— А чего именно C-Scope?

— Фирма известная. Да и внуку он нужен позарез.

— Модель знаете?

— CS5MXP.

— А любите аппараты повышенной мощности и влагозащищенные.

— Да.

— Хорошо, по рукам.

Санька тоже времени зря не терял. Он вместе с Гошей отправился в музей. — Ты только свою куртку сними, — попросил он друга.

— Зачем, — удивился тот.

— Уж больно ты в ней приметный, а нам сейчас светиться ни к чему.

— Может и очки еще одеть?

— Какие очки?

— Черные.

— Одевай и монету не забудь прихватить.

Смотрительница музея с подозрением смотрела на странную парочку. Один с распухшим носом, второй в пиджаке не по размеру и черных очках.

— Где у вас здесь специалист по монетам? — спросил Санька.

— Алексей Ильич Алсуфьев проводит сейчас экскурсию.

— Ладно, пойдем, послушаем.

Алексей Ильич оказался благообразным высоким стариком. Около него толпилась группа экскурсантов.

Настало время рассказать Вам, уважаемые слушатели, о том, как города становятся великими, — проговорил он.

Саньке тоже интересно было, как города становятся великими, и он стал внимательно слушать.

Наш город, основан при Екатерине II в 1794 году. Во время царствования императора Павла он ни чем особым не выделялся среди городов Новороссийского края. Николаев и Херсон были основаны раньше, а Очаков имел лучшую, чем Одесса гавань. В одно время даже было прекращено строительство морского порта в Одессе. Хитрые горожане смириться с этим не могли. Они направили императору Павлу в дар три тысячи отборных апельсин. Для Петербурга тогда эти фрукты были настоящей диковиной. Павлу подарок понравился, и он распорядился продолжить строительство порта. И всё же в начале царствования Александра I Одесса напоминала не город, а скорее большое село. Четыре тысячи населения, одно-, реже двухэтажные дома. Деревья в городе из-за трудностей с водоснабжением практически не росли. Грязь по колено, а кое-где по пояс, была вполне обычным делом. Население, состоящее в основном из отставных солдат, казаков, беглых крестьян, мелких торговцев, напоминало по своим нравам скорее пиратскую команду. Промышленности в городе не было, торговля едва теплилась. Что же увидел для себя привлекательного в этом городе француз Ришелье, герцог Арман Эмманюэль де Плюсси? Каким образом этот аристократ до мозга костей, представитель знатнейшего дворянского рода и непримиримый монархист станет наиболее выдающимся губернатором Одессы и её народным героем?

Гоша хотел что-то сказать, но Санька ткнул его легонько локтем — чтоб не мешал. Гоша нахохлился но промолчал. Между тем экскурсовод продолжал:

— После убийства заговорщиками императора Павла и воцарением Александра I перед Ришелье открылись блестящие перспективы. Герой штурма Измаила, награждённый за храбрость золотой шпагой, Ришелье был товарищем Александра I по службе в Гатчине. По этому просьба о назначении губернатором в маленький провинциальный город была более чем скромной. Дюк де Ришелье был романтиком и мечтал создать благословенный вольный город, город счастья. Основой экономики города должна была стать торговля зерном. Человек умный и высокообразованный, герцог в деталях продумывает организацию всего дела. Особое внимание он направляет на получение таможенных льгот при вывозе хлеба за границу. Прослышав о льготах, в Одессу потянулись обозы с зерном. Прибытие первого обоза Ришелье отметил пиром, во время которого и сам герцог, и гости сидели на мешках с зерном. Этим они хотели показать важность зерна для города. Горожане не остались в долгу у Ришелье и постановили отдавать городу 2,5 копейки с каждой четверти продаваемого за море зерна. По мере расширения экспорта эта плата с каждым годом приносила городу всё более и более ощутимые доходы. Зерно продавалось, в основном, в Турцию. Торговля не прекращалась даже во время русско-турецких войн.

Санька слушал внимательно, надеясь узнать что-то важное для расследования. Гоша откровенно скучал. Вместе с экскурсией они перешли в другой зал. Показав на карту, Алексей Ильич сказал:

— По мере того как Османская империя слабла, Одесса богатела. Это закон: кто воюет — нищает, кто производит и продаёт — тот богатеет. Это прекрасно понимает и герцог Ришелье. Он развивает в городе ремёсла, торговлю, с раннего утра принимает одесситов всех званий и сословий с какими бы просьбами они не обращались. Одесситы называют его на русский манер Эммануилом Осиповичем, а за глаза просто нашим Дюком. Герцог был страстным садоводом. Он выписывает из Италии и Франции саженцы, и сам лично высаживает их на наших улицах. Какой ещё «городской голова» пытался научить сограждан так заботиться об Одессе? Вокруг своего дома Ришелье разбивает прекрасный парк: землю привозят из Умани, растения выписываются из-за границы. В сад прокладывается водопровод и бьют фонтаны. Дюковский парк сохранился, но где ж те фонтаны? Ришелье был мужественным человеком. Во время эпидемии чумы, когда даже каторжников солдаты не могли заставить зайти в дома погибших, герцог берёт заступ и лопату и сам выносит и хоронит трупы. Не смотря на чуму, унёсшую много жизней, население Одессы, за десятилетнее правление Ришелье, возросло в десять раз. А главное был дан толчок для стремительного роста города. Только любимый и уважаемый одесситами человек мог добиться таких поразительных успехов. Когда в 1815 году Ришелье уезжал во Францию, многие жители, провожая его, плакали.

Алексей Ильич посмотрел на Саньку и сказал:

— Вот молодой человек нам скажет, где в Одессе стоит памятник, посвященный Ришелье.

Санька не ожидал вопроса и смутился.

— Ну, смелее, — подбодрил его Алексей Ильич.

Тут Санька заметил Гошу, который делал таинственные знаки, показывая куда-то назад. Он обернулся и увидел отца Бурдыкина, который шел по направлению к ним.

— Извините, — пробормотал он и юркнул в другой зал.

— Ну, уж если одесские мальчики не знают где стоит памятник Дюку, то дело плохо, — вздохнул Алексей Ильич.

— Хотя, может быть, это был не одесский мальчик, — продолжил он, протирая очки.

Ребята издали наблюдали за тем как Бурдыкин-старший о чем-то заговорил с экскурсоводом.

— Чего он сюда приперся? — спросил Санька.

— Откуда я знаю.

— Вот бы послушать, о чем они говорят.

— Сходи и послушай.

— Да он же меня как облупленного знает. Я с ним час в деткой комнате милиции сидел и объяснял, что никакого металлоискателя я не брал. Хорошо мама ничего не знает.

— Так может, я пойду, — не уверенно спросил Гоша.

— Конечно, иди, тем более в очках тебя он не узнает.

— Слушай, а где ты так драться научился?

— На курсах выживания для подростков, «Славянская самооборона» называется. Ты мне зубы не заговаривай, а давай иди.

— Ладно, — сказал Гоша и с независимым видом отправился к беседующим.

Они настолько были увлечены разговором, что не обратили на мальчика никакого внимания. Гоша делал вид, что рассматривает экспонаты, а сам слушал, о чем они говорят.

Наконец Бурдыкин-старший ушел, и Гоша подошел к Саньке.

— О чем они говорили?

— О многом, — важно сказал Гоша.

— Ты не тяни резину, а говори.

— Ну, он, то есть Бурдыкин чего-то расспрашивал о партизанах, о войне.

— Ты ничего не путаешь? С чего это Бурдыкин будет интересоваться историей? Ерунда какая-то. А еще о чем они говорили?

— Да, что-то смешное, погоди, сейчас вспомню. А вспомнил о каких-то «людях-лягушках». Ты представляешь — «люди-лягушки». Наверное, фантастика какая-то типа «Человек-амфибия». Там помнишь, человеку жабры пересадили.

— Погоди ты с жабрами. Тут дело серьезное. Пойдем, наверное, с дедом посоветуемся.

— А ты же хотел этому, как его, Алексею Ильичу, чтобы мы монету показали.

— Ну, давай мне. Я покажу.

Гоша отдал ему монету. Санька уже было направился к Алексею Ильичу, но вдруг Гоша сильно дернул его за рукав. Да Санька уже и сам заметил, что к экскурсоводу направляется их учительница Анжела Львовна вместе с тем рабочим, который ехал с ними в автобусе.