Вновь мы убеждаемся в том, что с точки зрения теории познания раса — это надисторический субъект исторического процесса.

Именно этого глубочайшего субъективного расового смысла, порожденного волей и интересом, и недостает отечественной антропологии.

Основоположник расовой гигиены Альфред Плетц (1860–1940) писал: «Всюду, где этик ищет расположенную вне личности, не трансцендентную опорную точку человеческих действий, где политик борется за основные жизненные интересы, конечным объектом, сознательно или бессознательно, всегда является органическое целое жизни, представленное расой».

Один из ведущих расовых философов ХХ века Фриц Ленц (1887–1976) также не случайно свое программное сочинение назвал «Раса, как основной оценочный принцип». В нем он отмечал: «Раса — носитель всего, и личности, и государства, и народа, из нее исходит все существенное, и она сама — суть. Она не организация, а организм… Вне нашей воли к ценностям понятие ценности теряет свое значение. Звезды нашей судьбы — внутри нас. Обоснования нашего высшего идеала — в нашей собственной сущности.(…) Как для счастья отдельных людей, так и для всеобщего счастья постоянной основой служит здоровье расы. Выродившийся народ неизбежно несчастен, даже обладая всеми сокровищами мира. Не раса нужна нам ради счастья, а счастье ради расы».

Поэтому с позиций расовой аксиологии, то есть именно расовой системы ценностей, уже совершенно не составляет никакого труда научно квалифицированно ниспровергнуть один из самых грандиозных мифов христианской догматики и современного либерального просвещения — миф о видовом единстве человечества. Homo sapiens — это химера, коллаж, безграмотная подделка для доверчивых любителей усредненного универсализма.

Согласно современным данным эволюционной теории и систематики общее число видов растений и животных на Земле доходит до двух миллионов. Из всего этого многообразия одних только червей — 25000 видов, грибов — 70000 видов, млекопитающих — 3500. Приматов — ближайших родственников человека в животном царстве — 101 вид. А всех самых многообразных «человеков» только один вид. Не странно ли это?

На эту очевидную нелепость в либерально-утопической систематизации неоднократно указывали самостоятельно мыслящие ученые.

Известный немецкий естествоиспытатель и философ Карл Фогт (1817–1895) в книге «Человек и его место в природе» (СПб, 1866) писал: «Если разница между негром и германцем больше, чем между капуцином и сайю, то или негр и германец, подобно разным обезьянам, два разные вида, или же эти обезьяны, принимаемые единодушно за разные виды, должны слиться в один». Немецкий натурфилософ Фридрих Гельвальд также полагал: «Если мы раз уже назвали папуасцев братьями, то нам, полагаем мы, не будет стоить больших усилий приветствовать шимпанзе, как двоюродного брата».

Собственно термин «вид» перешел в биологию из логики, а само понятие было введено в употребление еще Аристотелем и означало выражение сходства или одинаковой сущности у группы единичных предметов. Английский естествоиспытатель Джон Рей в 1693 году обосновал применение этого термина для обозначения сходных индивидов, способных передавать свои отличительные признаки потомству. Но именно расовые признаки являются отличительными и передающимися по наследству. Известный шведский ученый Карл Линней в своей «Философии ботаники» ясно писал: «Видов насчитывается столько, сколько различных форм создано в самом начале». То есть получается, что основоположники систематики природного царства под видом четко понимали именно расу. Жорж Кювье, Петр Паллас, Жан Батист Ламарк стояли на тех же позициях, и слово «раса» они понимали в смысле «породы», «потомков общего предка».

Уже в самый разгар споров по проблеме вида в середине XIX века основоположник эволюционизма — Чарльз Дарвин в своей книге «Происхождение видов» пояснял: «Термин „вид“ я считаю совершенно произвольным, придуманным ради удобства». Немецкий палеонтолог Л. Вюртембергер (1880) отмечал, что раз нельзя указать, где вид начинается и где он прекращает существование, то понятие о виде теряет всякую естественнонаучную почву, а русский палеонтолог С. Никитин (1881) сравнивал вид с произвольно вырванным участком непрерывной ленты. Немецкий гистолог Альберт Келликер (1872) заявлял: «Возможно появление одного и того же вида из различных филогенетических корней, так что первоначально различное может стремиться к одинаковой конечной фазе».

Однако именно русский ученый В. Л. Комаров в 1901 году внес ясность в терминологическую путаницу: «При исследованиях основной единицей надо считать не отвлеченное типовое понятие „вид“, а реальную расу. Реальна раса, а не вид». Он также неоднократно писал о желательности замены термина «вид» на термин «раса» во всей естественнонаучной литературе. «Чисто морфологическое понятие о виде как модели или типе, разумеется, является абстракцией, и при попытке перенести его на живую природу легко переходит в отрицание самого вида». Будучи последовательным ученым и решительным русским человеком, Комаров вообще исключил из своего лексикона термин «вид».

Немецкий биолог Оскар Гертвиг (1916) тоже утверждал, что «понятие вида — чистая абстракция». Известный немецкий эволюционист Людвиг Платэ (1908) писал: «Понятие вида абстрагируется человеком. Как и все понятия, понятие о виде есть продукт человеческого мышления и вследствие этого не представляет ничего реального». Только доминирования кровного родства, то есть общность расового происхождения, по его мнению, могут быть положены в основу систематизации живого мира.

В современной науке спор вокруг проблемы вида не утихает до сих пор. Исследователь Б. Берма (1954) из США, стоящий на позициях логического позитивизма, возобновил критику: «Вид как класс стоит вне реального существования. Такая высокоабстрактная выдумка, как вид, способна лишь затемнить понимание эволюционного процесса, в основу которого надо положить идею реальности эволюционирующих популяций».

Другой корифей эволюционизма Эрнст Майр (1949) писал о том же: «Что такое вид? Среди систематиков нет единой точки зрения. Разногласия обнаруживаются даже среди специалистов по отдельным группам». Ученый из Оксфорда А. Кэйн в своей книге «Вид и его эволюция» (М., 1958) также предельно откровенен: «Границы биологического вида в пространстве неопределенны, поскольку генетический критерий (возможность скрещивания) неприменим и приходится довольствоваться лишь сравнительным изучением морфологии, физиологии, генетики и поведения».

Итак, тот факт, что человечество объявляется единым видом на основе возможности свободного скрещивания представителей различных рас — ненаучное утверждение, противоречащее законам систематики — науки, уже более 300 лет занимающейся классификацией живых организмов. Сравнительное же изучение морфологии, физиологии, генетики и поведения как раз и вскрывает всю глубину различий между представителями различных рас. Кэйн продолжает свою мысль так: «Биологический вид состоит из генетически связанных между собой популяций». Но ведь под генетически связанными популяциями и нужно понимать расу. Никто же не станет отрицать очевидный факт, что между бушменами и скандинавами совершенно нет никакой генетической связи. В пользу классической расовой теории звучит и следующая мысль автора вышеупомянутой книги: «Виды пришли в соприкосновение только после того, как они приобрели свои экологические различия». Это значит, что расы изначально были чистыми, и мутация — это следствие, но не причина развития.

Впрочем, сходные мысли высказывал на полвека раньше русский ученый В. Л. Комаров: «Для возникновения новой расы необходимо, чтобы характерные ее свойства появились сразу у всех неделимых, населяющих данную территорию». Это полное опровержение мутационной теории происхождения основных человеческих рас.

В зоологии и биологии весьма часто употребляются такие термины, как «высшие и низшие растения», а также «высшие и низшие животные». Но, согласно генетическим законам наследственности и правилам систематики, они должны быть перенесены и на человеческие расы. Термины, введенные в употребление еще в начале ХХ века голландским зоологом и ботаником Гуго Де Фризом, «сезонные расы», «сорно-полевые расы» и «паразитические физиологические расы» могут быть с легкостью перенесены на современное социальное общество в целях объяснения многих «культурологических» феноменов. В частности, посещая салоны авангардного искусства и ночные клубы в расовосмешанных городах, можно уверенно сказать, пользуясь терминологией все того же Де Фриза, что здесь хорошо представлена «сложная гибридогенная природа», являющаяся «результатом регрессивных мутаций». Немецкий расовый историк Густав Клемм еще в XIX веке для обозначения тех же явлений использовал классическую латынь — «Bassa Gente», что означает «низший люд», а на современном русском сленге это звучит как «бассагенты». Можно еще вспомнить и остроумный пассаж великого русского писателя В. В. Набокова, который о людях поп-культуры отзывался как о «представителях различной сексуальной флоры».