— Пожалуйста, Морская, один, квартира девять. Помолчав несколько секунд, он добавил:

— Третий подъезд. Третий этаж.

Водитель молча кивнул. Изредка салон на мгновение освещался фарами встречных машин, и каждый раз Семен Семеныч тщетно пытался разглядеть лицо таксиста. Но вспышки света были слишком кратковременными, тем бо­лее что, сидя на заднем сиденьи, можно было видеть лишь профиль того, кто находился за рулем. Судя по голосу и крепкой плечистой фигуре, это был мужчина сред­них лет.

— А что у вас с рукой? — неожиданно спросил таксист. Семен Семеныч съежился и крепко прижал к груди перевязанную руку.

«Почему он интересуется? — думал он, хотя понимал, что ответа не получит.— Что это, простое любопытство? Или...»

Вообще-то Горбунков был убежденным атеистом, но сейчас он очень пожалел о том, что не умел молиться, хотя и не надеялся, что это облегчит его положение.

— Так что все-таки стряслось? — переспросил так­сист.— Где вы руку-то поранили?

Как затверженный урок, Семен Семеныч медленно и четко повторил то, чему его учил капитан:

— Поскользнулся. Упал. Закрытый перелом. Потерял сознание. Очнулся — гипс...

Таксист ничего не ответил.

«Подозрительный тип,— подумал Семен Семеныч.— Ведет себя как-то странно».

Снова помолчали.

Очередной вопрос таксиста застал Горбункова врас­плох:

— Вы в самодеятельности участвуете?

— Участвую.

Для убедительности Семен Семеныч кивнул, хотя знал, что таксист не мог этого видеть, так как сидел к нему спиной. О зеркале он не подумал.

Он думал о другом.

«Зачем я ему соврал? Я же не участвую в самодеятель­ности. И что это вообще за вопрос? Причем здесь самодея­тельность? Интересно, почему он спросил? Что-то же за этим кроется... А-а, зубы мне заговаривает! Да, очень подозрительный тип».

Раздался визг тормозов, и машина резко повернула налево. Это вызвало в Семен Семеныче новый приступ паники.

«Почему он свернул? Да еще на полном ходу? Ведь дорога должна идти все время прямо?!»

Таксист и на этот раз угадал его мысли:

— А там ремонт.

— Что? — не понял Семен Семеныч.

— Объезд.

— А-а-а...

Несмотря на то, что еще час назад в небе не было ни единого облака, внезапно начался ливень. Водитель вклю­чил дворники, и Горбунков, наклонившись вперед, внима­тельно следил за дорогой, освещаемой фарами. От мерного покачивания стеклоочистителей у него начала кружиться голова.

Вдруг где-то впереди он увидел высокий белый забор, возле которого суетились две худенькие девичьи фигурки. По-видимому, у них был всего один плащ на двоих, и они держали его на вытянутых руках, раскинув над головами широким тентом. Девушки бросились навстречу машине, махая свободными руками. Семен Семеныч почему-то

об­радовался, в нем затеплилась какая-то неясная надежда. Схватив таксиста за плечо, он крикнул:

— Остановитесь! Давайте возьмем этих девушек! Ви­дите, как они уже вымокли.

Однако таксист ловко вывернул руль, и машина, даже не притормозив, миновала девушек.

— Но почему? — почти взмолился Горбунков.

— Не положено!

— Как это не положено?

— Инструкция,— отрезал таксист.

И снова, в который уже раз за этот вечер, Семена Семеныча затрясло, словно в лихорадке. Он вдруг вспомнил, что где-то во внутреннем кармане пиджака у него лежит пачка

иностранных сигарет, которую он купил в подарок одному из своих сослуживцев. Осторожно нащупав пачку, он достал ее, кое-как распечатал и вытащил сигарету. Только крайнее отчаяние и страх могли заставить некурящего Горбункова это сделать.

«Почему он не взял попутных? — думал он, разминая в дрожащих пальцах сигарету.— Нет, это не таксист! Это бандит!»

Тем временем водитель повернулся на мгновение и бросил мимолетный взгляд на своего пассажира. Сняв правую руку с руля, он полез в карман и, продолжая смотреть на дорогу и управляя левой рукой, правую отвел назад.

Семен Семеныч опустил глаза. Увидев направленный на себя пистолет, он похолодел от ужаса. Вороненая сталь тускло поблескивала в полутьме, грозя в любой момент выпустить огненный сноп, несущий смерть. Итак, терять было больше нечего.

Издав крик ужаса, повинуясь не то охватившему его страху, не то природному чувству самосохранения, Семен Семеныч молниеносно размахнулся тяжеленной рукой, которая почему-то в этот момент оказалась освобожденной от повязки, и нанес ею удар сокрушительной силы, который пришелся как раз по голове таксиста. Взвыв от боли и неожиданности, тот выронил руль, и машину завертело волчком на самом центре безлюдного перекрестка. Однако Семен Семеныча теперь мало тревожила вероятность аварии. Не помня себя, он привстал и навалился всем телом на бандита. А в том, что перед ним сидел бандит, у него больше сомнений не было.

Завязалась борьба не на жизнь, а на смерть. Зажав пытавшемуся что-то кричать таксисту рот ладонью правой руки, Семен Семеныч левой наносил тому все новые удары. И откуда только в смиренном и деликатном Горбункове нашлось столько силы, темперамента и злости? Еще немного — и он убил бы своего обидчика, если бы тот, каким-то неимоверным усилием освободив свой рот, не успел выкрикнуть:

— Семен Семеныч! Меня прислали, чтобы помочь! Я капитан службы госбезопасности!

— Я вам не верю! Не верю! — кричал Горбунков, не в силах остановиться. Правда, удары он теперь наносил не с прежней рьяностью и мощью.

Наконец, Семен Семеныч устал и безвольно откинулся на спинку сиденья.

— давно меня так не отделывали, Семен Семеныч,— миролюбиво сказал капитан, прикладывая носовой платок к подбитой щеке, по которой текла алая струйка крови.— Во многих перепалках мне приходилось бывать, но схватка с вами, пожалуй, запомнится на всю жизнь.

Отдышавшись, Горбунков тихо и почти виновато про­молвил:

— Почему же вы мне сразу не сказали?..

* * *

Дождь все не прекращался. Было уже заполночь, и до­рога почти опустела, лишь изредка мимо с шумом проноси­лись редкие встречные машины, короткими вспышками света наполняя салон автомобиля, в котором, уже мирно беседуя, ехали Горбунков и капитан госбезопасности Неча­ев. Семен Семеныч пересел вперед. Его еще недавно озабо­ченное и растерянное лицо теперь изменилось до неузнава­емости. На губах блуждала виноватая улыбка. Забинто­ванная рука лежала теперь на колене, так как поддержи­вавший ее лоскут белой ткани пришлось отдать капитану, чтобы перевязать израненное лицо. Семен Семеныч сделал это, когда увидел, что носовой платок, насквозь пропи­танный кровью, уже не помогает. Алая струйка упрямо текла из раны под левым глазом капитана, грозя испачкать пиджак. И теперь капитан выглядел довольно смешно и нелепо в этой импровизированной повязке, словно чело­век, страдающий от флюса.

Посокрушавшись над своими необдуманными действия­ми и повздыхав еще какое-то время, Семен Семеныч спросил:

— Так что же мне теперь делать?

Не спуская глаз с дороги, капитан сказал:

— Ничего не нужно делать.

— Но как же...

— Живите, как жили. Сами клюнут.

— Вы думаете?

— Уверен. Они будут следить за вами, а мы — за ними. И как только попытаются снять — мы их возьмем.

Горбунков грустно улыбнулся:

— Да-да, я понимаю. Это что-то вроде живца... Здорово вы придумали... Понимаю, сам рыбак.

— Вот и хорошо,— серьезно сказал капитан, сделав вид, что не понял шутки.

— Они, конечно, предложат большой выкуп,— фанта­зировал Горбунков.— А я еще поторгуюсь.

— Не думаю.

— Почему не думаете?

— А зачем им себя выдавать? Они же уверены, что вы ничего не знаете. Даже не догадываетесь. Они попытаются получить свой товар бесплатно и незаметно для вас.

— Как же можно человеку срезать гипс незаметно?

— Мо-о-жно,— протянул капитан.

— Например?

— Есть разные способы. Я, правда, не знаю, как они будут действовать, но человека можно, во-первых, напоить, усыпить...

— Угу,— понимающе кивнул Горбунков.