание, потому что сам этого хочу. И я обязательно доведу тебя до гавани, а там, ты, вероятно, права — мне придется идти дальше своим путем. Не беспокойся, что со мной может случиться плохое, любое решение продиктовано моим собственным выбором, поэтому я сам полностью несу за них всю ответственность. Я тоже хочу, чтобы ты прожила счастливую жизнь и была важна, любима. И Лорэнтиу хороший, благородный человек, который сможет защитить тебя и позаботиться о тебе, как никто другой. Доверяй своему сердцу, Даша, кажется, я уже говорил что-то похожее, правда ведь?