Вульф ухмыльнулся.

— Я бы там не был.

Хау повернулся ко мне.

— Что бы вы сделали на моем месте, Гудвин?

— Ваш вопрос не имеет смысла,— сказал я.— Я не вы. Вы могли бы меня спрашивать с таким же успехом, что бы я сделал, если бы был малиновкой и увидел мальчишку, который собирается свернуть мне шею. Что сделали вы?

— Я расхаживал по улице туда-сюда до тех пор, пока люди не начали обращать на меня внимание. Тогда я пошел домой. Жена вернулась домой в шесть часов. Я не спрашивал ее о том, где она была. Я уже год не спрашивал ее о таких вещах. Но я решил, что должен что-то сделать. Я строил различные планы и все их отвергал. Наконец в один воскресный вечер я решился. Мы пообедали...

— Какое это было воскресенье?

— Последнее. Три дня тому назад. Мы пообедали в ресторане и вернулись домой. Моя жена смотрела телевизор, а я сидел в своей комнате за работой, но не работал. Я решал, что мне делать, и на следующий день выполнил то, что задумал. Я пришел сюда и увиделся с Арчи Гудвином. Что я ему сказал, вы знаете.

— Да. Вы считаете, что ваши слова служат достаточным объяснением?

— Я полагаю, нет. Дело вот в чем: я знал, что, когда Вигер не появится, Гудвин захочет узнать почему, или позвонит ему (для этого я оставил номер телефона), или захочет увидеться с Вигером и расскажет ему обо мне и о том, что я ему сказал. Таким образом, Вигер узнает, что кто-то, кого он не сможет опознать по описанию Гудвина, знает о том, что он посещает этот дом. Он узнает о том, что Ниро Вульфу и Арчи Гудвину тоже об этом известно. И он расскажет об этом моей жене и опишет ей меня, и она поймет, что я знаю. Это и было самым важным. Я не мог сказать ей, но хотел, чтобы она знала, что я знаю.— Он посмотрел на меня и снова на Вульфа.— Еще одно. Я знал, что Арчи Гудвин не выкинет это так просто из головы. Он будет думать, почему я упомянул именно этот адрес, и захочет узнать, какая же связь, может быть, тайная связь, между Вигером и домом в подобном районе. А когда Арчи Гудвин чем-нибудь интересуется, он об этом узнает. Все это я продумал, но самым главным было то, чтобы она узнала, что я знаю.— Его рот искрилился, и пальцы впились в кресло.— И в тот вечер по радио из одиннадцатичасового выпуска новостей я узнала о том, что Вигер мертв. И из вчерашних утренних газет я узнал о том, что он убит в воскресенье ночью и его тело было найдено в яме напротив этого дома. Благодарение Богу, что моей жены не было в воскресенье ночью в этой комнате, там.

— Вы уверены в этом?

— Конечно, уверен. Мы спим на разных кроватях, но всегда, когда она ворочается, я ее слышу. Вы понимаете...

Он замолчал.

— Что?

— Ничего. Я хотел сказать... Понимаете... Я рассказал вам о том, о чем не считал возможным когда-либо кому-нибудь рассказывать, но вам это все равно. Возможно, я опять все испортил, но меня вынудили обстоятельства. Есть ли какой-нибудь шанс, хоть малейший, что все останется между нами? Я понимаю, что не могу вас просить считаться со мной после того, как я обманул Гудвина в понедельник вечером. Но если вы находите это возможным...

Вульф посмотрел на часы.

— Время обедать. Мистер Хау, мне не доставляет удовольствия причинять человеку неприятности, если без этого можно обойтись. И пусть вас не мучает ваша ребяческая выходка но отношению к мистеру Гудвину. Напротив, вы дали ему адрес, он направился по нему, и в результате мы получили клиента.— Он оттолкнул кресло и встал.— То, что вы сказали, будет обнародовано только в случае крайней необходимости.

— Кто ваш клиент?

Когда Вульф ответил, что Хау это вряд ли касается, тот не стал настаивать.

Я позволил себе еще раз пожалеть его, когда он поднялся со стула. Он попал в чертовскую переделку. Он хотел видеть свою жену, он должен был ее видеть, но что он собирался ей сказать? Собирался ли он объяснить, что подготовил тот прием, который она получила, придя за своим зонтиком? Собирался ли допустить...

Я бросил об этом думать. Он был женат на ней, а не я.

Когда я вышел проводить его, то постоял с минутку на пороге, наблюдая за тем, не окажется ли поблизости кого-нибудь настолько любопытного, чтобы отправиться за ним следом. Такого не нашлось. Я захлопнул дверь и присоединился к Вульфу, сидевшему в столовой. ,

На два письма из утренней почты не было отвечено, и, когда мы вернулись после обеда в кабинет и покончили с кофе, мы занялись ими. Одно было из Патнэм Кантри, от фермера, который спрашивал, сколько нужно скворцов на этот год; другое — от женщины из Небраски, которая писала, что будет в Нью-Йорке в июне с мужем и двумя детьми, и спрашивала, нельзя ли будет им прийти и взглянуть на орхидеи. Ответ на первое письмо был «сорок». Вульф всегда приглашал двух гостей на пирог со скворцами. Ответ на второе письмо был «нет» — ей не следовало упоминать о детях. Когда ответы были отпечатаны и Вульф подписал их, он молча следил за тем, как я складываю письма и запечатываю их в конверты, потом заговорил:

— Причины, по которым ты исключил мистера и миссис Перес, не являются более убедительными. Они знали, что получат дом.

Я, конечно, знал о том, что это последует. Я повернулся к нему.

— Забавная получается ситуация с Библией. Я не был в церкви двадцать лет, и современная наука доказывает, что на небесах на двести градусов по Фаренгейту выше, чем в аду, но если бы меня попросили положить руку на Библию и солгать, я бы от этого уклонился. Я бы сказал, что исповедую иудаизм или буддизм. А мистер и миссис Перес ходят, вне всякого сомнения, к мессе раз в неделю, возможно, и чаще.

— Ф-ф. Возможно, они не стали бы этого делать ради дома, но ради спасения собственной шкуры?

Я кивнул.

— Тысячи убийц лгали, принося присягу на свидетельском месте, но тут другое. Они все еще считают меня своим детективом.

— Ты неисправимый упрямец.

— Да, сэр, такой же, как и вы.

— И этого дурака Хау тоже нельзя исключить. Я называю его дураком, но что, если он на самом деле коварный, хитрый, ловкий? Зная и подозревая, что его жена собиралась идти по этому адресу в воскресенье вечером, он взял у нее ключи, пошел туда сам, убил Вигера и ушел. В понедельник его что-то насторожило. Неважно что. Возможно, он рассказал своей жене о том, что сделает это, или она догадывалась, и ее поведение испугало его. Он решил сделать что-то такое, что исключило бы вероятность его участия, и сделал. Вчера мы с тобой решили, что обманщик не знал о смерти Вигера,— и это было не предположение, а заключение. Теперь мы должны от него отказаться.

— Это не так невероятно,— ответил я.— Я вижу только три слабых места.

— Я вижу четыре, но ни одно из них не является необъяснимым. Я не считаю, что мы продвинулись вперед. Напротив, мы шагнули назад. Мы считали, что этот человек вне подозрений, но это не так. И что же теперь? Мы обсуждали этот вопрос добрых два часа. К тому времени, когда мы около полуночи отправились спать, дело обстояло таким образом: мы имели прецедент и клиента, то есть нескольких клиентов — и ни малейшей зацепки, с которой могли бы начать. Наш козырный Туз — знание того, что существует эта комната и Вигер был убит именно в ней,-— абсолютно ничего не стоил. И чем дольше мы будем держать его в руках, тем щекотливее будет наше положение, когда полиция найдет к ней пути, а это случится рано или поздно. Когда Вульф направился к лифту, он был в таком мрачном настроении, что даже не пожелал мне спокойной ночи.

Раздевшись, я начал серьезно взвешивать шанс за шансом, сможет ли полиция доказать, что мы были в этой комнате, если сейчас же отозвать Фреда. Смешно, но я перевернулся три раза, прежде чем уснуть.

Зазвонил телефон.

Я знаю, что есть на свете люди, которые, услышав среди ночи телефонный звонок, немедленно вскакивают и полностью просыпаются к тому времени, когда трубка подносится к уху. Я к ним не принадлежу. Я еще сплю. Я не в силах произнести что-нибудь сложное вроде: «Резиденция Ниро Вульфа. Г оворит Арчи Гудвин». Самое большое, на что я способен, это «слуш.,.».