— Где лифт?

— В глубине. Он тоже запирается.

— Вы спросили, был ли я когда-нибудь наверху. А вы были?

— Конечно. Каждый день. Мы держим дом в чистоте.

— Тогда у вас должен быть ключ. Давайте поднимемся.

Я пошел.

Она бросила взгляд на своего мужа, поколебалась, бросила взгляд на меня, подошла и открыла дверь, которую закрыла Мария, сказала что-то по-испански и пошла в глубину холла. Перес последовал за ней. Я замыкал шествие. В дальнем конце холла, в самой глубине, она вынула из кармана ключ и вставила его в замок на металлической двери, тоже робсоновский. Дверь, то ли алюминиевая, то ли из нержавеющей стали, открылась, скользнув в сторону. Эта дверь явно не гармонировала с холлом так же, как и внутренность лифта. Нержавеющая сталь и с трех сторон красные блестящие панели. Лифт был маленький, гораздо меньше, чем лифт в доме Вульфа. Он поднялся тихо и плавно, прямо на верхний этаж, дверь скользнула в сторону, и мы вышли.

Когда Перес включил свет, я, должно быть, во второй раз за последний час вытаращил глаза и раскрыл рот.

Мне приходилось видеть комнаты, ради создания которых люди напрягали все свои силы, но эта превосходила их все. Возможно, тут сыграл роль контраст с улицей, внешним видом дома и нижним этажом, и все же эта комната показалась бы замечательной где угодно.

Первое, что бросалось в глаза, это шелк и кожа. Шелк, главным образом желтый, сменялся красным. Он был на стенах, потолке и креслах. Кожа была на женщинах, изображенных на фотографиях и картинах, которые занимали добрую треть поверхности стен. Куда ни посмотришь, всюду бросалось в глаза обнаженное тело. Бледно-желтый ковер от стены до стены тоже был шелковым или казался таким. Комната была огромной, двадцать футов в ширину и во всю длину дома, без каких-либо следов окон. У правой стены, ближе к центру, стояла кровать площадью восемь квадратных футов, покрытая бледно-желтым шелковым покрывалом. Поскольку желтый цвет был любимым цветом Вульфа, я искренно пожалел об его отсутствии. Я принюхался к воздуху. Он был достаточно свежим. Кондиционер со встроенным в него озонатором.

Мест, где можно было найти отпечатки пальцев, было немного: поверхности двух столиков, подставка для телевизора, стойка с телефоном.

Я повернулся к миссис Перес.

— Вы убирали здесь с воскресного вечера?

— Да. Вчера вечером.

Значит, и это бесполезно.

— Где дверь на лестницу?

— Лестницы нет.

— Здесь сплошной настил,— сказал Перес.

— Лифт — единственная возможность сюда подняться?

— Да.

— Давно существует эта комната?

— Четыре года. С тех пор, как он купил этот дом. Мы здесь два года.

— Как часто он сюда приходил?

— Мы не знаем.

— Конечно же, вы знаете, раз приходили сюда убирать. Как часто?

— Может быть, раз в неделю. Может быть, чаще.

Я повернулся к Пересу.

— Почему вы его убили?

— Нет.— Он полуприкрыл глаза.— Я — нет.

— А кто?

— Мы не знаем,— ответила его жена.

Я проигнорировал ее слова.

— Послушайте,— сказал я ему,— я не хочу выворачивать вас наизнанку, но приходится. Мы с мистером Вульфом сами предпочли бы заняться вами. Но если вы не станете разговорчивее, у нас не останется выбора, и времени может оказаться совсем немного. С брезента, которым было покрыто тело, получено достаточное количество отпечатков пальцев. Я знаю, что он был убит в этом доме. Если хоть один из этих отпечатков принадлежит вам— привет, вы влипли. Поскольку он был убит в этом доме, вы что-то знаете. Что?

Он сказал жене:

— Фелита?

Она смотрела на меня внимательными глазами.

— Вы — частный детектив,— сказала она.— Вы сказали моему мужу, что зарабатываете себе этим на жизнь. Мы вам заплатим. У нас есть немного денег. Сто долларов.

— За что вы мне заплатите?

— За то, что вы будете нашим детективом.

— И что я должен расследовать?

— Мы вам скажем. Деньги мы держим внизу.

— Сначала я их заработаю... Отлично, я ваш детектив, но я не стану тратить ни секунды, если решу, что Вигера вчера убили вы или ваш муж. А что вы хотите от меня?

— Мы хотим, чтобы вы нам помогли. Вот вы сказали об отпечатках. Я говорила ему, что он должен надеть перчатки, но он не послушался... Мы не знаем, откуда вам так много известно, но мы знаем, что будет, если вы расскажете об этом доме полиции. Мы не убивали мистера Дома, и мы не знаем, кто его убил. Мой муж вынес мертвое тело и положил его в эту яму, потому что нам пришлось так сделать. Когда он пришел в воскресенье вечером, он велел моему мужу пойти к Мондору и принести все, что он велел: икры, жареного фазана и прочее. А когда мой муж поднялся наверх со всеми покупками, то там лежало мертвое тело.— Она указала пальцем.— Вон там, на полу. Что мы могли сделать? Это было тайной, что он приходил в этот дом. Что бы случилось, если бы мы позвонили в полицию? И теперь мы платим вам за то, чтобы вы нам помогли. Может быть, больше чем сто долларов. Вы узнаете...

Она оглянулась. Из лифта послышался шум, потом щелчок и еле слышный шум движения.

Перес сказал:

— Он едет вниз. Внизу кто-то есть.

— Угу,— согласился я.— Кто?

— Мы не знаем,— ответила миссис Перес.

— Тогда посмотрим. Оставайтесь оба на своих местах.

Я вытащил «марли».

— Это полицейский,-— сказал Перес.

— Нет,— сказала она.— У него нет ключа. Он не мог взять ключ мистера Дома, потому что это сделали мы.

— Заткнитесь,— сказал я им.— Если я ваш детектив, делайте то, что я вам говорю. Не болтайте и не двигайтесь!

Они стояли лицом к лифту. Я подошел к стене и прижался к ней спиной, вытянув руку по направлению к лифту. Поскольку лифт был наверху, когда явился посетитель, и ему пришлось нажать на кнопку, чтобы вызвать лифт вниз, он должен был понять, что наверху кто-то есть и появиться с пальцем на курке, как у меня.

Вновь послышался слабый шум, потом щелчок, дверь открылась, и из нее вышла женщина. Она остановилась спиной ко мне и лицом к миссис Перес.

— Слава Богу,— сказала она.— Это вы. Я так и думала.

— Мы вас не знаем,— заявила миссис Перес.

Я знал. Я сделал шаг вперед и посмотрел на ее профиль. Это была Мег Дункан, которую я видел на прошлой неделе из бокового кресла пятого ряда в главной роли в пьесе «Задняя дверь на небесах». 

Если когда-нибудь вам представится возможность выбирать, от кого обороняться — от мужчины ваших габаритов или женщины, едва доходящей до вашего подбородка,— я советую вам выбрать мужчину. Если он не вооружен, то самое страшное, что он сможет с вами сделать, это швырнуть на пол, но один Бог знает, что с вами сделает женщина. И вы можете швырнуть его на пол, но не станешь же швырять женщину.

Мег Дункан бросилась на меня так, как набрасывались на своих мужчин пещерные женщины, как пещерные мужчины набрасывались на своих врагов — выставив когти и открыв рот, чтобы кусать. Существовало две возможности: отскочить как можно дальше или подскочить как можно ближе, и вторая была лучше. Я подскочил к ней, миновав когти, и скрутил ее. В следующую секунду у нее перехватило дыхание. Ее рот остался открытым, но не для того, чтобы кусаться, а чтобы хватать воздух. Я скользнул кругом и вывернул ей руки за спину. Худшее, что угрожает в таком положении,— это удар в голень. Она задыхалась. Моя хватка, должно быть, причинила ей некоторые неприятности из-за моей правой руки, в которой был зажат пистолет. Когда я убрал эту руку, чтобы опустить в карман «марли», она не шевельнулась, и я отпустил ее, сделав шаг назад.

— Я знаю, кто вы,— сказал я.— На прошлой неделе я видел вас в спектакле, и вы были удивительны. Я не фараон. Я частный детектив. Я работаю на Ниро Вульфа. Когда к вам вернется дыхание, вы расскажете, почему вы здесь?

Она повернулась ко мне, очень медленно. Полуоборот занял у нее пять секунд.

— Вы сделали мне больно,— сказала она.