Я напрягся в ожидании. Через пару секунд верзила вылетел наружу и, хватая ртом воздух, побежал на меня. Я приготовил было эхар, но детина подбежал к своим мужикам:

— Генерал свихнулся вроде как, — выдохнул он, вращая глазами. — Говорит, смерть к нему приходила и приказывала уничтожить все войско его… Сам зеленый, обсерелся…

Мужики загалдели, обсуждая, что теперь делать надо. Седой, с короткой бородкой, в сердцах стукнул кулаком по земле:

— Говорил я, нечего этим вельможам на войне делать. Хуже баб, чесслово!

Одобрительный ропот вторил ему.

— Ладно, — обрубил детина. — Схожу к совсем главному, ты жди. Суровый он, не любит ваших… всяких…

Я кивнул, давясь от смеха. Ну вот, можно пройтись по палаткам людского лагеря и вывести из строя всех генералов, которые, как я понял, были набраны в срочном порядке из изнеженных вельмож. Тут лишь таких вот прожженных вояк ничем не напугаешь… ну если бы конечно Эжона перед ними покрасовалась…

Мужики меня приняли, как своего, усадили на жесткое бревно, пытались напичкать какой-то вонючей отравой, убеждая, что это каша с мясом. Я не стал уточнять, гавкало это мясо или мяукало, а просто вежливо отказался от щедрого угощения.

Через какое-то время к нам подошел сухонький старичок еще ниже меня ростом. Седая борода до земли, цепкий взгляд черных глаз, простая одежда. Но как только вояки увидели его, вытянулись в струнки, побросав деревянные плошки на землю. Из мисок слизью вытекало тошнотворное кушанье.

Старик легонько качнул головой, и здоровые мужики в доспехах тихонько разбежались кто куда. Передо мной остался лишь седобородый и знакомый детина виновато маячил у того за спиной.

— Дроу, — смачно прошамкал старик. Несмотря на дряхлость тела, в нем безошибочно угадывалась крепость духа. Это был сильный противник… был бы, если бы владел хоть каплей магии. Но я ясно видел, что человек был напрочь неспособен к ней. — Горный дроу осчастливил нас своим присутствием. Парламентер, говоришь? Не похоже. Дроу никогда раньше не высылали парламентеров… из дроу.

Тьма, и это было правдой. Похоже, старик сталкивался с нашими не раз, и явно не за чарочкой самогонки.

— Верно, — я сам не узнал своего голоса — столько в нем было спокойствия и уверенности, которых во мне не раньше наблюдалось ни на каплю. — Но в другие времена никогда и не было такой ситуации…

— Верно, — в тон мне кивнул старик, — но если бы они выслали — то явно не одного…

— Верно, — я принял игру, стараясь не кривляться, — но зачастую один может добиться большего, чем целая армия.

Старик хмыкнул, как мне показалось, довольно.

— Хорошо, — медленно протянул он. — Я вижу, ты здравомыслящий дроу явно из высокого дома, — я с трудом подавил смех, — и ничуть не пьян, — жесткий взгляд на детину. Тот съежился и по-детски прикусил губу. — К тому же я все равно собирался посылать парламентеров, ибо ситуация не разрешается ни в какую из сторон, а дух армии падает с каждой минутой…

Старик пожевал губы, и грустно добавил:

— Развращаются, не армия, а гнилье одно… а ведь были времена…

Детина деликатно кашлянул за спиной седобородого.

— Да, Гоч, не время, — вздохнул старик и совсем сник.

Я поразился, что люди доверили войну с эльфами подобному старому грибу. Да, несомненно, он был когда-то великим воином… И в армии не видно ни одного мага. Странно все это, да и вельможи… Если только люди не решили попытаться обмануть эльфов и обойти тех с тыла. Глупо с их стороны, неужели многовековая история их ничему так и не научила?

— Ну, так что спросить для вас у эльфов? — задал я наводящий вопрос.

Старичок вернулся из воспоминаний и жестко усмехнулся:

— Когда, наконец, начнем заварушку.

Детина суетился вокруг меня, чем утомил донельзя. Меня обрядили в тяжелые невероятно неудобные доспехи, какие-то соплячки, хихикая, заплели мне волосы, чтобы я смог надеть шлем, потом усадили на коня. И я, бряцая и громыхая всем этим идиотским добром, поехал на свидание с Цвейго. Эскорт из таких же бряцающих болванчиков окружил меня со всех сторон.

Теперь я понял, зачем людям корабль: нас водрузили на это шаткое сооружение, где сотня полуголых гребцов взялась за весла и, обливаясь потом, рвала мышцы, пытаясь перевезти гонцов на другой берег. Да я бы вплавь быстрее добрался… правда, один и без груды железа. Но вся эта ситуация давала мне некий шанс быть неузнанным, а значит, узнать немного больше, прежде чем я расстанусь с жизнью. Ведь против людей эльфы изначально ничего не имели… до конфликта с бреденовцами.

Нас выгрузили на берегу, где обосновались эльфы. Постовые с отвращением и холодной иронией наблюдали за нашим бряцающим отрядом, но движению не препятствовали… до определенного момента. Нам преградили путь лишь маги-лучники, окружив со всех сторон. Я-то знал, что эти стрелы пробивают железо и гораздо толще, чем то, из которого сделаны доспехи и не тешился иллюзорным ощущением безопасности, в отличие от моих спутников.

Навстречу нам вышел сам Цвейго. На непокрытой голове прочно сидел золотой обруч — знак трона. Простая походная одежда, не стесняющая движений, следы усталости на лице.

Я спешился, проклиная людей, их глупость и тех, кто придумал железо вообще и доспехи в частности. Мне показалось, что лошадь, которая несла меня, облегченно вздохнула. Да я бы тоже облегченно вздохнул, милая, если бы с меня все это сняли! Но пока нельзя, конспирация.

— Гром, — устало произнес Цвейго. — Не считай меня совсем уж идиотом.

Я застыл. Ну вот, вся конспирация коню под хвост, а столько мучений! Щелчком я превратил железо в прах под дикое ржание непривычных к магии лошадей. Весь мой эскорт попадал на землю, создавая какофонию звуков.

— Любишь ты приходить эффектно… и уходить тоже не молча, — слабо улыбнулся Цвейго, наблюдая за спектаклем. Эльфы, окружившие нас, стояли с непроницаемыми лицами, но по изменившемуся цвету их лиц я догадался, что бедолаги еле себя сдерживают, чтобы не биться в истерике от хохота. Вот это выдержка!

— Цвейго, — обратился я к Повелителю эльфов. — Вы должны отвести войска. Все это, — я обвел рукой три войска по разные стороны двух рукавов реки, — часть злодейского плана Лайнеса. Я не знаю, чего он добивается, но явно хочет столкнуть между собой все расы. Удивительно, что пока этого избежали подземные и дручии…

— Не мели чушь, — спокойно ответил Повелитель. Холод его глаз стал еще пронзительнее.

— Но это правда, — воскликнул я. — И Нарвэ все наврала… Да, я знаю что она вам говорила, и Лайнес знает, это он её послал. Я не убивал своего отца. Но Лайнес хочет, чтобы вы так думали.

Лицо эльфа оставалось непроницаемым. Я решился:

— Смотрите, — я поднял челку со лба, открывая Око. Впервые за все время на лице Повелителя отразились чувства. Замешательство, страх… — Молния сама вставила мне его в голову. Да, я нашел её. Лайнес каким-то образом запер её в облике драмиса, она сама сказала, что долго жила под гнетом чужих иллюзий, а Лайнес — мастер иллюзий! Я освободил её, она теперь восстанавливает силы в тайнике…

Цвейго не слушал меня. Он в ужасе отступал назад, не отрывая глаз от сверкающего гранями Ока.

— Цвейго, я говорю правду, — взмолился я. — Он пленил вашу дочь!

— Убить, — прошипел Повелитель. — Быстрее, пока он не воспользовался Оком!

Сердце мое упало в унисон с грохотом железа. Бравые вояки сгрудились вокруг меня. Сначала я подумал, что они пытаются искать у меня защиты, но вдруг понял, что их движения вполне вменяемы и поддаются логике. Они меня защищали! Люди пытались закрыть дроу своими телами! Я настолько растерялся, что даже почти забыл, что нас сейчас будут убивать. Это мне вежливо напомнили резкие многочисленные звуки натягиваемой тетивы.

Я взмахнул руками, и нас окружили три защитные сферы. Я чувствовал, что это не остановит стрел, начиненных магией светлых, но хотя бы ненадолго задержит.

Засвистели стрелы, воины инстинктивно сдвинули ряды, зажав меня в капкан железа.