А н н а  А л е к с а н д р о в н а. Наверное, не выйдет.

Р о с т и с л а в  А н д р е е в и ч. Почему?

А н н а  А л е к с а н д р о в н а. Потому что… Вот ты говоришь — на благо человечеству, не на Золотые Пески… Но мы-то знаем с Иваном, почему ты уехал. Не потому, что работа позвала. Просто дома у нас было… неуютно. Мать болеет, у Ивана срывы возрастные, я между домом и школой… Может, там, на пятидесяти градусах, ты — сильный человек, но здесь, в обычной городской квартире…

Р о с т и с л а в  А н д р е е в и ч. Да, ты не изменилась. Ехал домой — дал себе слово: относиться с юмором. Ко всем таким проявлениям. И все равно — не могу. Вот я тебе сказал о моем назначении. Естественная реакция нормальной женщины какая?

А н н а  А л е к с а н д р о в н а. Какая?

Р о с т и с л а в  А н д р е е в и ч. Радость. А ты делаешь вид, что это не имеет никакого значения. Что, по-твоему, в таких случаях радоваться неприлично? Обязательно говорить вполголоса?

А н н а  А л е к с а н д р о в н а. Наверное, вполголоса лучше…

Р о с т и с л а в  А н д р е е в и ч. Тяжелый случай. Действительно, Иван прав: несовместимость характеров в острой форме. Вот послушал я твои разговоры с этой публикой: массовый психоз осуждения, коллективная глухота. Ты сама оглохла и ослепла ко всему реальному. Ведь они уйдут и над тобой же будут потешаться. Сегодня сколько пришли? Восемь из тридцати двух возможных? И эти уйдут. Все уйдут. Останешься одна, еще пять лет, еще десять — высохнешь в такую классическую училку. Маленькую, восторженную. Которая думает, что творит души, а на самом деле ставит отметки. Аня…

Вошел  И в а н  с рюкзаком, поставил рюкзак на пол.

И в а н. Папа. Я сложил твой рюкзак. Если т-ты хочешь уйти от нас, то в-вот рюкзак. Я сложил.

А н н а  А л е к с а н д р о в н а. Иван, ты что?.. Поступки пятиклассника, честное слово.

Р о с т и с л а в  А н д р е е в и ч. Он поступает в соответствии со своими принципами. (Посмотрел на Анну.) Высокими принципами.

Комната. П о п о в,  Б о й к о,  К р о т о в,  З е н к е в и ч,  Б о р и с о в а.

Б о й к о (продолжая). Минск.

К р о т о в. Копенгаген.

Л ю б а. Нарьян-Мар… Ребята, у Донны Анны точно что-то случилось. Может, оставим записку и разойдемся по-тихому?

Н и н а. Нарьян-Мар… на «эр». Нет, ну, это неудобно — записку. А где Комаров Мишка?

К р о т о в (поглядел в окно). Вот он, во дворе. На вахте.

Вошел  Р о с т и с л а в  А н д р е е в и ч, открыл ящик, ищет какие-то бумаги, документы.

З е н к е в и ч. Нарьян-Мар… Ровно.

П о п о в. Орел.

Б о й к о. На «эл» все; Лион, Лондон уже были.

Р о с т и с л а в  А н д р е е в и ч  (усмехнулся). Лабытнанги.

Все вопросительно смотрят на него.

Есть такой городок у Полярного круга. Буду там завтра. Если не помешает низкая облачность. (Вышел.)

Дворик перед домом Анны Александровны. К о м а р о в  сидит на вышке, смотрит по сторонам. Выходит  Р о с т и с л а в  А н д р е е в и ч. Поставил рюкзак на катушку из-под кабеля, посмотрел на Комарова.

Р о с т и с л а в  А н д р е е в и ч. Помоги-ка надеть рюкзак.

Комаров слез, подошел, помогает.

К о м а р о в. Вам уже ехать?

Р о с т и с л а в  А н д р е е в и ч. Уже.

К о м а р о в. Че-пэ в экспедиции?

Р о с т и с л а в  А н д р е е в и ч. В экспедиции все нормально.

К о м а р о в (быстро). Ростислав Андреевич, я, возможно, вторгаюсь в запретную зону, но если это вы из-за нас… Конкретно, из-за моего всплеска… Вы знаете, для нас Анна Александровна очень много значит. Иначе мы бы просто не пришли.

Р о с т и с л а в  А н д р е е в и ч. Да нет, не беспокойся, не из-за всплеска. (Пауза. Поправил рюкзак.) А ты — ждешь?

К о м а р о в. Жду.

Р о с т и с л а в  А н д р е е в и ч. Будешь каяться?

К о м а р о в. Ну, каяться не буду, но…

Р о с т и с л а в  А н д р е е в и ч. Смотри. Знаешь, мужское дело такое — поменьше психологии, побольше воли. (Присел на катушку. Пауза.) Не знаешь, тридцать девятый останавливается, где раньше?

К о м а р о в. У почты. Вы на самолет?

Р о с т и с л а в  А н д р е е в и ч. Да. Двадцать три тридцать.

К о м а р о в. Не успеете.

Р о с т и с л а в  А н д р е е в и ч. Успею, если по-быстрому. Если очень поспешить. (Встал.) Желаю удачи.

Пошел, но совсем не «по-быстрому», а медленно и как-то растерянно. Из дома вышел  К р о т о в, подошел к Комарову, сел рядом.

К р о т о в. А я тоже буду ждать Пронину.

К о м а р о в. Слушай, Крот. Сделай раз в жизни как человек. Уйди. И не разговаривай. (Отошел, сел на «крокодила».)

К р о т о в (встал). Да брось, Комар. Не заводись с полоборота. Конечно, Пронина из тех, с кем стоит связать биографию. Но я ей — до фонаря. Установлено. Так что мы с тобой не соперники.

К о м а р о в (забравшись на вышку). Крот. У нас мужского разговора не состоится. И обсуждать Пронину не будем. И твою психологию анализировать не будем. Ничего не будем. Иди. Вали боком. Ну, чем тебя пронять?!

К р о т о в. А ты вспомни далекое прошлое. Как мы дружили в седьмом классе. Как я тебе все шайбы выкладывал. (Показал — как.) Ладно. Мы уйдем. (Пошел, потом остановился.) А вообще я тебе завидую, Комар. Пенишься, кипишь. Из-за художеств из-за своих, из-за Прониной. А мне так все — до фонаря. У нас тоже на потоке такие вот интеллекты, тоже кипят — в пене и в мыле. Проблемы, пути искусства, поиски. Муть все это фиолетовая. (Вдруг удивленно, без обычного шутовства.) Слушай. Мне чего-то так муторно стало… Может, мне пойти повеситься на этом галстуке? В общественном туалете. Тем более он дакроновый. Особо прочный.

К о м а р о в. Крот, если бы я думал, что ты так сделаешь, я бы привязал тебя к этой штуковине (постукал по вышке), сидел и стерег. Хотя я тебя не обожаю. Но ведь у тебя это — эпизод. Забудешь. Через полторы секунды. Ты ведь — перспективный.

К р о т о в. Тоже правда. Забуду. Пойду, вернусь в коллектив. (Ушел в дом.)

Появилась  М а ш а, идет быстро, в руках у нее ветка, она машинально похлестывает себя по ноге, увидела Комарова, остановилась. Комаров соскочил с вышки, подошел к ней.

К о м а р о в. Ты что так сжалась? Тебе холодно?

М а ш а. Немного. (Комаров взял ее за плечи, усадил на рельсину, сел рядом.)

К о м а р о в. Машка. Давай жить по законам джунглей. Как звери.

М а ш а. А как живут звери?

К о м а р о в. Хорошо живут. По принципу: простили — и забыли.

М а ш а. Давай.

К о м а р о в (он уже чувствует себя легко, уверенно, в его тоне появился привычный оттенок мужского превосходства; обнял Машу). Ты, конечно, можешь считать, что я тогда был не очень на уровне, но ведь ты сама тоже…

М а ш а (осторожно высвободилась, отодвинулась, посмотрела на Комарова). Выкобенивалась?

К о м а р о в. Ну, скажем так: занималась производством слонов. Из мух. Точно?

М а ш а (встала). Точно.

К о м а р о в. Ладно, не го́ре. Ты будешь поставлять мне слонов, а я буду резать по слоновой кости. Да?

М а ш а. Да.

К о м а р о в (однообразие Машиных ответов как-то насторожило его). Ты останешься у Донны Анны?

М а ш а. Да.

К о м а р о в. Машка. Ты же меня не слышишь. Я говорю, а ты не слышишь. Разговор глухих.