Старейшины пораженно замерли, не веря услышанному. Несколько секунд прошли в гробовой тишине а потом… потом они ринулись благодарить с тем же энтузиазмом, с каким до этого ужасались. Особенно много слез счастья досталось моим сапогам. Я молча и с милой улыбкой вытерпела все эти безобразия и едва не бегом ринулась к своему коню, когда Дан, наконец, решил, что народной любви с нас достаточно.

В остальных двух деревнях повторилась та же сцена. Когда мы, наконец, вернулись домой, я была практически вычерпана до дна. Сил не было ни на что. Дан снял меня с коня и за руку отвел в столовую, где почти силой вручил чашку с каким-то отваром, приготовленным нашей кухаркой.

— Вот видишь, князь, какая непутевая супруга тебе досталась. Ты можешь так со мной не возиться, тебе ведь, наверное, неприятно…

— Почему неприятно? — Он, кажется, удивился, — я еще никогда ни с кем не возился, но пока ничего неприятного я не ощущаю. Мне даже… знаешь, вот смотрю на тебя, и становится как-то… не знаю как…

— Спасибо тебе, — я позорно хлюпнула носом.

— Только не плачь! Хватит на сегодня слезоразлива!

— Не буду. Сейчас не буду, но знаешь, вообще-то у меня слезы на близком месте, так что готовься к худшему!

— Я даже не представляю, как это, плакать, — он посмотрел на меня с некоторой долей любопытства.

— Ты никогда не пробовал?

— Нет, конечно! Я же темный.

— Ах, ну да. Я и забыла. Ну что ж, в следующий раз, когда огорчусь, с удовольствием продемонстрирую тебе это нехитрое искусство. Тебе еще надоесть успеет!

— Пусть так. Пойдем спать?

— Великолепная идея! А завтра, можно я пройдусь по окрестным лесам, посмотрю на травы? Сейчас, конечно осень и собирать почти нечего, но хоть посмотреть.

— Конечно, можно! Почему ты спрашиваешь?

— Ну, ты все-таки мой муж и господин. Так ведь говорил жрец?

— А! Это правильно! И как твой господин повелеваю! Немедленно спать!

Уже когда мы лежали рядом в огромной супружеской постели, мне пришел в голову животрепещущий вопрос.

— Дан! А что мы будем есть, если все подати ты простил?

— Ты только сейчас об этом подумала?

— Ага!

— Ну-ну. Да куплю я еды, я, между прочим, по золотому запасу вхожу в десяток самых богатых князей государства! Собственно, я уже купил почти всего, только мука осталась.

— Ты — настоящий гений!

В ту ночь я поняла, что это неожиданное замужество вполне может стать весьма и весьма приятным.

Поездка выдалась любопытной. Лада держалась просто великолепно, являя собой величие и любовь к народу, как и положено княгине. И только мне было видно, как бьется у нее внутри отвращение и жалость к этим людям. И как искренне она обрадовалась, что им будет что есть в этом году! Мне-то самому давно было все равно. И никаких теплых чувств к смердам, так и искрящимся ненавистью ко мне, я не испытывал. Но все-таки они приносят доход, так что стоит изредка быть великодушным. Да и не нужен мне их хлеб! Что у меня денег нет, что ли?

Слезать с коня моя супруга помедлила, и я с удивлением понял, что она так устала, что ничего вокруг не замечает. Все-таки для ее чувствительной души подобная встряска оказалось слишком сильной.

Я остановился рядом, раздумывая, снять ли ее с седла или приказать слуге? Не будет ли ей неприятно мое прикосновение? Но ничего решить не успел. Лада слегка пошатнулась и принялась слезать сама, видимо осознав-таки что мы приехали. Пришлось подхватить ее, уже не раздумывая.

И правильно! Девушка прильнула ко мне, позволяя отвести себя на кухню, и не выказывая никакого недовольства подобной бесцеремонностью. Сумасшедшая она или что? Да мало ли куда я ее затащу?

Но это ее не волновало.

— Вот видишь, князь, какая непутевая супруга тебе досталась. Ты можешь так со мной не возиться, тебе ведь, наверное, неприятно…

А ведь она права! Да если бы кто угодно другой устроил бы мне тут подобные нежности телячьи, я бы его собственноручно прикончил, как загнанную лошадь! И что это со мной?

Где-то кольнул страх, что подобное отношение есть проявление слабости и надо бы убить эту хилую девчонку, как только родит мне сына… но… не знаю. Я не чувствовал себя слабым. И не хотел ее убивать. Я хотел взять ее на руки и отнести в постель. Даже не для секса, а просто отдохнуть после трудного дня. И почему бы, в конце концов, и не следовать своим желаниям? Кто мне запретит?

Да пусть только попробует! Я — сильнейший темный маг во всей округе!

Это был тот самый долгий зимний вечер, когда делать ровным счетом нечего, да и не хочется. Хочется сидеть вот так, на мягком ковре, перед огромным разумным зеркалом и вдумчиво любоваться картинами своего родного мира, который это самое зеркало показывало с необыкновенной легкостью.

Мой дорогой супруг возился со своим новым приобретением — зачарованным конем. Полуразумным артефактом. По виду обычный жеребец, только полупрозрачный. Дан прикупил его по случаю на зимней магической ярмарке и теперь радостно объезжал, скача в вышине над крышами деревенских домов.

Я же с ностальгической грустью всматривалась в жизни оставшихся в другом мире друзей.

И так увлеклась этим самым процессом, что как всегда не заметила появления супруга. Он какое-то время бесшумно стоял за моей спиной, а потом опустился рядом, заставив меня вздрогнуть.

— Скучаешь?

— Не то чтобы очень сильно. Мне приятно заглядывать туда, зная, что я никогда не вернусь. Я кажусь себе такой далекой и таинственной.

— Но у тебя ведь осталась там семья? Или близкие?

— Я сирота. Семьи у меня не было никогда. К счастью мне не пришлось жить в обычном человеческом детском доме и жила я в приюте при магической школе. Там было неплохо, надо сказать. А друзья… знаешь, я всегда была немного не от мира сего. Так что особой дружбы не нажила. Вон и приятели мои забыли про меня. Всплакнули слегка, и все.

— Странно. Я бы тебя не скоро забыл, мне бы тебя не хватало.

Я обалдело прижалась к нему, пытаясь переварить такое откровение и вдыхая запах снега, принесенный им на волосах.

— А твоя семья?

— Моя? — Голос его стал под стать тому снегу, — отец погиб, когда мне было двадцать три. Несчастный случай. Что-то там с кислотами экспериментировал. Однако, такие случаи принято расследовать. Ковенат выслал специалистов, и они установили, что этому случаю помогла случиться моя мать. Ее казнили прямо в той же лаборатории. Сломали шею. Не хотели портить ее красоту. Вот так. Теперь у меня нет семьи.

— Ужас какой! — Я вздрогнула, сопереживая его боли, развернулась к нему лицом, — но ты не прав! У тебя есть семья! Ты ведь женат, забыл?

— Я помню. Просто… да ну, ко всем демонам! Пошли в кровать!

До кровати мы не дошли. Свое ко мне отношение он выразил прямо на ковре. Причем весьма простым и доступным способом.

Я шла по замку, намереваясь выудить своего супруга из лаборатории и заставить его поесть, когда услышала какой-то странный звук. Раздавался он из-за двери одной из наших служанок и больше всего напоминал приглушенный болезненный крик. Разумеется, я немедленно забыла обо всех своих планах и распахнула дверь.

Открывшаяся мне картина была более чем ужасна. На кровати лежала Хельна, наша служанка и ее округлившийся живот недвусмысленно показывал мне, что происходит тут процесс родов. Так вот почему девушка так старалась не попадаться мне на глаза последнее время! Беременность скрывала!

Рядом с ней с перекошенным от ужаса лицом стоял наш дворецкий Макар и крепко держал ее за руку, а его супруга Гудред суетилась вокруг, причитая и заламывая руки.

— Так. И что это тут происходит?

На миг воцарилась тишина. После чего роженица издала заполошный вскрик и попыталась прикрыть живот руками.

Я нахмурилась и захлопнула за собой дверь. Для разговоров еще будет время. Так, что тут у нас?

Возилась я долго. Собственно, на той стадии родового процесса, на которой я присоединилась к честной компании, все должно было уже заканчиваться, но с этими горе-акушерами, оно закончилось бы фатально и для ребенка и для матери. А так ничего, родила вполне здорового пацаненка. Я отдала вопящего младенца Гудред и устало уселась на лавку.