— Кремер и работник прокуратуры приехали?

— Их еще не было. Черт подери, зачем им волноваться? Этого преступника вообще можно отправить по почте наложенным платежом. Можно сказать, сам сдался в руки.

— Да-а. Поезжайте на Тридцать пятую улицу, пусть Фриц вас хорошенько накормит. Как только Вульф кончит обедать, подробно расскажите ему обо всем этом. Не исключено, что он пожелает, чтобы вы для него раздобыли Саула и Орри.

Он пошел, я же завернул снова за угол и пустился в обратном направлении, подошел к входу в здание, не видя оснований, почему бы мне туда не войти, хотя я не знал ни одного человека во всем здании. Как раз в тот момент, когда я поднимался по ступенькам под навес, к дому подъехала большая машина и резко затормозила. Из нее вышло двое людей. Я сразу приблизился к тому, что шел справа, и с широкой улыбкой воскликнул:

— Инспектор Кремер! Вот это повезло!

И пошел рядом с ним. Он остановился:

— А, это вы? Ничего не поделаешь, вам туда нельзя.

Я попытался его переубедить, он был непреклонен:

— Прочь отсюда, Гудвин. Если наверху есть что-то, принадлежащее вам, я сохраню эту вещь для вас. Вам там делать нечего.

Мне пришлось отстать. Возле дома стали скапливаться люди. Уже образовалась небольшая толпа, с которой воевал постовой. Я был уверен, что он не слышал нашего с Кремером разговора, поэтому вернулся к машине. Достал из багажника черный чемоданчик и положил в него несколько самых необходимых вещей. Он выглядел не совсем так, как требовалось, но я решил, что и так сойдет. Вернувшись к зданию, я растолкал собравшихся, пока полицейский был занят в противоположном конце, и беспрепятственно вошел в вестибюль. Там дежурил еще один полицейский и швейцар. Я прямиком подошел к ним и спросил:

— Врачебная экспертиза на каком этаже?

Полицейский осмотрел меня с ног до головы, провел к лифту и сказал внушительно мальчишке-лифтеру:

— Поднимите этого джентльмена на шестой этаж.

Поднимаясь вверх, я любовно похлопал свой чемоданчик.

Я бочком попал в квартиру. Как говорил Даркин, все собрались в первой комнате, большой приемной. Их было много, в основном полицейские. Вид у них был скучающий. Кремер сидел за столом.

Я подошел к нему и назвал по имени. Он оглянулся и удивленно пробормотал:

— Черт возьми, какими...

— Послушайте, инспектор, не поднимайте крика. Я не собираюсь похищать ни задержанного, ни вещественные доказательства. Вы прекрасно понимаете, что я умираю от любопытства и нахожусь здесь с единственной целью его удовлетворить. Имейте же сердце, в конце концов я такой же человек, как и вы.

— Что у вас в чемодане?

— Носки и рубашки. Я им воспользовался, чтобы подняться сюда. Если он вам не нравится, пусть один из ваших парней отнесет его в мою машину.

Он хмыкнул.

— Оставьте его здесь, на столе. Предупреждаю, если вы будете мешать...

— Не буду! Не буду! Премного обязан...

Стараясь никого не толкнуть, я отступил назад к стене и хорошенько осмотрелся. Это была большая комната, приблизительно восемнадцать на двадцать, почти квадратная. Одна стена состояла почти сплошь из окон, завешенных шторами. В противоположной стене имелась дверь. На той стене, возле которой я стоял, висели картины, а на высоких подставках красовались вазы с цветами.

Во второй стене, почти в самом углу, я увидел запертую двойную дверь, которая, несомненно, вела в собственно жилые комнаты. Остальная часть стены, так футов десять, была завешена занавесом того же материала, что и на окнах, но за ним не могло быть окон. По всей вероятности, занавес скрывал ниши — кладовые для одежды. Освещение было верхним, выключатели находились возле обеих дверей. На полу лежал большой ковер, а посредине комнаты стол. Почти рядом со мной находилась тумбочка с телефоном.

В общей сложности в комнате было всего четыре стула. На одном из них, в конце стола, сидел Поль Чапин. Я не мог видеть его лица, он был повернут ко мне почти спиной. Доктор Бартон все еще лежал на иолу. Поза у него была удивительно удобная для мертвеца: либо он упал совершенно прямо, либо кто-то его выпрямил, руки у него были вытянуты ровно по швам. Только голова у него была повернута под странным углом, но так всегда бывает, пока ее чем-то не подопрут. Глядя на него, я подумал, что Вульф назначил ему уплатить семь тысяч долларов, теперь он сможет об этом не беспокоиться, как и о многом другом... С моего места почти не было видно крови.

Инспектор Кремер прошел во внутренние помещения. Поговорить с женщинами, как я решил. Снаружи явилась молодая женщина и закатила истерику. Оказалось, что это дочь убитого. Она куда-то ездила, а такой сюрприз хоть кого выведет из нормы.

Я постепенно стал пробираться на такое место, откуда мне можно было бы посмотреть на калеку. Мне удалось обогнуть стол, так что в конечном счете я оказался против Чапина. Его трость лежала на столе рядом со шляпой. На нем было пальто коричневого цвета и рыжевато-коричневые перчатки. Сидел он, как куль, сильно ссутулившись, обе руки покоились на здоровом колене, они были соединены наручниками. Я снова двинулся вперед, к другой стороне стола. Точнее, к тому месту, которое было закрыто занавесом.

Не спуская глаз со строя скучающих полицейских, которые не смели уйти до возвращения Кремера, я осторожно ощупал ногой пол позади занавеса. Он был таким же ровным, как и впереди, никакой приступочки не имелось. Если это и была кладовая, то она была углублена в стену, только я не имел понятия, насколько глубоко.

Теперь мне надо было улучить такой момент, когда лица всех собравшихся будут повернуты в другую сторону. Я ждал сам не знаю чего, и это «что-то» случилось в форме телефонного звонка. Поскольку больше нечем было заниматься, все, как по команде, повернули головы к тумбочке с телефонным аппаратом. Моя рука находилась сзади, готовая приподнять занавес, и я тут же под него нырнул.

Кладовая была не менее трех футов глубиной, так что мне в ней было достаточно просторно.

Я стоял в темноте и по звукам старался определить, что происходит в приемной. Голоса звучали невнятно, я лишь иногда различал отдельные слова. Примерно через полчаса возвратился Кремер, он начал давать распоряжения. По его голосу было ясно, что он находится в прекрасном настроении. «Дик», совсем рядом со мной, велел кому-то помочь Чапину дойти до лифта. Они его увозили. После этого Кремер приказал убрать труп, а через пару минут тяжелые шаги двоих людей мне показали, что несчастный доктор Бартон навсегда покидает свой дом. Чей-то голос кого-то отправил попросить половик или тряпку закрыть кровавое пятно на полу.

Наконец Кремер и остальные удалились. Вроде бы осталось всего двое, они занялись ковром, поддразнивая друг друга в отношении какой-то девицы. Я переполошился, не вздумал ли Кремер оставить их вообще в квартире, но вскоре они двинулись с дурацкими шуточками к выходу.

Я подождал еще десять минут, медленно считая до шестисот. Потом осторожно потянул за край занавеса и выглянул наружу. Никого.

Тогда я уже смело вылез из своего заточения. Двойная дверь была закрыта.

Я подошел к ней, нажал на ручку и вошел во внутреннее помещение. Оно оказалось в пять раз больше приемной и было обставлено по всем требованиям современной моды. В дальнем конце имелась дверь, а в боковой стене широкая арка. Откуда-то доносились голоса. Я пошел в том направлении и крикнул:

— Хелло! Миссис Бартон!

Голоса умолкли, раздались шаги. В проеме арки показался парень, изо всех сил старавшийся напустить на себя солидный вид. Но это был всего лишь юнец лет двадцати двух, красивый, милый и хорошо одетый.

Он пробормотал:

— Мы думали, что все ушли.

— Да, кроме меня. Мне надо видеть миссис Бартон.

— Но инспектор сказал, что ее не станут беспокоить.

— Очень сожалею, но мне необходимо ее видеть.

— Она прилегла.

— Скажите ей: всего несколько вопросов.

Он открыл рот и закрыл его с таким видом, будто считает себя обязанным что-то предпринять, но не знает, что именно. В итоге он повернулся и удрал, а через минуту вернулся назад и кивком головы пригласил меня идти за ним.