Эрлиниэль выбрал альков рядом с женой и долго возился с рычагом. Я стоял и ждал, когда он попросит помочь. Но эльф только бросал на меня сердитые взгляды и пыхтел, пытаясь сдвинуть с места рычажок. Щелк. Красный, взмокший, еле махающий крылышками, но невероятно гордый собой эльф исчез за тяжелой тканью занавеси.

Я восхищенно покачал головой: какие мы гордые, и тоже отгородился от шикарно украшенного зала зала. Спешно скинув грязные штаны и замусоленный донельзя жилет, я с наслаждением погрузился в нежную ароматную воду. На уровне груди закололо, словно обмороженная кожа отозвалась болью на тепло. Тьма, я уже забыл про след.

Тем временем тот под воздействием водички постепенно исчезал, неприятное ощущение покалывания утихло. Я нырнул на глубину, наслаждаясь мягким сопротивлением воды. Усталость таяла, уступая место спокойному равновесию. Сейчас мне казалось, что ничто в мире не способно вывести меня из этого состояния. Я вынырнул и отфыркался. Амулет, который я по неосторожности забыл снять, полоснул меня по плечу рваной стороной.

Я еще не успел испугался непредвиденному сеансу видений, как увидел, что рана стремительно затягивается… вскоре не осталось даже шрама. Осмотрев себя в местах недавних ранений, я тоже не обнаружил ни единого шрама, словно ничего и не происходило.

Обрадовавшись, я схватил себя за ногу — под коленом был очень некрасивый шрам от удара мечом, который я заработал еще в раннем детстве на одном из восстаний. Шрам часто отзывался болью при мышечном напряжении, когда я лазал или прыгал… нет, чуда не произошло. Шрам на месте, значит, действует целебная водичка только на свежие порезы. Ну что ж, и на том спасибо.

Рядом, в небольших выемках на стене обнаружился целый арсенал различных средств для омовения, чем я незамедлительно и воспользовался и через небольшое время сиял чистотой как начищенный кубок из самого лучшего антрацита!

Выкарабкавшись, я закутался в большущий кусок белоснежной толстой и очень мягкой ткани и отжал вверх рычаг.

Похоже, я был единственным, кто поспешил помыться вместо того, чтобы нежиться в целебной ванне. Но обстановка все-таки немного изменилась.

Посреди зала появился изящный невысокий столик с затейливо изогнутыми ножками, на котором находился целый ворох одежды. Действуя по правилу: «кто первый сел на трон, того и корона», я выбрал самые приятные для себя вещи, переворошив все, что принесли.

Выбор мой остановился на темно-фиолетовых брюках из плотной чуть мерцающей ткани, черной полупрозрачной рубахе свободного покроя и фиолетовом же жилете, строго расшитом серебром. Нашлись и мягкие кожаные сапожки черного цвета. Вернувшись в альков, я нашел Сияние в куче грязного тряпья и пристегнул к черному кожаному поясу с серебряной пряжкой: вст теперь костюм мой стал действительно цельным.

Из алькова напротив, с расширенными зрачками и покачиваясь от усталости, вышла Эжона, закутанная с ног до головы в пушистый белый балахон. Словно не видя никого вокруг, девушка подошла к столу, вытянула первое попавшееся платье, прихватила обувку и ушла обратно.

Я хмыкнул, забавные вкусы у драконов. Судя по тому, что я разглядел, это голубое полупрозрачное платье, расшитое серебром, и красные сапожки с золотыми цепями и пряжками.

Я заглянул в альков к Херону, но неугомонный оборотень уже оттуда испарился. Он нашелся в гостевой комнате, где растянулся на мягком ковре во весь рост. Вот тут я откровенно рассмеялся, опираясь об косяк двери, чтобы не упасть.

Первый парень на деревне! Брюки, расшитые золотом, красная рубаха, синий жилет, сплошь усыпанный голубыми драгоценными камнями, белоснежный кафтан на два размера больше мальчугана и все вершили эльфийские зеленые сапоги с длинными загнутыми носами. Херон насупился и запахнул кафтан.

Не в силах больше любоваться этим чудом и держась за ноющий от смеха живот, я пошел в гости к Эрлиниэлю.

— Ты тут как, жив еще, солнце мое? — спросил я, еще хихикая. — Не превратился в рыбу?

— Нет, — буркнул эльф. Он сидел абсолютно голый на белой куче, которой оказалось то самое толстое покрывало.

— Чего не одеваешься? — невинно поинтересовался я. — Любуешься своим богатырским сложением?

Эрлиниэль бросил на меня уничижительный взгляд и отвернулся.

— Ладно, красна девица, выкладывай, — сжалился я над феем.

— Мне чего, голым туда лететь? — закричал эльф, теребя неподъемную для него ткань. — Или в грязное свое рванье обратно облачаться?!

— Да успокойся, — опешил я от такого взрыва, — так бы сразу и сказал. Сейчас чего-нибудь придумаем…

Я вышел и покопался в тряпье, но ничего подходящего найти не мог. Похоже, таких маленьких размеров у дручий не нашлось. Но тут у меня возникла идея. Я, зная любовь эльфа к белому, схватил белые брюки, рубаху, жилет, нашел сапоги из белоснежной кожи и рванул обратно к Эрлиниэлю.

— Доставай свою палку, — приказал я фею, игнорируя его выразительный взгляд на кучу одежды, по объему в несколько раз превышающему его собственный.

Эрлиниэль не спорил и непонятно откуда материализовал палку.

— Так, а теперь вспомни ощущения когда меняешь ипостась, но думай про одежду.

Эльф передернул плечами с раздражением, но я подтолкнул его высочество к куче и тот поднял палочку.

Одежда уменьшилась мгновенно. Вот она была, и вдруг лежит маленький сверток. Я растерянно моргнул, еще не веря в то, что опыт удался.

— Гром! Ты гений! — обрадовано закричал Эрлиниэль, поспешно натягивая одежду. — Но как ты догадался?!

— Просто, — я почесал в мокром еще затылке. — Вспомнил, что когда ты сменил ипостась, брюки остались на тебе, вместо того, чтобы пасть наземь с твоего изрядно исхудавшего тельца. Значит, они тоже подвергаются метаморфозе. Стоило попробовать…

— Конечно, стоило! Я твой должник! — эльф в белом, радостно порхая крылышками, вылетел из алькова, я вышел следом.

Как раз чтобы запечатлеть выход нашей красавицы. Эжона все еще слабо покачивалась, но лично я на это внимания не обратил, поскольку меня привлекло совсем другое. Эльф тоже был поражен, о чем красноречиво свидетельствовала нелицеприятно отвисшая челюсть маленького существа.

Платье оказалось практически прозрачным. Видимо, его полагалось одевать поверх чего-то другого, более плотного… Эжона напоминала эфемерную соблазнительную нимфу: почти призрачная ткань мягко обтекало округлую грудь, ничуть не скрывая, а даже подчеркивая вызов сосков. Книзу от талии платье становилось еще прозрачнее, почти воздушным. Эрлиниэль залился краской, да и я бы тоже… если бы мог. Взгляд медленно опускался все ниже.

И вершили все это сексуальное великолепие задорные красные сапоги с позвякивающими цепями.

Я переглянулся с эльфом. Краснота лица его переросла в багровый оттенок. Я хихикнул, скорее нервно.

И тут эльфа прорвало, он загоготал во все горло, плавно, словно осенний лист, опускаясь на пол. Я тоже не смог больше себя сдерживать и присоединился к фею. Мы в истерике катались по полу, а Эжона наблюдала за нами непонимающим, все еще отстраненным от внешнего мира взглядом. Когда я мог только постанывать от смеха, девушка немного пришла в себя, зрачки перестали быть угрожающе огромными, и посмотрела на меня более осмысленным взглядом.

— С вами все в порядке? — обеспокоено поинтересовалась она.

Вопрос вызвал новый приступ смеха у эльфа, а смог лишь вздохнуть:

— А с тобой?

— А что со мной? — озадачилась дракониха.

— Вот это! — я, красноречиво размахивая руками, показал причину нашей истерики.

Эжона опустила глаза и густо покраснела:

— Отвернитесь! — гневно приказала она.

Я послушно отвернулся, прихватил чуть поуспокоившегося эльфа.

— Сапоги… — слабо простонал он, не в силах больше смеяться. — Вот это сапоги! Драконовские!

— А мне интересно, — я решил, что поразмышлять вслух не помешает, чтобы скрасить неловкую ситуацию, — вот дракон меняет ипостась и становится человеком в одежде. А что происходит с одеждой, когда он становится снова драконом? И откуда она появляется потом? Я раньше думал, что одежда такая же иллюзия, что и человекообразный дракон…