В Вигера был сделан один выстрел, в голову, немного выше правого уха, с близкого расстояния, и смерть наступила мгновенно. Ко времени осмотра тела он был мёртв от двадцати до четырех часов, следовательно, он был убит между 7.30 вечера и 3.30 дня понедельника. Вскрытие могло установить время более точно. Весь день понедельника работы на Восемьдесят второй улице не велись, поскольку сроки их не поджимали, так что тело вполне могло быть брошено в яму в воскресенье вечером, Брезент был оставлен в ней рабочими.

Не нашли никого, кто видел Вигера живым где-нибудь поблизости или слышал звук выстрела в окрестностях, так что он, возможно, был убит где-нибудь еще, а тело перенесли.

Дочь Вигера, Анна, была в колледже, в Беннииг-тоне. Его сын, Томас Г. Вигер-младший, был в Кливленде, на заводе фирмы «Континенталь Пластик Продукт». Нигер с женой уехали из Нью-Йорка в пятницу вечером, чтобы провести уик-энд у друзей за городом. Он вернулся в город в воскресенье вечером, а жена приехала лишь в понедельник утром. Вечером в воскресенье в доме Вигера на Шестьдесят восьмой улице никого не было. Никто не знал о передвижениях Вигера после того, как он сел в Стэмфорде в нью-йоркский поезд в 5.02 вечера в воскресенье.

Полиция никого не задержала, и районный прокурор заявил только то, что расследование ведется.

На фотографии в «Таймс» он улыбался, как политический деятель. Две фотографии были в «Газетт». Одну из них я видел в кабинете у Лона, на другой он был представлен лежащим около ямы, в которой его нашли. Я вырезал фотографию из «Таймс» и эту, из «Газетт», где он был изображен живым, и вложил их в записную книжку.

В 8.15 я отставил пустую кофейную чашку и поблагодарил Фрица за завтрак. Сказав ему, что могу не вернуться к ленчу, я вышел в холл, поднялся на второй этаж и вошел в комнату Вульфа.

Его поднос из-под завтрака, пустой, если не считать посуды, стоял у окна, а рядом с ним лежал его экземпляр «Таймс». Сам он стоял у зеркала, повязывая галстук. Поскольку он прямо из своей комнаты проходит на два утренних часа в оранжерею, я совершенно не понимаю, зачем ему нужно было повязывать галстук, если это не знак внимания по отношению к орхидеям.

Он проворчал:

— Доброе утро,— поправил галстук, повернулся.

— Я ухожу,— сказал я.— Инструкции будут?

— Инициатива твоя,— ответил он.

— Нет, сэр. Это было вчера. Посылаете вы меня или пет? Очевидно, вопрос по-прежнему остается открытым, если только они что-нибудь не скрывают. Он был мертв по крайней мере четырнадцать часов к тому времени, когда к нам явился этот субъект. Все, что он сказал,— в ящике моего письменного стола. Какую сумму я могу взять на возможные расходы?

— Достаточную.

— Ограничения есть?

— Конечно. Они должны диктоваться твоей бережливостью и сообразительностью.

— Согласен. Увидимся, когда вернусь.

Спустившись в кабинет, я открыл сейф, взял пятьсот долларов в пятидесяти- и двадцатидолларовых купюрах из резервного фонда, закрыл сейф и повернул ручку. Сняв пиджак и отперев нижний ящик моего письменного стола, достал кобуру, надел ее, достал «марли-32» и сунул его в кобуру. После неприятного инцидента, имевшего место несколько лет назад, я никогда не выходил на расследование дела, связанного с убийством, с карманным ножом. Я надел пиджак и вышел в холл.

Солнца на небе не было. В 7.30 в сводке погоды говорилось о возможном ливне. Жизнь, черт возьми, полна опасностей.

Я вышел, прошел по Десятой авеню, подозвал такси и дал шоферу адрес на Бродвее, недалеко от- Восемьдесят второй.

Приходилось быть осторожным. Следовало определить, закончили ли свои поиски городские специалисты. Многие из них знали меня в лицо, они знали также, что я не стану околачиваться у возможного места убийства просто ради времяпрепровождения.

Итак, пройдя к востоку от Бродвея и перейдя авеню, я остановился на углу и принялся обозревать верхнюю часть Восемьдесят второй улицы. У меня хорошее зрение, и я смог увидеть цифру «156» на доме в тридцати шагах от угла. Припаркованные автомобили стояли тесной шеренгой вдоль обоих тротуаров, исключая то место, где барьер отгораживал яму от мостовой, но полицейских машин, как явных, так и неявных, не было.

Прошу прощения у обитателей квартала, но это были трущобы. Нет, пятьдесят-шестьдесят лет тому назад, когда камень был новым и чистым, а стекло блестящим, этот длинный ряд пятиэтажных домов, возможно, и мог сделать городу честь, но теперь — нет. Они выглядели развалинами и были развалинами. Держу пари, что они могли разрушиться в любую минуту, не будь они так тесно составлены вместе. На тротуарах было много народу, в том числе и детей, поскольку время было школьное, но вокруг барьера, окружавшего яму, которая находилась ярдах в пятнадцати дальше дома № 156, стояла толпа. Там был и фараон, покрикивающий на людей, но это был обыкновенный уличный полицейский. Никаких следов отдела по расследованию убийств или прокуратуры.

Я пересек улицу и пошел к барьеру. Через плечо женщины в пурпурном платье я смог разглядеть в яме двух рабочих — значит, специалисты с ней покончили.

Пока я стоял так, глядя вниз, мое воображение подсказало мне пять возможных вариантов.

1. Вигер имел связь с кем-то или с чем-то в доме № 156. Кто бы ни был тот парень, приходивший меня нанимать, какую бы игру он ни вел, он ли убил Битера или нет, он, конечно, не выдумал этот адрес, нет.

2. Если Вигер был убит где-то еще и тело его было привезено сюда только для того, чтобы произвести впечатление на кого-нибудь из обитателей дома № 156, почему его не бросили на тротуар возле этого дома? Зачем было тащить его к яме, стаскивать вниз и накрывать брезентом? Нет.

3. Предположим, что тело Вигера было принесено в это место не намеренно, случайно. Главным образом потому, что здесь яма. А Вигер был убит где-то еще. Но предположить такое трудно. Нет.

4. Вигер не был застрелен в тот момент, когда выходил из дома или входил в дом № 156. Любой звук выстрела ночью привел бы к тому, что из окон высунулась бы дюжина, сотня голов. В таких случаях убийца бежит или выжимает сцепление. Нет, он тащит тело к яме, спускает его туда и накрывает тело брезентом. Нет.

5. Следовательно, Вигер был убит внутри дома № 156 в любое время после 7.30 вечера в воскресенье, а позже ночью, когда на улице никого не было, тело перетащили к яме, находящейся всего в пятнадцати ярдах от дома, и сбросили туда. Остается непонятным брезент, но тут уже ничего не поделаешь. По крайней мере, вреда он ему не причинил. Может быть, убийца хотел укрыть тело от взглядов прохожих до прихода рабочих.

В работе детектива очень важна способность просчитывать варианты. К тому же это сохраняет мозг от изнашивания и старения.

Я отошел от барьера и прошел пятнадцать ярдов от дома №156.

Некоторые из домов имели на дверях записки «Сдается», но не дом № 156. Однако он тоже имел записку, написанную от руки и прикрепленную у подножия ступенек, ведущих на веранду. Она гласила: «Управляющий», и стрелка показывала направо. Поэтому я прошел направо, потом на три ступеньки вниз, потом налево, прошел через открытую дверь и маленький вестибюль, и тут моим глазам предстало зрелище, подтверждающее, что этот дом представляет собой нечто особенное.

На двери был замок Робсона. Замок Робсона ставится на дверь лишь в том случае, если хозяин хочет быть уверен, абсолютно уверен, что любой, в нее входящий, имеет или нужный ключ, или динамит. И выложить за эту уверенность он должен 61 доллар 50 центов.

Я нажал на кнопку звонка, и через секунду дверь открылась. Передо мной предстала одна из трех самых прекрасных женщин, которых я когда-либо видел.

Должно быть, я вытаращил глаза или разинул рот, судя по тому, как она улыбнулась — улыбкой королевы своему подданному.

Она заговорила:

— Что вы хотите?

Ее голос был тихим и мягким, без придыханий.

Единственным искренним ответом был бы ответ: «Я хочу вас», но мне удалось оставить его при себе.