Я кое-как включил первую скорость и нажал на педаль. Либби все еще стояла у машины.

— Я закрою ворота,— сказала она и укоризненно посмотрела на нас. Дениз, сидевшая рядом со мной, дрожала мелкой дрожью.

Либби сейчас еще больше напоминала надсмотрщицу. Она дала девушкам понять, что сейчас немножко ослабляет поводья, но, как только мой визит сюда закончится, они дорого заплатят за такие вольности. Пока мы медленно ехали к дому, я все время наблюдал за ней в зеркальце заднего обзора. Она толкнула створку ворот, а потом потрясла ее, чтобы проверить, сработал ли замок.

Мы подождали Либби у машины, а потом все вместе пошли к дому. Приемная была первой комнатой слева, как раз напротив кабинета Либби. Одна из ее дверей выходила в холл, другая — на террасу.

— Здесь вы будете спать,— сказала Либби и показала на кожаный диван.— А вот ваш револьвер.— Она протянула мне его дулом вперед.

— Спасибо,— пробормотал я,— мне здесь очень нравится.

Я отметил, что диван как раз находится против двери на террасу. Значит, я буду представлять собой отличную мишень.

— А теперь пойду посмотрю, что с Дорис,— продолжала Либби.— Я считаю, что нам всем уже пора уходить.

Дениз и Линда попытались избежать ее взгляда. Дениз взглянула на меня и подмигнула. После этого обе девушки молча вышли.

— Спокойной ночи, мистер Робертс,— сухо сказала Либби.— Если что — я у Дорис. Первая комната справа на втором этаже.

Она быстро вышла и закрыла за собой дверь.

Я огляделся. Перед окнами стоял еще один, более короткий, диван. Кроме него в комнате находилось несколько удобных кресел.

Кожаный диван оказался очень тяжелым. С проклятием я перетащил его на другое место так, чтобы спинка закрывала дверь на террасу. При такой расстановке, сказал я себе, меня, по крайней мере, никто не увидит с улицы. Я вытер пот со лба и, подумав, что честно заслужил выпивку, на цыпочках прокрался к кабинету Либби, чтобы взять бутылочку взаймы. Но дверь оказалась запертой на ключ.

— Что вам здесь угодно?— прорычал почти над самым моим ухом низкий и грубый голос.

Я быстро обернулся, держа в руке револьвер. Мгновенно меня кто-то с силой ударил ребром ладони по руке. Револьвер упал на пол. Я стоял и с глупым видом смотрел на приземистую широкоплечую женщину. Ее каштановые волосы были подстрижены короче моих. «И уши у нее больше моих»,— критически констатировал я.

— Это вы стреляли в Дорис,— проскрежетала она воинственно. Затем немного расставила ноги и уже приготовилась к схватке. У меня почему-то вдруг появилось недоброе предчувствие, что она расправится со мной, как с сосунком, несмотря на то что на добрых десять дюймов ниже меня.

— Вы глубоко заблуждаетесь: я только хотел прихватить бутылочку из кабинета Либби,— взволнованно оправдывался я.— Перед вами друг, поверьте мне.

— А зачем тогда другу револьвер?— спросила она.

Глаза ее, лежащие глубоко в глазницах, как у гориллы, внимательно смотрели на меня. Кулаки то сжимались, то разжимались.

— Либби может вам объяснить,— сказал я более уверенно.— Вы понимаете...

— Не рассказывайте мне сказок, дружочек! Выкладывайте правду, да поскорей! Иначе я живо проломлю вам череп!

Я посмотрел на нее с таким презрением, на которое только был способен.

— И кто вы, собственно? — продолжала она.— Либби мне ничего про вас не говорила.

— А вы кто? Либби мне тоже не говорила, что она держит в доме гориллу,— отпарировал я.

Ее кулак среагировал мгновенно. Когда я пришел в себя, то увидел, что пролетел несколько метров по воздуху и приземлился у стены. Невыносимо болел большой палец левой руки.

Да, она была ловкой, но недостаточно умной. Револьвер все еще лежал на полу, совсем неподалеку от меня. Я на мгновение закрыл глаза, чтобы прийти в себя, потом бросился вперед и схватил оружие. С револьвером в руке я, словно рак, отполз назад, держа ее под прицелом. Натолкнувшись на наружную дверь, я остановился.

— А теперь выслушай меня, ты, сумасшедшая баба! — сказал я с издевкой.— Мне совсем не хочется, чтобы меня бросали на стены, а я отскакивал от них, как мячик.

— Вы хотите меня застрелить?— спросила она так спокойно, словно ее это совсем не беспокоило, а спрашивала только потому, что не любила неожиданностей.

— Такими вещами адвокаты не занимаются. Меня зовут Рэндолл Робертс, и меня наняла Либби, чтобы я вас всех защищал от человека, который сегодня стрелял в Дорис.

— Почему же Либби наняла адвоката, а не детектива?— недоверчиво спросила она.

— Либби не хотела нанимать детектива. А почему — я не знаю... Боже, как у меня болит затылок.

— И вы ночуете здесь, в доме?— она спросила это таким тоном, словно я был разносчиком заразной болезни.

— Может быть, вы считаете, что мне лучше спать в цветочной клумбе? — набросился я на нее.— Да и кто вы, собственно?

— Садовница... И попробуйте только забраться в цветочную клумбу! Я ухаживаю за этим садом уже десять лет. Пришла сюда, когда Либби было всего шестнадцать, тогда еще были живы ее родители.

— Они, наверное, хотели сэкономить, наняв в одном лице и садовника, и цепного пса.

Ее глаза загорелись таким огнем, что я подумал: она в состоянии прожечь во мне дырки.

— Меня зовут Френсис Кауторн! — заявила она громовым голосом.

— Очень рад познакомиться с вами,— небрежно ответил я.

— Нужно переговорить с Либби о вашем присутствии в доме.— Ее толстые губы насмешливо изогнулись.— Разумеется, расскажу о вашей попытке проникнуть к ней- в кабинет.

— И сам могу это сделать,— раздраженно бросил я.— Да, видимо, мой покойный отец был прав: женщине легко превратить мужчину в алкоголика.

— Так вы, значит, алкоголик?— злобно буркнула она.— Тогда пройдите на кухню. Может быть, у Тины и найдется бутылка водки.

Тина оказалась очень похожей на Френсис Кауторн, но миниатюрнее и приветливее своей подруги. Когда я вошел в кухню, она в испуге отшатнулась от меня, хотя к тому времени я уже спрятал револьвер.

Я быстро объяснил ей, кто такой и что мне нужно. Она сразу же дала полбутылки водки и, казалось, рада была поскорее от меня избавиться.

Добравшись до своей комнаты, я налил себе изрядную порцию, выпил и попытался поудобнее устроиться на кушетке.

Потом все-таки поднялся и посмотрел в окно. Но, кроме блестевшей в лунном свете листвы эвкалиптов, ничего не увидел.

Тогда я налил себе еще водки, выпил и блаженно растянулся на диване.

— Рэнди,— прошептал голос над моим ухом.

Я хотел схватить револьвер, но его не было на месте. Осторожно ощупывая кожаную поверхность дивана, я наконец наткнулся на холодную сталь. Револьвер выскользнул во сне у меня из руки. Для того чтобы достать его, необходимо было повернуться в другую сторону.

— Рэнди, проснитесь!

Кто-то потряс меня. Передо мной сразу же всплыло лицо Френсис Кауторн, а за ним ухмыляющееся лицо Тины с кухонным ножом в руках.

— Какой же из вас телохранитель, если вы так крепко спите! — сердито продолжал тот же голос,— так и я бы смогла охранять.

Для Френсис Кауторн голос звучал слишком мелодично. Я открыл глаза и увидел Линду.

— Хелло, дорогая. Я ни на минуту не засыпал, только прикинулся мертвым.

Наконец, повернувшись, незаметно взял револьвер и показал его Линде.

— Уберите немедленно,— воскликнула она,— терпеть не могу никакого оружия.

— Это легко понять, но с ним чувствуешь себя спокойнее, особенно когда ты уже в возрасте.

— Я в любом возрасте буду свободной и самостоятельной,— ответила она без видимой связи.

Скромно, словно маленькая девочка, она присела на краешек дивана. На ней была очень просторная мужская пижама. Волосы цвета жареного миндаля поблескивали в свете лампы,— должно быть, она ее и зажгла.

— Я не совсем понимаю, говорим мы об оружии или о мужчинах?— сказал я мягко.

— А разве это не две стороны одного и того же вопроса? Ведь и то, и другое — символы жестокости и бесчувственности, не так ли?