Когда Магнус попытался приподнять голову, чтобы видеть лицо убитой, затылочная часть отвалилась, затем на пол упала часть черепной кости. Стоявший рядом детектив попятился назад и пробормотал что-то невразумительное.

Из образовавшегося отверстия посыпались черви, казалось, миллионы их облюбовали себе череп несчастной женщины в качестве жилища. Гейл все-таки заставила себя смотреть на эту мерзопакость. Она вдруг поймала себя на том, что ей не хотелось разочаровывать Магнуса, высказав непрофессиональное отвращение при виде белой массы копошащихся тварей. Он единственный из присутствующих оставался совершенно спокойным. Впрочем, Гейл могла бы догадаться, что доктор Магнус заранее предполагал увидеть то, что в изобилии сыпалось сейчас на пол.

— Совершенно очевидно, убийца воспользовался тупым предметом и одним ударом размозжил голову жертвы.

— Потому-то и отвалилась затылочная часть черепа? — предположила Гейл.

— Нет, удар был силен, и повреждение значительно, но основную работу провели черви. Вон как успели они отъесться и как лениво ползут.

Гейл они показались совсем не ленивыми.

— Такими черви становятся только в третьей стадии развития, поэтому мы можем с большой точностью судить о том, сколько времени разлагается тело, конечно, с учетом температуры окружающей среды — в жаркую погоду им ничего не стоит выесть труп за десять дней. Известно, что личинки выводятся в тот же день, в который отложены. После первой стадии развития происходит видоизменение, которое длится восемь-четырнадцать часов, затем еще одно видоизменение, уже через два-три дня. Находящиеся в третьей стадии развития черви, или сальники, на которых рыбаки ловят рыбу, буквально набрасываются на еду и через пять-шесть дней превращаются в куколок. Таким образом, мясные мухи откладывали личинки три раза. Требуется полных двадцать четыре часа отмачивать тело в лизоловом[3] растворе, прежде чем черви погибнут и можно будет проводить вскрытие тела, — закончил свою лекцию доктор Магнус.

Лицо превратилось в гниющую массу, и невозможно было судить, каким оно было несколько недель назад. На нем обнаружилось пять нанесенных колющим оружием ран.

— Судя по ранам, убийца — правша, — отметил Магнус. — Посмотрите-ка вот сюда, — он поднял правую руку. На ладонях были видны два глубоких пореза.

— Она явно пыталась защищаться и схватилась за орудие убийства.

— Правильно, — Магнус был явно доволен ее сообразительностью. — А теперь взгляните на череп с этой стороны. Насколько глубоки эти колотые раны?

— На вид не глубокие.

— И что из этого следует?

Гейл на мгновение задумалась.

— Рискну предположить, такие раны достаточно болезненные, но они не лишают жертву возможности сопротивляться.

— Отлично, мисс Айвз. Она могла потерять сознание от них только по прошествии времени, но в момент их нанесения пыталась спастись.

Затем Магнус обратил внимание Гейл на раздробленную правую скулу трупа.

— Посмотрев на то, как расходятся трещины от пролома в затылочной части черепа, вы сделаете вывод, что удар наносился сверху вниз. А что следует из этого, доктор Айвз?

— Думаю, удар последовал, когда она лежала.

— Правильно, — он осмотрел колотые раны еще раз и более внимательно.

— Это нам тоже должно помочь. Обратите внимание, как выглядят эти раны. Как видно, убийца, прежде чем вынуть нож, провернул его в ранах. Если найти нож, которым наносились такие раны, мы значительно приблизимся к отгадке.

Гейл осмотрела раны, но сказывался недостаток опыта. Она не увидела того, что видел Магнус, но тем не менее кивнула головой.

— Известно, кто она?

— Ни малейшей зацепки! Детективам не удалось найти ничего, что бы могло прояснить вопрос о личности убитой.

Они разорвали платье и перевернули тело на спину. Грудь и живот были вспороты, и в одной огромной ране копошилась масса червей. Груди и бедра покрылись белыми пятнами, от которых исходил удушающий запах. Оторвав подол платья, Магнус осмотрел нижнюю часть живота, лобок и половые органы.

— На бедрах видно подобие синяков, но разложение зашло слишком далеко, чтобы определить, была ли она изнасилована. Мазок уже ничего не даст.

Магнус встал и обратился к шефу детективов:

— У меня все, лейтенант. Можете увозить тело, но будьте осторожны, я не хочу, чтобы по дороге оно распалось на части.

Когда Магнус вышел из комнаты, где находилось тело, его окружили репортеры.

— Доктор Магнус, всего несколько вопросов!

— Сколько времени прошло с момента убийства?

— Примерно около трех недель, может быть, немного меньше.

— Не кажется ли вам, что и здесь действовал пресловутый Мясник?

Терпеливо Магнус объяснил им, что убийства в Центральном Парке, на станции метро и в Бронксе еще не раскрыты, что поэтому нельзя связать их воедино и приписать одному человеку.

— Я бы вообще посоветовал вам забыть о так называемом Мяснике. Его измыслила ваша братия, и нечего пугать им общественность, — подчеркнул он.

— Но вы же не станете отрицать, что в городе действует какой-то сумасшедший, режущий его обитателей?

Магнус направился к выходу. Как и все собравшиеся, он знал, что это убийство не привлекло бы такого внимания прессы, если бы оно не связывалось в умах общественности с безумцем, как его ни назови, который орудует в городе.

— Завтра или послезавтра мы произведем вскрытие. Мне хотелось бы, чтобы вы на нем присутствовали, — сказал он Гейл и, не ожидая ответа, начал спускаться по лестнице, преследуемый особенно настырными репортерами.

Как только он вошел в свой кабинет, ему сообщили, что его ожидает детектив из шестого участка Гринич Вилидж по имени Соренсон, доставивший ему пакет. Он оказался величиной с шоколадку, его явно вскрывали и ознакомились с содержимым.

— На бумаге не обнаружено никаких следов, поэтому невозможно установить, кто его прислал, — сообщил ему Соренсон. — На нем нет почтовых знаков, а это означает, что он доставлялся не по почте.

— Ну что же, посмотрим, что там.

Внутри доктор увидел коробочку, а в ней большой, указательный и средний палец руки — он, конечно, проверит, но на девяносто девять процентов уверен, что пальцы от того самого тела, которое он только что осмотрел на Западной двадцать пятой улице. В коробке лежало еще кое-что. Взяв пинцет, он вынул сосок, сгнивший по краю. Следы зубов нельзя было спутать ни с чем другим.

К тому телу он не мог иметь никакого отношения. Магнуса еще не подводила память, и не было смысла убеждаться в этом немедленно. Это означало, что сосок принадлежал той, чье тело полиции еще предстояло разыскать.

Луис Ватерман жил в высотном здании на Парк-авеню, по внешнему виду напоминавшем укрепленный средневековый замок. Под бдительным оком агентов службы безопасности Майкл пересек внутренний дворик, вошел в здание и направился к лифту, который доставил его к месту назначения. Лифтер подождал, пока ему откроют дверь, и только тогда начал спуск.

Дверь открыла чернокожая женщина с добрыми глазами, легкий испанский акцент выдавал в ней уроженку одной из стран Карибского бассейна. Майкл заключил, что она служит у судьи домоправительницей.

— Подождите минутку, пожалуйста, — сказала она. — Я доложу судье о вашем приходе.

Он стоял в отделанном дубовыми панелями вестибюле, рассматривая обрамленные дорогими рамами пейзажи Гудзоновской школы, и, к своему удивлению, чувствовал себя как дома.

Вернулась домоправительница и сообщила, что судья примет его.

— Идите за мной.

Она провела его длинным узким коридором и, открыв перед ним дверь, впустила в величественную, залитую солнцем залу. Судья нежился на софе с книгой в руках, за его спиной в огромном окне просматривалась панорама города: громоздившиеся один над другим небоскребы, казалось, рвались в небо, воюя между собой за простор и солнечный свет.