Похоже, он оказался в оазисе посреди огромной пустыни. «Да, действительно, это оазис, — угрюмо подумал Дженнер, — отнюдь не для человеческих существ». Ему самому этот оазис с его ядовитыми фруктами больше представлялся мучительно манящим миражем.

Дженнер вернулся внутрь здания и осторожно заглянул в комнату, где он спал. Душ из газа прекратился, и не осталось никаких следов запаха. Воздух был свеж и чист.

Он осторожно переступил через порог, немного наклонясь, чтобы сделать проверку. Он мысленно представил себе давно умершего марсианина, лениво развалившегося на полу в «стойле», в то время как на него льется целебный газовый душ. Тот факт, что эти химические вещества были смертельны для людей, только подчеркивал то, насколько чуждым для человека была жизнь, зародившаяся на Марсе. Но, похоже, почти не оставалось сомнений в том, почему использовался именно этот газ: марсианин, видимо, привык по утрам принимать такой душ.

Переступив порог «ванной», Дженнер осторожно сделал первый шаг в стойло. Когда его бедра стали вровень с входом в стойло, с твердого потолка ударила струя желтоватых брызг. Дженнер тут же отпрянул назад от стойла. Газ прекратился так же внезапно, как и начался.

Дженнер попытался еще раз, чтобы удостовериться, что это всего лишь автомат. Да, он включался, а потом выключался.

Дженнер, мучаясь от жажды, возбужденно открыл рот и подумал: «Если здесь имеется один автомат, то могут быть и другие».

Тяжело дыша, он выбежал в другую комнату, осторожно просунул ноги в одно из двух стойл. В тот момент, когда его бедра оказались внутри, лоток у стены заполнился жижей.

В восхищении, к которому примешивался ужас, он уставился на жирную массу: еда… и питье. Он вспомнил ядовитый фрукт и почувствовал отвращение, однако заставил себя наклониться и макнуть палец в горячую жирную массу. Потом он поднес палец ко рту и облизнул его.

Масса оказалась безвкусной и волокнистой, словно распаренная мочалка, с трудом он сделал глоток, и тут же на глаза навернулись слезы, а рот конвульсивно открылся. Он понял, что сейчас его вырвет, и побежал к наружной двери… но недостаточно быстро.

Когда он наконец оказался снаружи, его охватила вялость и невыразимая апатия. И в этом состоянии депрессии, в котором пребывал его разум, он вдруг снова услышал пронзительный свист.

Его удивило то, что он, по всей видимости, не обращал внимания на него в течение нескольких минут. Он начал лихорадочно озираться, пытаясь определить источник звука, но так ничего подходящего и не заметил. В какую бы сторону, откуда, как ему на мгновение казалось, доносился звук, он ни направлял взгляд, в тот же миг свист слабел, а может, смещался и доносился уже с другого конца деревни.

Дженнер попытался представить, какой же должна быть инопланетная культура, нуждающаяся в подобных душераздирающих звуках… впрочем, конечно, может быть и так, что они вовсе не являлись неприятными для этих существ.

Он остановился и начал щелкать пальцами, когда безумная, но тем не менее вполне правдоподобная мысль пришла ему в голову. Может, это музыка?

Он стал обдумывать эту мысль, пытаясь представить, какой же была эта деревня столетия назад. Может быть, существа некоей любящей музыку расы занимались выполнением ежедневных заданий под аккомпанемент того, что являлось для них прекрасной мелодией?

Отвратительный свист все повторялся и повторялся, то слабея, то усиливаясь. Дженнер пытался спрятаться от него между зданиями, искал укрытие в самых разных комнатах, надеясь, что, по крайней мере, в одной окажутся звуконепроницаемые стены. Но тщетно. Свист преследовал его везде, куда бы ни направлялся он.

Он вернулся в пустыню и преодолел почти полсклона, прежде чем свист стих настолько, чтобы не причинять боль его ушам. Наконец запыхавшийся, но с чувством невероятного облегчения, он тяжело сел на песок и тупо подумал: «А что дальше?»

То, что простиралось перед ним, было одновременно картиной и рая, и ада. И слишком знакомой ему: красные пески, каменистые дюны, небольшая деревня инопланетян, казавшая вначале столь многообещающей, но на самом деле почти ничего не давшая ему.

Дженнер смотрел на нее с лихорадочным блеском в глазах, а потом облизнул опухшим языком потрескавшиеся пересохшие губы. Он знал, что если ему не удастся изменить автоматы, изготовляющие еду, скрывающиеся, наверное, где-то в стенах и под полом зданий деревни, то он умрет уже в самом скором времени.

В давние времена остатки цивилизации марсиан выжили в этой деревне. Все остальные вымерли, но эта деревня продолжала существовать, противостоять напору песков — убежище для любого марсианина, который мог забрести сюда, в долину. Но не осталось ни одного марсианина. Был только Билл Дженнер, пилот первого космического корабля, совершившего посадку на Марс.

Он должен заставить деревню изготовлять еду и питье, пригодные для него. Без инструментов, если не считать его рук, с минимальными познаниями по химии, он должен заставить деревню изменить свои привычки.

Напрягшись, он поднял флягу. Сделав еще один глоток, он начал сражаться с желанием допить последнюю оставшуюся во фляге каплю. И, снова взяв вверх в этой борьбе, он выпрямился и начал спускаться по склону.

Он прикинул, что выдержит, наверное, еще три дня. К тому времени он должен победить деревню.

Он уже шел среди деревьев, когда до него внезапно дошло, что «музыка» прекратилась. Вздохнув облегченно, он склонился над небольшим кустарником, крепко ухватился за него и потянул.

Куст вырвался без труда, вместе с куском мрамора. Дженнер внимательно рассмотрел его, с удивлением отмечая, что он ошибался, предполагая, что ствол проходит сквозь отверстие в мраморе — он просто-напросто был прикреплен к его поверхности. Потом он заметил кое-что еще: у куста не было корней. Почти инстинктивно Дженнер посмотрел на место, откуда он вырвал кусок мрамора вместе с растением, и увидел там песок.

Он отбросил куст, опустился на колени и погрузил пальцы в песок. Песок свободно струился сквозь них. Он принялся рыть глубже, используя всю силу рук… но не было там ничего, кроме песка.

Дженнер встал и изо всех сил рванул еще один куст. Тот с такой же легкостью вырвался и тоже вместе с куском мрамора. И у него не было корней, а на месте, где он рос, был песок.

Не веря своим глазам, Дженнер бросился к фруктовому дереву и начал трясти его. После секундного сопротивления сломалась мраморная плита, на которой стояло дерево, и медленно приподнялась. Дерево упало с шумом и треском, когда ломались на тысячи частей сухие ветки и листья. Под плитой тоже оказался песок.

Песок был повсюду. Город был выстроен на песке. Марс, планета песка. Конечно, это не совсем точно. Вблизи полярных ледяных шапок была замечена сезонная растительность. Все растения, кроме самых стойких, погибали с наступлением лета. Посадка корабля должна была состояться возле одного из мелких морей, окруженных такой растительностью.

Но когда во время посадки корабль потерял управление и рухнул вниз, то вместе с этой катастрофой был разрушен не только сам космический корабль — погибла и надежда остаться в живых единственного уцелевшего в этой катастрофе члена экспедиции.

Дженнер медленно приходил в себя. Ему в голову пришла одна идея. Он поднял один из кустов, которые он уже успел вырвать, наступил ногой на кусок мрамора, к которому куст был прикреплен, а потом сначала слегка, а затем сильнее потянул.

Куст, наконец, оторвался от мрамора, но не возникало сомнений, что и куст, и кусок мрамора были частями единого целого — куст рос прямо из мрамора.

«Из мрамора?» — спросил себя Дженнер, опустился на колени рядом с одним из отверстий и вгляделся в излом. Это был пористый камень, вероятно, известковый, но вовсе не мрамор. Когда он протянул руку, собираясь отломать кусочек, он изменил цвет. Дженнер в изумлении отшатнулся. Вокруг излома камень стал яркого оранжево-желтого цвета. Он растерянно посмотрел на него, потом осторожно прикоснулся.