— Жаль, что Восьмое марта бывает только раз в году!

— Почему жаль? — загадочным тоном спросила Светлана. — Подарок есть подарок.

На другой день при первой же попытке Толи Якушева переслать записочку на переднюю парту Светлана сказала удивленно:

— Толя, разве ты забыл, что подарил мне вчера вместе со всем классом хорошее поведение?

— Так ведь это было вчера! — удивился Толя.

— Мне кажется, подарки не принято отбирать на другой же день!

— Вот так попались! — громко сказал Володя Шибаев.

— Вы очень хитрая, Светлана Александровна! — заметил Андрюша Седов.

Обыграть подарок удавалось еще в течение нескольких дней. А потом получил тройку Андрюша Седов. Тройку по арифметике, случайную конечно, потому что Андрюша был твердым, надежным отличником. На следующий день Андрюша в школу не пришел. И еще день…

— Что с Седовым, никто не знает?

Нет, никто не знал. Андрюша жил на набережной, и попутчиков у него не было. Нужно будет спросить у Вадима. На перемене Светлана поднялась к девятиклассникам. Ее догнала Лена Некрасова:

— Светлана Александровна, вас Ирина Петровна просит сейчас же прийти к ней в кабинет!

В кабинете завуча сидела Андрюшина мать, бледная, с синевой под глазами. Взволнованным голосом она рассказала, что вчера за Андрюшей, когда он шел в школу по Заречному переулку, погнались какие-то парни с ножами. Он был так напуган, что вернулся домой.

— Рассказал он мне об этом не сразу. Вчера меня дома не было целый день. Сегодня, вижу, собирается как-то нехотя, будто даже со страхом… А потом говорит: «Мама, я не пойду в школу!» Ну, и рассказал. Вы же понимаете?.. Нервное потрясение!

— Кто гнался за ним? Ребята? Школьники?

— Нет, нет, взрослые парни. Он даже сказал: дядьки.

— Незнакомые?

— Да. Ирина Петровна, я уже в милицию заявила. А потом — к вам.

Светлана спросила:

— А почему он не с братом шел?

— Вадим обычно выходит раньше, заходит за товарищами.

— Что за дикая история! А сейчас где Андрюша?

— Дома сидит.

— А вы приведите его, хотя бы к последнему уроку. Андрюша явился тихий, какой-то пришибленный, на вопросы отвечал неохотно.

Хотя в кабинете завуча было решено молчать о происшедшем, чтобы не устраивать паники, но слухи уже просочились, может быть, от девятиклассников, через Вадима.

Появление в школе милиционера еще больше взбудоражило ребят.

Небольшого роста, плотный и самоуверенный лейтенант милиции прошел в кабинет директора, сопровождаемый любопытными взглядами.

— Товарищ милиционер, а их уже поймали?

— Всех, кого нужно, поймаем, — с твердостью ответил милиционер.

Когда Светлана вошла в кабинет, Андрюша Седов уже был там.

— Так вот, — говорил лейтенант милиции, — ты, Андрюша, нам расскажи спокойненько, не волнуясь, как было дело. Во-первых, где с тобой это случилось и когда?

— Вчера утром, когда я шел в школу. Как свернул в Заречный переулок, так они и выскочили…

— Сколько их было?

— Двое.

Светлане помнилось, что Седова говорила про трех человек; впрочем, она не была уверена. Да и у страха глаза велики.

— Кто же это был? Ребята или взрослые?

Андрюша ответил, подумав:

— Не совсем еще взрослые.

— Какого же возраста? Приблизительно.

Андрюша пожал плечами.

— Ну, по шестнадцать им было лет или по сорок?

Андрюша наморщил лоб с добросовестным видом.

— Лет по восемнадцать.

Милиционер одобрительно кивнул:

— Вот это точно сказано. Откуда же они выскочили?

— Из ворот.

— Навстречу тебе бежали или за тобой?

— Сначала навстречу, а потом за мной, когда я от них побежал.

Милиционер опять сделал одобрительное движение.

— Так. Ты, значит, их хорошо разглядел. Если, скажем, они будут задержаны, опознать сумеешь?

Андрюша замялся, даже как будто испугался немного:

— Нет. Не сумею.

— Как же так? Ведь ты их видел хорошо?

— Они были в масках.

Светлана и Евгений Федорович переглянулись. Милиционер, вдруг оживившись, сказал:

— Так. Знаю эту шайку. Вот что еще мне постарайся припомнить: какие у них были ножи? Вот такой формы или вот такой?

На листе бумаги он быстро набросал карандашом простой охотничий нож с коротким лезвием, а рядом — кинжал.

Андрюшины глаза разгорелись. Его рука потянулась к кинжалу:

— Вот такие.

— Все, — сказал лейтенант милиции, вставая с кресла. Евгений Федорович тоже встал.

— Приношу вам извинения от коллектива школы за беспокойство.

Милиционер надел фуражку, вежливо козырнул и вышел.

Евгений Федорович вернулся к своему креслу, скрестил руки на груди и посмотрел на Андрюшу.

— Ну-с!..

Из школы Светлана пошла с Андрюшей и Вадимом. Вадим, пунцовый от негодования, все никак не мог успокоиться.

— Нет, ты скажи, скажи, как у тебя совести хватило и маме, и всем!..

Андрюша, часто моргая, упрямо повторял:

— Да я же тебе говорю: я получил тройку по арифметике.

— Ну и что?

— Мама должна была подписать дневник.

— Ну и что?!

— Увидела бы тройку — и расстроилась.

И Светлана и Вадим были сами так расстроены и возмущены, что даже не заметили каламбура.

— И чтоб маму не расстраивать, ты два дня не ходил в школу и наврал с три короба? А маму ты как напугал — думал ты об этом или не думал?

— Я не думал, что она испугается.

На повороте Андрюша вдруг быстро сказал:

— Я, пожалуй, вперед побегу, маму успокою.

И побежал в свой Заречный переулок. Светлана и Вадим засмеялись, глядя ему вслед.

И сразу Светлана стала серьезной. Наврал с три короба, попало ему и еще попадет — все это так. Но вот что печально: почему и мать Андрюшина, и завуч да и она сама, даже директор и лейтенант милиции поверили глупому рассказу? Значит, еще могут бегать по тихим переулкам парни с ножами и нападать на прохожих? Значит, все-таки это не совсем неправдоподобно?

Мысли Вадима, кажется, были схожими.

— Светлана Александровна, — начал он, — а вот если бы мы жили уже при коммунизме, там никаких бандитов уже не может быть, верно? Им не для чего будет грабить и воровать. И даже не это — главное, люди станут другими. Когда это будет? Через двадцать, может быть, через сорок лет? Я, знаете, все размышляю об этом, как бы нам поскорее прийти к коммунизму, я даже статью об этом начал писать, в «Правду».

Вадим приоткрыл свой портфель и вынул голубую общую тетрадь, перелистал ее. Несколько страниц были исписаны почерком небрежным и вдохновенным, не таким, как пишут школьные сочинения.

Светлана переспросила с полной серьезностью:

— В «Правду» статью?

— Да, в «Правду». Я знаете что хочу предложить? Нужно написать воззвание ко всем преступникам. Пускай они поймут, что они тормозят, что они мешают…

— Вы думаете, подействует на преступников такое воззвание?

Вадим снова впихивал голубую тетрадку в портфель.

— Вот я вам прочту как-нибудь…

Юношеский баритон, пушок на верхней губе… и в то же время сколько в этом девятикласснике еще совсем по-цыплячьи детского!

— И знаете, Светлана Александровна, что меня иногда возмущает? Вот пишет кто-нибудь в газете или там в журнале о чем-нибудь нужном, об очень важном — о воспитании, о будущем всей страны, — и ведь он за это деньги получает?

— А как же ему быть? — удивилась Светлана. — Писатель… ведь это его работа. На что же он будет жить, если ему не будут платить гонорар?

Вадим все-таки не был убежден ее словами.

— Может быть, если действительно профессиональный писатель… Но все-таки некрасиво это… такие большие слова говорить… и вдруг — за деньги! Нет, когда я закончу статью и пошлю ее в редакцию, я так им прямо и напишу: «Гонорар мне не нужен!»

— А что, если вам, Вадим, сначала, для практики, написать воззвание к нашим школьным правонарушителям, ко всем грубиянам, лодырям, попытаться на них воздействовать?