— Я спрашиваю вас, это звучит как доказательство?

Кремер снова сложил свои бумаги.

— Взять хоть вот эту фразу: «Зловещий клекот в горле, его раскрытый рот заполнен кровью... И воздух, пенясь, пузырится возле губ...» Описывает ли это картину смерти? Я бы сказал — да. Человек, который писал это, смотрел на это. Вот почему, когда дело касается Эндрю Хиббарда, я интересуюсь только трупами. Чапин добрался до Хиббарда, это совершенно определенно, остается только один вопрос: куда он положил его останки? Также он добрался до Дрейера, только в этом случае ему помогал Элкас.

Инспектор замолчал, чтобы сделать пару затяжек из своей трубки. Когда с этим было покончено, он направил свой нос на меня и требовательно спросил:

— А почему вы думаете, что это самоубийство?

— Ничего подобного. Я думаю, что это Чапин его убил. И может быть, и Гаррисона, а может, и Хиббарда. Я только ожидаю, когда Ниро Вульф, и вы, и эта сверхдостойная Лига докажут это ему. Меня также раздражает мысль об Элкасе. Если он невиновен, то вам все это не связать.

Кремер опять повернул свой нос.

— Я надеюсь, что все будет в порядке. Я полагаю, вы знаете, что Элкас следит за Чапином?

Я немного приподнял брови.

— Нет, я этого не знаю.

— Черта с два вы не знаете!

Тут я вспомнил, что так и не связался с Баскомом и не спросил его о «дике» в коричневой шляпе и розовом галстуке.

— Я думал, что этот «розовый галстук», что держится в отдалении от остальных, один из людей Бас-кома.

— Баском вышел из дела со вчерашнего дня. Попробуйте поговорить с этим «галстуком». Я пробовал вчера вечером. Он заявил, что имеет чертовски легальное право держать свой чертов рот закрытым. Вот стиль его разговора, весьма светский, не так ли? Наконец я отправил его прочь и теперь ищу, кому он сдает рапорты.

— Вы же сказали — Элкасу.

— Это моя мысль. Кто же еще? Вы знаете?

Я покачал головой.

— Не имею понятия.

— Я понимаю, что Вульф рассчитывает раскрыть Чапина и хорошо на этом заработать, поэтому нельзя ждать, что он подкинет мне какие-то карты. Но я буду откровенен с вами. За прошедшие шесть недель я настолько невзлюбил этого калеку, что был бы рад вырвать у него кишки. Мне хотелось бы знать две вещи. Первое, как далеко продвинулся Вульф?.. Ну, конечно, я знаю, что он гений, о’кей. Но достаточно ли у него данных, чтобы обуздать этого калеку?

Я сказал:

— У него их достаточно, чтобы остановить всякого, кто когда-либо начинал.

— Но когда? Я потеряю сон, если он не подрежет Прэтта на четыре куска. Могу ли я помочь?

Я покачал головой.

— Дважды нет. Но он сделает это.

— Хорошо. Вторая вещь: когда Дора Чапин была здесь, не говорила ли она Вульфу, что видела в кармане у мужа нитроглицериновые таблетки в любое время между одиннадцатым и двенадцатым сентября?

Я усмехнулся.

— Ее об этом не спрашивали, а она сама ничего не говорила. Она пришла только для того, чтобы ей перерезали горло.

Кремер поднялся со своего кресла.

— И Вульф начал обрабатывать ее с тыла. Он на это способен. Он проклятущий субъект по использованию окольных путей. Ну, ладно. Передайте Вульфу привет и скажите ему, что, пока я связан с этим делом, он может получить и деньги, и аплодисменты, и чем скорей, тем лучше. Я переключу мозг на что-нибудь другое.

И он пошел. Так как он был инспектором, я вышел в холл, помог ему надеть пальто и открыл ему дверь.

Я вернулся в контору. Было около шести часов, Вульф развлекался наверху с растениями, он спустился вниз только через семь минут. У меня не было желания сидеть и смотреть, как он пьет пиво, а ничего более толкового я от него не ждал, и я решил выйти из дома, поискать какой-нибудь камень и, перевернув его, посмотреть, что лежит под ним. Я достал из ящика свой кольт, положил его в карман, вышел в холл, взял пальто и шляпу и встряхнул их.

Я подошел к фасаду дома номер 203 по Перри-стрит с противоположной стороны, на которой я, не доезжая полквартала, оставил свой «родстер». Здание было монументальное, в псевдоиспанском стиле, с черными затейливыми фонарями по обе стороны парадного входа, без всяких пожарных лестниц. С обеих сторон высились старые кирпичные здания. Вдоль тротуаров вытянулись машины, среди них два такси. Мою сторону улицы заполонили непрезентабельные лавочки. Я двинулся вперед по тротуару. В кулинарию я зашел. В ней было два или три посетителя. Фред Даркин примостился в конце стойки с сэндвичем в руке и бутылкой пива. Я молча повернулся и неторопливо двинулся назад к своей машине. Через пару минут появился Фред и сел рядом со мной на сиденье. Он дожевывал свой сыр, очевидно, не отличавшийся особой свежестью. Проглотив его, он спросил, в чем дело. Я ответил, что приехал просто почесать язык, и спросил:

— А где остальные члены клуба?

Он подмигнул.

— Поблизости. Городской детектив, скорее всего, в прачечной. Мне думается, ему нравится запах мыла и порошков. Ну, а «розочка» у следующего угла в кафе, которое носит прозаическое название «Кофейник». В это время он обычно покидает свой пост, чтобы перекусить.

— Вы называете его «розочкой»?

— Из-за его галстука, а что?

Я подозрительно посмотрел на него.

— Послушайте, по-моему, вы сегодня хлебнули лишнего. Что за праздник?

— Клянусь небом, ничего подобного, Арчи. Я просто рад вас видеть, вот и стал таким болтливым. Одиночество отвратительно.

— Неужели вы ни разу не болтали с этим «розочкой»?

— Нет, он ужасно замкнут. Вечно где-то прячется и думает.

— О’кей, отправляйтесь на свой наблюдательный пост. Если заметите, что какой-нибудь мальчишка царапает всякие непристойности на моей машине или далее собственное имя, нашлепайте его без жалости.

Фред вышел из машины и зашагал назад. Через минуту я тоже вышел и пошел к следующему углу, где, даже если бы вы были слепцом, сильный запах подсказал бы вам, в каком направлении надо искать «Кофейник». Я вошел внутрь. Вдоль стены стояли три маленьких столика, с полдюжины посетителей облепили стойку. Здесь был и «розочка», он занял место за столиком. Перед ним стояла большая миска с супом, и он необычайно быстро орудовал ложкой. Его коричневая кепка была лихо сдвинута на одно ухо. Я подошел к столику и сказал ему, понизив голос:

— Так вот вы где!

Он поднял голову. Я продолжал:

— Босс желает вас немедленно видеть, а я покараулю здесь. Живее!

Он смотрел на меня пару секунд, потом завопил так пронзительно, что я чуть было не вздрогнул:

— Проклятый лгун!

Вот ведь мерзкий человечишка! Мне бы ничего не стоило размахнуться и вышибить его золотой зуб. Вместо этого я придвинул ногой для себя второй стул, уселся и уперся локтями в стол.

— Повторяю, босс желает вас видеть.

— Да неужели?

Он фыркнул, показывая с полдесятка золотых коронок.

— Вам соврать наверняка легче, чем сказать правду.

Я усмехнулся.

— Остыньте и послушайте меня минутку. Я вижу, что вы малый что надо. Хотите хорошую работу?

— Да. Вот почему я и взялся за эту. Если только вы отчалите от моего столика...

— Хорошо, я уйду. Продолжайте хлебать свой суп и не старайтесь напугать меня своими дурными манерами. А то мне неожиданно придет в голову оторвать вам правое ухо и прикрепить на место левого, а левое, для разнообразия, подвесить на пояс.

Он уронил ложку в суповую миску и обтер рот тыльной стороной ладони.

— Какого черта вам все-таки надо?

— Ну, я пил чай со своими приятелями и инспектором Кремером сегодня днем, и он мне рассказал, какое неизгладимое впечатление на него произвела беседа с вами, вот я и подумал, что мне хочется с вами познакомиться. Ну, а вторая версия может прозвучать таким образом. Один человек, имя которого я предпочитаю не называть, заподозрил, что вы продаете его оптом и в розницу, ну, и поручил мне это проверить. А я решил, что самое быстрое и легкое спросить вас самого, скольким людям вы служите.