— Изабелла, — обратился судья к женщине. — Принесите нашему гостю то, что он пожелает из напитков.

— Чай со льдом, если можно.

— Пожалуйста. Есть все, чего захочется.

Одутловатое лицо судьи имело нехороший цвет, да и вообще он показался Майклу более старым и хрупким, чем выглядел на похоронах. Возможно, всему виной плохое освещение, да и Майкл находился не в том состоянии, чтобы рассматривать цвет лица присутствующих.

— Как вам показался Нью-Йорк? — спросил Ватерман.

— Сильно изменился с тех пор, как я его покинул. Даже не знаю, нравится мне он теперь или нет.

— Мне известно, что вы планируете задержаться здесь до тех пор, пока не продадите квартиру Алана.

Майкл подтвердил, что это так. На этой стадии разговора он ощутил некоторое беспокойство. До сих пор он считал, что судья Ватерман желает встретиться с ним, как с другом семьи Фридлэндеров, с давних пор поддерживавшим с ней тесную связь, но сейчас у Майкла создалось впечатление, что эта встреча не просто формальность — на уме у судьи нечто большее.

— Вы не очень-то ладили с Аланом, не так ли? — судья знал, что это так, поэтому не стал дожидаться ответа и продолжал: — Вполне понятно, почему вам не по душе такой оборот дела.

Вошла Изабелла, да так бесшумно, что Майкл не заметил ее до той секунды, когда перед ним возникла чашка чаю. Так же бесшумно вышла.

— Если откровенно, я не понимаю, к чему вы клоните, сэр.

— До меня дошло, что вы предпринимаете некоторые шаги, чтобы добыть дополнительную информацию, касающуюся смерти вашего брата.

Откуда, черт возьми, он это узнал? Из каких источников черпает свои сведения?

— Я не знаю, что у вас за сведения, но, по-моему, никому не возбраняется заниматься обстоятельствами смерти брата и спрашивать об этом одного-двух человек — больше этим некому интересоваться, поскольку все приняли на веру официальную версию полиции, — только сейчас Майкл почувствовал, что повысил голос. Наверное, в этом интерьере его слова, да еще сказанные таким тоном, воспринимались богохульством.

Ватерман поднял руку, чтобы успокоить его, однако не высказал никаких признаков неудовольствия. Еле заметная улыбка даже тронула его губы.

— Насколько я помню, вы всегда не ладили с властями — иногда в этом нет ничего плохого, и такая позиция даже имеет свои преимущества. Если бы я оказался на вашем месте, возможно, я предпринял бы то же самое. Ведь и мне хочется знать правду.

— Объяснитесь, сэр. Мне бы хотелось услышать, что именно вы знаете.

— Немного, уверяю вас: вы наведывались в фирму «Колони Сэксон», контактировали с детективом, как бишь его зовут, Мэкки. Вот и все.

Майкла порывало спросить судью, откуда он пронюхал о его «расследовании», так как не мог знать об этом от его отца. Но тогда откуда? Колин Грей? Нэнси? Кто-то из полицейского департамента? Нет, судья Ватерман никогда не раскроет источников своей информации.

— И как далеко вы продвинулись в своем расследовании? — судья смотрел на Майкла не мигая.

— Если по правде, то ни на дюйм.

— Вы знаете, конечно, об исчезновении бумаг Алана?

— Да. Но не знаю, кому они могли понадобиться.

Ватерман кивнул головой:

— Мне известно, что это дело рук Биржевой комиссии по ценным бумагам, но, возможно, замешаны другие ведомства. Очевидно, у кого-то возникло подозрение, что брокеры из «Колони Сэксон» играют на бирже со вкладами клиентов.

— Что вы имеете в виду? При чем здесь Алан?

Ватерман не успел ответить, разразившись нездоровым кашлем, от которого сотряслось все его тщедушное тело.

— Что с вами, сэр? — Майкл вскочил, чтобы помочь судье, но тот, жестом руки усадив его на место, взял стакан воды, стоявший на столике, и залпом осушил его. Прошла целая минута, прежде чем Ватерман оправился от приступа кашля и смог заговорить.

— Чертова аллергия на жару. Вы уж извините. А теперь докладываю, что источников информации в Биржевой комиссии не имею, могу только догадываться, что Алан ввязался в какую-то темную игру, хотя, возможно, я и ошибаюсь. Не исключено, Биржевая комиссия проводит одну из своих всеобъемлющих, если так можно выразиться, облав, чтобы собрать информацию касательно делишек, которыми не брезгуют очень многие из брокерского сословия. Уверен, что кто-то затеял очень тонкую игру.

— Я это чувствую, — Майкл даже вскочил.

— Сядьте, сядьте, молодой человек. Я понимаю, что вы намерены продолжать действовать в том же духе. Кстати, вам не хочется вернуться в Нью-Гемпшир?

— Нет, до тех пор пока не узнаю, кому понадобилось убивать моего брата.

— Впрочем, другого ответа от вас я и не ждал. Меня восхищает ваш пыл, но сомневаюсь, что вам удастся продвинуться далеко, полагаясь только на собственные силы. Вы преуспеете только в том, что повергнете в уныние некоторых людей, включая ваших родителей, — судья подождал, пока до Майкла дойдет смысл его слов, и продолжал: — Помните. Судебный эксперт, даже опытный, может ненамеренно ошибиться или допустить ошибку по небрежности, а его заключение является ключом ко всему дальнейшему расследованию. Улавливаете, к чему я клоню?

— Кажется, да.

— Мне говорили, что много лет назад у вас были неприятности с полицией. Из-за наркотиков? Я правильно информирован?

Прошло много лет, но Майкл все еще с горечью вспоминал о том периоде своей непутевой жизни.

— Мне вменяли в вину именно наркотики, но на самом деле здесь замешана политика. В полиции тогда был особый подотдел, о котором, я уверен, вы знаете больше моего, — насколько Майкл знал, судья Ватерман мог вполне санкционировать действия этого подразделения полиции.

— Что было, то было, — оборвал его Ватерман. — У меня нет ни малейшего желания ворошить прошлое. Сейчас все дело в вашей репутации. Хотя прошли годы, вполне возможно, что люди могут рассматривать вас как неисправимого смутьяна. Верю, что вы уже не тот, но взвалили на себя непосильную задачу. Предположим, докопаетесь до истины и сможете утверждать — полиция ошиблась в деле Алана, что тот не кончал с собой, а был убит. Можно построить множество сценариев, что за этим последует. Да и вообще, даже если вы узнаете истину, с вашей репутацией вам вряд ли кто поверит.

— Я думаю, все-таки поверят, — Майкл уже думал об этой стороне дела и терзался сомнениями, но не говорить же об этом судье Ватерману! — Заставлю поверить, — добавил он, надеясь, что в его голосе прозвучала настоящая убежденность.

— Ходят слухи, что вы перестраиваете свой дом в Нью-Гемпшире. Так ли это?

— Да, но это не имеет никакого отношения к делу.

— Вот тут-то и ошибаетесь. На вашем месте я бы все-таки подумал, но смотрите сами. Кроме всего сказанного, я тоже предприму некоторые шаги и обращусь для этого к профессиональным службам.

— Я уже установил контакт с честным детективом.

Судья улыбнулся:

— Да, да. Я знаю. Может быть, окружающие всегда ошибались на ваш счет, Майкл, но раньше я не мог предполагать, что вы такой упрямец.

— Речь идет о моем брате, сэр.

— Не хотите назвать имя вашего честного сыщика? Работая судьей, я встречал многих из них.

— Мне бы не хотелось этого делать, сэр, — Майкл смутился. Услышав имя Амброзетти, судья найдет его выбор нелепым, тем более что его рекомендовал какой-то управляющий, да к тому же алкоголик.

— Не побрезгуйте прислушаться к совету старого человека, много, смею вас уверить, повидавшего.

Майкл из вежливости не посчитал возможным отказать судье.

— Если вы твердо решили продолжать действовать в том же духе…

— Конечно.

По лицу судьи в первый раз скользнула ироническая улыбка.

— Тогда, поверьте мне, следует довериться какому-нибудь респектабельному агентству, которое действительно может сделать свою работу так, как надо. Немало очень толковых сыщиков, вполне способных докопаться до сути.

— Однако есть одно маленькое обстоятельство — деньги.

— О деньгах можете не беспокоиться, Майкл. Вы же Фридлэндер, как и Алан. Я всегда ему помогал, и не только деньгами. Разве это вам неизвестно? Именно я пристроил его в «Колони Сэксон». Так почему бы не помочь и вам? В нынешней ситуации мы должны держаться вместе, — Ватерман снял телефонную трубку. — Давайте сделаем это прямо сейчас. Я звоню в одно сыскное агентство.