Итак, он знал об этой комнате, и мы были в западне. Я подошел к письменному столу и сел. Становилось жарко, и лучшим выходом для Вульфа, возможно, было бы забыть о клиентах.
Но он не сделал этого. Он медлил. Покачал головой.
— Боюсь, вы знаете больше меня по этому поводу. Рассмотрим гипотезу. Предположим, я получил частную информацию, что некое лицо одолжило Вигеру крупную сумму денег и Вигер должен был срочно вернуть долг. Не исключено, что это могло бы помочь установить личность убийцы, но я не намерен передавать вам эту информацию до тех пор, пока не получу от вас убедительных доказательств тому, что она действительно могла бы помочь. Ваш вопрос достаточно прям, но он слишком резок, и вы об этом знаете.
— Вы признаете, что получили информацию?
— Я ничего не признаю. Если бы я действительно располагал информацией, то право удержать ее при себе и ответственность за это решение целиком бы лежали на мне. Как и риск.
— Риск — оставить меня в дураках? Не вам говорить с вашим чертовым везением, Я попробую еще один вопрос, он более конкретен и менее резок. Почему Гудвин позвонил в «Газетт» Лону Коэну в понедельник в пять часов вечера и расспрашивал его о Вигере. Более чем за два часа до того, как было найдено тело Вигера?
Я постарался сохранить прежнее выражение лица и, очевидно, преуспел в этом, поскольку у Кремера острый глаз и большой опыт в наблюдении за лицами» и, если бы моя физиономия что-нибудь показала, он бы непременно это заметил. Внутренне я усмехался: они не нашли комнату, а просто получили намек от какой-то жабы из «Газетт» и принялись завинчивать гайки.
Вульф фыркнул.
— Действительно, это более конкретно.
— Да. Теперь ваша очередь быть конкретным. Вы достаточно часто вмешивались в расследования убийств,
тут ничего нового нет, но, видит Бог, это первый случай, когда вы не дождались даже, когда будет найдено тело. Как вы узнали о его смерти?
— Я ничего не знал о ней, как и мистер Гудвин.— Вульф поднял руку.— Мистер Кремер. Я не берусь за каждую работу, которую мне предлагают. Но если я берусь за нее, то делаю ее так, чтобы заработать гонорар. Иногда для этого необходим разумный риск. Сейчас как раз такой случай. Некто — назовем его X — сказал в понедельник вечером в этой комнате нечто, что послужило причиной звонка мистера Гудвина мистеру Коэну для получения информации о Томасе Г. Вигере. Но, во-первых, ничто, из сказанного Х-ом, не указывало на то, что он знал о смерти Вигера, и мы считаем, что он о ней не знал. Во-вторых, ничто, из сказанного Х-ом, не указывало на то, что Вигеру грозит опасность. В-третьих, ничто, из сказанного Х-ом, не было правдой. Мы обнаружили, что каждое произнесенное им слово было ложью. И поскольку наше заключение о том, что он не знал о смерти Вигера и тем более не убивал, имеет под собой серьезную основу, я считаю себя вправе удержать его ложь при себе, по крайней мере в настоящий момент. У меня нет для вас информации.
— Кто такой X?
— Я не знаю.
— Чушь. Это миссис Вигер?
— Нет. Скорей всего я не назвал бы его имени, даже если бы и знал его, но я не знаю.
Кремер подался вперед.
— Разумный риск, да? Так, так. Вы просто невыносимы. Я помню...
Зазвонил телефон, я повернулся и взял трубку.
— Кабинет Ниро Вул...
— Арчи, я поймал еще одну.
Мои пальцы крепко вцепились в трубку, и я прижал ее к уху.
Фред начал снова:
— Это ты, Арчи?
— Конечно, я занят.
Если бы я попросил его подождать и прошел бы в кухню, Кремер обязательно подошел бы к моему письменному столу и взял трубку.
— Я говорю, что поймал еще одну. Еще одну женщину.
— Я не уверен в том, что это было разумно, мистер
Джерсон. Это может вовлечь вас в серьезные затруднения.
— О! У вас кто-нибудь есть?
— Конечно.
У Фреда неплохой механизм в голове, но с реакцией хуже.
— Я понимаю, что должен это сделать, но я не знаю, как скоро смогу. Побудьте минутку у телефона.
Я накрыл рукой микрофон и повернулся к Вульфу.
— Этот идиот Джерсон нашел свои бумаги и оставил двоих из персонала запертыми в комнате. Он может иметь неприятности гораздо большие, нежели стоимость облигаций. Он хочет, чтобы я пришел, и я, конечно, должен, но...
Вульф хмыкнул.
— Тебе придется. Ну и простофиля. В случае необходимости можешь вызвать мистера Паркера.
Я снял руку с мембраны и сказал:
— Все в порядке, мистер Джерсон, я иду. Держите их под наблюдением до моего прихода.
Я повесил трубку и вышел.
У обочины, напротив дома, стояла машина Кремера. Обменявшись приветствиями с шофером, Джиммом Бурке, я направился на восток. Не было причин предполагать, что Кремер отправил за мной хвост, но я хотел исключить даже малейшую возможность появления на Восемьдесят второй улице официального лица.
Поймав такси на Девятой авеню, я сказал шоферу, что дам указания в пути. Мы свернули направо, на Тридцать четвертую улицу, снова направо, на Одиннадцатую авеню, еще раз направо, на Пятьдесят шестую улицу, и налево, на Десятую авеню. О, я знал, что чист, но все равно смотрел в заднее окошко всю дорогу до угла Пятьдесят второй улицы и Бродвея. Оттуда я шел пешком.
Яма была засыпана. Вокруг не было никаких униформ и вообще никого из полиции Восточного округа или прокуратуры, кто мог бы иметь отношение к делу. Свернув к полуподвальному помещению дома 156, воспользовавшись ключом Мег Дункан и войдя в холл, я сразу же на себе почувствовал чужой взгляд. Когда я дошел до конца холла, из кухни появился Цезарь Перес.
— А, вы,— сказал он и обернулся назад: — Это мистер Гудвин.
Из-за его спины возникла фигура его жены.
— Там наверху женщина,— сказала она.
Я кивнул.
— Я пришел с ней встретиться. Вы видели ее раньше?
— Нет.
Она взглянула на мужа.
— Цезарь, мы должны ему сказать.
— Я не знаю.
Цезарь развел руками.
— Ты соображаешь лучше, чем я, Фелита. Если ты так считаешь.
Она перевела на меня взгляд черных глаз.
— Если вы нечестивый человек, Бог вам судья. Идите сюда.
Она двинулась вперед.
Я не колебался. Фред ничего не сказал по телефону о новых царапинах, а у этой пары могло быть что-то свеженькое. Я вошел на кухню.
Миссис Перес подошла к столу, взяла визитную карточку и подала мне.
— Этот человек приходил сюда утром,— сказала она.
На карточке стояло имя Джона Мортона Сеймора, слово «адвокат» в одном углу и адрес в другом.
— И что? — спросил я.
— Он принес это.
Она взяла со стола конверт и раскрыла его.
— Взгляните.
Я вытащил бумагу с голубой тыльной стороной установленного образца. Для того чтобы понять, в чем тут дело, мне не нужно было даже вчитываться в каждое слово. Это был документ, подписанный Томасом Г. Вигером, заверенный, датированный 16 марта 1957 года. Согласно ему недвижимое имущество, а именно, дом и земля, на которой он стоял по Восточной Восемьдесят второй улице, 156, Манхеттен, Нью-Йорк, оставлялся Цезарю и Фелите Перес.
Первый и очень интересный вопрос: как давно они знали о существовании этого документа?
— Он принес это и отдал нам,— сказала она.— Он сказал, что мистер Вигер велел ему, если он умрет, отдать это нам в течение двадцати четырех часов после его смерти. Он сказал, что прошло немного больше двадцати четырех часов, но он думает, что это неважно. Он сказал, что позаботится о формальностях — так он сказал — и не возьмет никакой платы. Теперь мы должны сказать вам, что собираемся делать. Мы собирались уехать сегодня ночью. Мы собирались уехать куда-нибудь и не возвращаться назад. Но сейчас мы не знаем, спорим. Мои муж и дочь думают, что мы можем остаться, а я думаю, что мы должны уехать. В первый раз наш спор больше, чем слова, поэтому я и говорю вам.
Цезарь полуприкрыл глаза.
— Что он говорил вчера, ваш мистер Вульф? Он говорил, что, когда они узнают, что мистер Вигер владел этим домом, они придут сюда и у нас будут большие неприятности, поэтому мы решили уехать сегодня вечером. Но сегодня этот человек, мистер Сеймор, сказал, что мистер Вигер так написал бумагу, чтобы никто не смог узнать, что это был его дом, и мы можем никому не говорить, что это был его дом. Поэтому я и говорю, что теперь мы можем остаться. Теперь это наш дом. Мы можем убрать то, что нам не нравится наверху, и это будет наша комната. Кухня и ванная там прекрасные. Моя жена всегда рассуждает лучше моего, но на этот раз, должен сказать, я ее не понимаю. Зачем нам бежать из нашего дома?