Шимон Перес и многие другие утверждали, что подобный резкий поворот уже был совершен в израильской истории Менахемом Бегином, подписавшим в 1979 году без какого-либо референдума соглашение о полной передаче Синайского полуострова под контроль Египта, хотя ни о чем подобном в предвыборной программе возглавляемого им блока «Ликуд» перед выборами 1977 года не говорилось и полунамеком – напротив, всячески подчеркивалась важность дальнейшего укрепления и расширения поселенческой деятельности. Однако комбинация внешних и внутренних условий, лежавших в основе мирного процесса между Израилем и палестинским движением сопротивления, по ряду существенных признаков отличалась от процесса урегулирования между Израилем и Египтом [25] .
Во-первых, миротворческий процесс осуществлялся левоцентристским правительством однородного состава и был утвержден минимальным большинством голосов в кнессете. Из 120 членов кнессета соглашение Осло-1 поддерживал только 61 человек, при этом пять из них представляли арабские партии; 50 проголосовали против, еще 9 воздержались или не участвовали в голосовании. Каирское соглашение о создании ПНА в секторе Газа и районе Иерихона было поддержано 52 членами кнессета; оппозиция бойкотировала голосование, чтобы показать, что поддержавшие соглашение остались в меньшинстве. Договор Осло-2 вообще был утвержден в 1995 году 61 голосом «за» при 59 «против», при этом двое из поддержавших соглашение были перебежчиками, избранными в кнессет от правой партии «Цомет», но вступившими в правительственную коалицию, польстившись на портфели министра энергетики (Гонен Сегев) и заместителя министра строительства (Алекс Гольдфарб). Да, в условиях демократии и большинство в один голос – тоже большинство, однако едва ли возможно достичь национального согласия на такой шаткой основе, особенно принимая во внимание тот факт, что это большинство зависело от голосов арабских депутатов, поддерживавших коалицию извне. Тот факт, что Гонен Сегев, голос которого склонил чашу весов в поддержку соглашения Осло-2, впоследствии был осужден за ввоз в Израиль наркотиков в особо крупных размерах по поддельному дипломатическому паспорту, окончательно превратил историю утверждения этого договора в одну из самых позорных страниц израильского парламентаризма. Напротив, мирный договор с Египтом был утвержден в кнессете 22 марта 1979 года со значительным перевесом: 95 проголосовавших «за» при 18 «против», двух воздержавшихся и трех демонстративно не участвовавших в голосовании [26] , практически никакой влиятельной оппозиции не было.
Во-вторых, хотя Анвар Садат был тем человеком, который начал 6 октября 1973 года самую тяжелую из всех войн, которую Израилю довелось вести после 1949 года, его решительные жесты – предложение заключения мирного договора, прибытие в Иерусалим, выступление в кнессете – подкупили многих жителей еврейского государства, поверивших в то, что отношение А. Садата к Израилю изменилось кардинальным образом. Подобного консенсуса относительно Я. Арафата не было и в помине, большинство граждан Израиля ни на каком этапе не верили в то, что он стремится к миру, а волна террористических актов в Иерусалиме и Тель-Авиве в феврале – марте 1996 года окончательно подорвала его статус в глазах подавляющего большинства израильтян. Иными словами, если в ментальный переход А. Садата от «эпохи войны» к «эпохе мира» израильтяне в целом поверили, то в такой переход Я. Арафата – нет.
В-третьих, несмотря на то что с Египтом Израиль воевал пять раз (в 1948, 1956, 1967, в ходе Войны на истощение 1967–1970 и в 1973 году), а с Организацией освобождения Палестины – только один (речь идет о Первой ливанской войне 1982–1985 годов, начатой после того, как боевиками ООП был тяжело ранен израильский посол в Лондоне Шломо Аргов), ООП считалась куда более опасным политическим и идеологическим противником Государства Израиль. Хотя на фронтах израильско-египетских войн погибло куда больше людей, чем стали жертвами террористической деятельности ООП, общество традиционно относится к тому, что люди гибнут в войнах, с куда большим пониманием, чем к тому, что люди гибнут в террористических актах. ООП на протяжении многих лет объединяла организации, совершившие наибольшее количество терактов против Израиля и израильтян, в т. ч. и за пределами страны: ФАТХ, Народный фронт освобождения Палестины, Демократический фронт освобождения Палестины… Соответственно отношение к ней было не как к политической организации, борющейся за национальную независимость своего народа, а как к террористической банде. Имеет смысл напомнить, что в то время, когда в Осло велись тайные переговоры, сам факт контактов с представителями ООП являлся противоправным деянием по действовавшему в стране законодательству.
В-четвертых, подписание мирного договора с Египтом предусматривало отступление хоть и с очень большого, по израильским меркам, Синайского полуострова (его площадь почти втрое превышает суверенную территорию Государства Израиль в пределах «зеленой черты»), но речь не шла о земле, являющейся частью «исторической Эрец-Исраэль», – в соглашениях Осло речь как раз шла о районах, имеющих важнейшее историко-религиозное значение для иудаизма и еврейского народа: городах Хевроне, Шхеме, Иерихоне, Вифлееме… Кроме того, если считать «план Алона» [27] де-факто основным документом, долгие годы определявшим израильскую политику по вопросу о границах, то разница между Синаем, с одной стороны, и отдельными районами Иудеи, Самарии, Иорданской долины и Газы, с другой, становится очевидной: соглашения Осло требовали от Израиля отказаться от ряда территорий, имеющих, согласно распространенному мнению, чрезвычайно большое оборонное значение, в то время как реализация договора с Египтом требовала менее болезненных территориальных уступок.
В-пятых, процесс Осло открывал совершенно другую страницу истории, чем мирный договор с Египтом. Соглашение М. Бегина и А. Садата возвращало два государства к ситуации, существовавшей в период с 1957 по 1967 год, с относительно небольшими отличиями: между государствами заключался договор, ознаменовавший начало «холодного мира» (за тридцать лет, прошедших после подписания мирного соглашения, президент Египта лишь однажды посетил Израиль – после убийства И. Рабина в 1995 году), а сектор Газа не передавался под контроль Египта. Однако и в 1957–1967 годах (до начала Шестидневной войны) между Израилем и Египтом де-факто было состояние «холодного мира». Соглашение Осло, напротив, открывало новую эпоху, которую было не с чем сравнить, и потому любые, даже самые апокалипсические прогнозы не казались заведомо невозможными. Нужно прямо сказать, что жизнеутверждающие мечты многих израильских левых о «новом Ближнем Востоке» не сбылись ни с какой стороны, но равным образом не реализовались и душераздирающие прогнозы правых о палестинских силовых структурах, под управлением лично Ясира Арафата идущих с оружием в руках на штурм Иерусалима (Эль-Кудса). В последующие годы ситуация развивалась много хуже, чем прогнозировали идеологи процесса Осло, но все же несколько лучше, чем предрекали критики из праворадикальных кругов. Факт, однако, состоит в том, что из всех миротворческих инициатив Израиля данный процесс оказался наиболее зависимым от внутренних противоречий, что в итоге привело к убийству И. Рабина. Взаимодействие между внутренними и внешними факторами, среди которых надо выделить многочисленные террористические акты, привело к поражению Шимона Переса на первых в истории Израиля прямых выборах премьер-министра в 1996 году.
Нужно отметить, что инициатива данного мирного процесса исходила непосредственно от израильтян и палестинцев, а не от Соединенных Штатов, Российской Федерации, Великобритании или любой другой внешней стороны. Впервые в истории миротворческой политики Израиля США принимали столь незначительное участие в переговорном процессе. Тот факт, что стороны оказались предоставлены сами себе, имел крайне благотворное влияние на ход переговоров, так как превращал любые «инициируемые кризисы» в заведомо бессмысленные: не было никакого третьего участника, от которого можно было ожидать давления в адрес «излишне упорствующей» стороны. Стороны осознавали, что в случае чего их некому мирить, дорожа поэтому каждой достигнутой договоренностью.