Женский голос сказал:

— Я хочу говорить с Арчи Гудвином.

Я все еще плыл во сне.

— Это Гудвин. Кто это?

— Миссис Цезарь Перес. Наша дочь Мария мертва. Ее убили из пистолета. Вы должны приехать. Сейчас же. Вы приедете?

Тут я уже вынырнул.

— Где вы?

Я щелкнул выключателем ночника и взглянул на часы. Без двадцати пяти три.

— Мы дома. Нас вызвали посмотреть на нее, и мы только что вернулись домой. Вы приедете?

— У вас есть кто-нибудь? Полицейский?

— Нет. Он привез нас домой и уехал. Вы приедете?

— Да, сейчас. Так быстро, как только смогу. Если вы не...

Она повесила трубку.

Я люблю располагать временем, когда одеваюсь, но умею делать это очень быстро. Когда мой галстук был завязан, пиджак надет, а вещи разложены по карманам, я вырвал листок из блокнота и написал на нем:

«Мария Перес мертва, убита, Застрелена не дома. Где, не знаю. Миссис Перес звонила в 2.35. Еду на Восемьдесят вторую улицу.

А. Г.».

На пути вниз я подошел к двери в комнату Вульфа и подсунул под нее записку. Потом я спустился вниз и вышел на улицу. В это время суток Восьмая авеню -— лучшее место для ловли такси, так что мне повезло.

Была одна минута четвертого, когда я открыл своим ключом дверь полуподвального помещения. За ней стояла миссис Перес. Ничего не сказав, она повернулась и пошла в холл. Я последовал за ней. На полпути она повернула в комнату направо, в ту самую комнату, дверь которой я открыл во вторник вечером, когда почувствовал на себе взгляд. Комната была маленькая: узкая кровать, комод, маленький столик с зеркалом и пара стульев не оставляли много места. Перес сидел на стуле у стола, а на столе стоял стакан и бутылка рома. Когда я вошел, он медленно поднял голову и посмотрел на меня. Глаз, который он иногда прикрывал, был почти закрыт.

Он заговорил:

— Моя жена сказала вам в тот день, что мы садимся с друзьями. Вы наш друг?

— Не обращайте на него внимания,— сказала она и села на кровать.— Я заставила его прийти в эту комнату, комнату нашей дочери, и принесла ему рому. Я буду сидеть на кровати нашей дочери. Этот стул для вас. Мы благодарны вам за приход, но мы не знаем, зачем это. Мы ничего не можем сделать. Никто ничего не может сделать, даже сам Господь Бог.

Перес взял стакан, отпил из него немного и что-то сказал по-испански.

Я сел на стул.

— Самое трудное,— сказал я,— это то, что даже в таком положении надо что-то делать, и чем скорее, тем лучше. Сейчас вы не хотите знать ничего, кроме того, что она мертва, но я хочу. Я хочу знать, кто ее убил, и вы тоже захотите, когда немного придете в себя. Еще как...

— Вы — сумасшедший,— сказал Перес.— Я его убью!

— Он — мужчина,— сказала она мне.

Секунду я думал, что она имела в виду, что ее Марию убил мужчина, но потом я понял, что она имеет в виду мужа.

— Вначале нам придется его найти,— сказал я.— Вы знаете, кто ее убил?

— Вы — сумасшедший,— сказал Перес.— Конечно, нет.

— Вас возили посмотреть на нее? Куда? В морг?

— Большой дом,— ответила она.— В большую комнату с сильным светом. Она лежала на чем-то, покрытая простыней. На ее голове была кровь, но не на лице.

— Вы сказали, кто ее нашел? И где?

— Да. Ее нашел мужчина в доке, у реки.

— В какое время она ушла из дома? Куда пошла и с кем?

— Она ушла в восемь часов, чтобы пойти в кино с друзьями.

— С парнем или с подругами?

— С девушками. За ней зашли две девушки. Мы их видели. Мы их знаем. Мы ходили с полицейским к одной из них, и она сказала, что Мария пошла с ними в кино, но ушла около девяти часов. Она не знает, куда она ушла.

— У вас есть какие-нибудь соображения на этот счет?

— Нет.

— У вас есть какие-нибудь подозрения, кто ее убил и почему?

— Нет. Нам уже задавали все эти вопросы.

— И зададут много других. Но вот что важно — имеется связь между ее смертью и смертью мистера Вигера или нет. Если нет, то это дело полиции. И она, возможно, схватит преступника или преступницу. Если да, то полиция не будет даже знать, с чего начать, поскольку они не знают, что этот дом Вигера, если только вы не рассказали. Вы сказали им?

— Нет,— ответила она.

— Вы — сумасшедший,— сказал Перес и сделал еще один глоток рома.

— Тогда решайте. Если вы расскажете о Вигере и об этой комнате, то полиция, возможно, узнает о том, кто убил Марию, раньше, чем мы, мистер Вульф и я. Если вы не рассказали и не расскажете, мы найдем его, но сколько времени это у нас займет, я не знаю. Я хочу, чтобы все было ясным: если ее смерть не имеет ничего общего со смертью Вигера, совершенно не обязательно сообщать полиции о нем и об этой комнате, поскольку это все равно им не поможет. Вот так. Следовательно, вопрос в том, что вы предпочитаете делать в случае, если все это как-то связано со смертью Вигера. Собираетесь ли вы рассказать полиции о нем и доме и, возможно, получить обвинение в убийстве? Или вы хотите это оставить мистеру Вульфу и мне?

— Если бы мы уехали вчера вечером,— сказала миссис Перес.— Она не хотела... Если бы я была настойчивее...

— Не говори этого,— потребовал он.— Не говори этого!

-- Это правда, Цезарь! — Она встала, подошла к столу, выпила ром из его стакана и вернулась к кровати. Потом посмотрела на меня.— Она никогда ничего не имела с мистером Вигером. Она никогда с ним не говорила. Она никогда не была в этой комнате. Она ничего об этом не знала. О нем, о людях, которые приходили.

— Я в это не верю,— заявил я.— Может быть, это вполне естественно, чтобы умная девушка ее возраста не стала проявлять любопытства насчет всего, что происходит в ее доме. Но я в это не верю. Где она была в воскресенье ночью, когда вы вынесли тело Вигера и положили в яму?

— Она спала в своей кровати. В кровати, на которой я сижу.

— Вы так считаете. У нее хороший слух. Она услышала, когда я вошел в дом во вторник вечером. Когда я вошел в холл, дверь в эту комнату была чуть приоткрыта, а она стояла в темноте и смотрела на меня через щель.

— Вы — сумасшедший,— сказал Перес.

— Мария не стала бы этого делать,— уверенно сказала его жена.

— Но она делала это. Я открыл дверь, и мы поговорили — всего несколько слов. Почему бы ей этого не делать? Красивая, умная девушка, которая не интересуется тем, что происходит в ее собственном доме? Абсурд. Так вот, если вы не собираетесь рассказывать полицейским о Вигере, если вы собираетесь оставить это Вульфу и мне, я должен узнать, что знала Мария и что она сделала или сказала такого, что бы могло заставить кого-то ее убить... До тех пор пока я об этом не узнаю, нет никакой надежды чего-нибудь добиться. И конечно, я не надеюсь получить эти сведения от вас. Полиция делала здесь какой-нибудь обыск?

— Да, в этой комнате. Первый же, кто пришел.

— Он что-нибудь взял?

— Нет. Он сказал, что не взял.

— Тогда, если вы оставляете это дело нам, прежде всего нужно заняться этим. Я посмотрю, смогу ли я что-нибудь найти, вначале в этой комнате, а потом в других. Двое могут это сделать быстрее, чем один, поэтому не пойдете ли вы и не попросите этого человека наверху прийти... Нет. Лучше не надо. Он уже и так знает слишком много, чтобы спать спокойно. Вам же лучше всего было бы лечь в постель, но вы, конечно, этого не сделаете. Идите в кухню и что-нибудь съешьте. Вам ни к чему находиться здесь, пока я ищу. Мне придется перевернуть ее кровать и осмотреть все ее вещи.

— Так нельзя,— сказала миссис Перес,— Я знаю все ее вещи, все, что у нее есть. Мы не хотим, чтобы вы это делали.

— О’кей. Тогда мы с мистером Вульфом выходим из игры, а полиция вступает в нее. И рыться в вещах буду не я, а дюжина полицейских, а они действуют очень основательно, и вас здесь не будет. Вы будете под арестом.

— Теперь это уже неважно,— сказал Перес.— Может быть, я и должен там быть.

Он поднял стакан, и тот чуть не выскользнул у него из пальцев.