Я не очень торопился подключаться к этому процессу, раздумывая, сколько еще не менее сложных дел нам предстоит.

– Слушай, а дракона в вашем мире можно приручить? – спросил я нашу девушку-фею.

– А зачем их приручать? Они же не животные! – ответила она. – Если он хочет тебе помочь, то помогает. Вот только такое желание у драконов возникает нечасто.

– Неподалеку от Дворца мы с… – тут я прикусил язык. Горный дух же просил меня не говорить о нем! Болтун – находка для шпиона. – Короче, тут неподалеку подбитый дракон валяется. Мы у него волшебную жемчужину вырвали.

– И где она? – с интересом спросила фея.

– Нету, – не стал уточнять я. – Ежели б его отремонтировать, может, он будет пригоден к эксплуатации?

Фея не поняла шутки, но Яо ей сказала несколько слов по-китайски, после чего девушка отрицательно замотала головой:

– Чтобы дракон снова смог летать, ему нужно вернуть его собственную жемчужину.

«А как это сделать, не имея мобильного телефона?» – подумал я. «Где мы сейчас будем искать горного духа?»

Заданная нам задача представлялась все более и более неразрешимой. В обычном мире, с его чудесами техники, вертолетами, Интернетом и мобильной связью, одолеть Тигров было бы не так сложно. Во всяком случае, так мне сейчас казалось. Я бы позвонил горному духу по мобильнику…

Может быть, стоит позволить Тиграм перебраться на янскую сторону Земли, а там уже обрушить на их головы всю мощь Народной Китайской армии?

– Даже не думай, – слегка повернув голову в мою сторону, сказала девушка-фея, с быстротой вязальной машины делавшая узлы на лианах. – Когда Тигры появятся на вашей стороне Земли, они уже будут настолько сильны, что вы не сможете их победить. Тем более обычными человеческими методами.

Так что же, она прочла мои мысли? Возможно, в этом мире вместо мобильников пользуются телепатической связью – а что, гораздо дешевле, тем более, если сравнить с израильскими ценами.

Притащив из дворца скамеечку, я усиленно сел возле кучи лиан, и стал связывать их в сеть, одновременно думая о горном духе и драконьей жемчужине.

Восточная мудрость гласит, что самое трудное – это не думать о белой обезьяне. Но оказалось, что думать о ней постоянно – занятие не менее сложное!

Ритм вязания лиан завораживал, и вскоре я бросил попытки телепатической связи с горным духом, напоследок сформулировав для себя дзенскую мудрость – одинаково трудно как думать о белой обезьяне, так и не думать о ней.

Девушка-фея (с большим трудом мне удалось выяснить, что ее зовут Сюн – в этом мире не слишком охотно называли свои имена) флиртовала отчаянно. Разумеется, по меркам китайского средневековья. Она хлопала меня веером по рукам и по спине, заливаясь хохотом от каждой шутки, и стреляла глазами так, что если бы это выражение имело буквальный смысл, от моего бренного тела остались бы только одни клочья.

Помнится, я уже замечал вам, что китайские девушки далеки от моего представления об идеале женской красоты. Европейский тип гораздо ближе моему сердцу (впрочем, своих взглядов я никому не навязываю). Но тут флирт был настолько откровенным, что я уже стал задумываться, не ответить ли мне на ухаживания…

Мы с Сюн шли по ровной, усаженной невысокими кустами долине иньской стороны Земли в сторону оставленного нами неподалеку от Дворца Бессмертных дракона. После обсуждения (больше напоминавшего птичий базар на Галапагоских островах) девушки-феи все же решили попробовать поднять дракона «на ноги». Связанная нами сеть оказалась неподъемной, а о том, чтобы затащить ее на вершину скалы, нечего было и думать. Осматривать «больного» (вернее, контуженного) отправились мы с Сюн, а остальные занялись приготовлениями во Дворце.

Только мы вышли за ворота (по пути через двор я все время нервно оглядывался, не будет ли нас преследовать Дзяо Дзе, но чудовище, как видно, убралось в свое логово), как фея принялась заигрывать со мной. Через какое-то время я стал задумываться…

«А существует ли Сюн на самом деле? Или она всего лишь плод воображения? Собственно, как и почти все (или все?) в этом мире… И плод чьего воображения? Моего? Так я никогда не думал о китайских волшебницах (знаете, когда живете в Израиле, есть масса других тем для размышления). Или она – результат коллективного сознания китайского народа? И можем ли мы с ней от флирта… перейти к более активным действиям? Будет ли это реальным половым актом – или только воображаемым?»

Тут Сюн так захохотала, что ослабела от смеха, и была вынуждена на несколько секунд опуститься на землю.

– Ты не думай об этом, – махнула она изящной ручкой. – А то ведь с ума сойдешь! Что тебе с того, настоящая я или нет?

Тут она неожиданно ловко ущипнула меня за руку – с вывертом. Больно!

– Ну что?

– Это все равно ничего не доказывает, – заупрямился я. – Во время сеансов гипноза людям внушали, что их прижигают спичкой – так на месте «ожога» (существовавшего только в их воображении) вздувались волдыри!

– Да, но такие чувства, как страх, гнев, радость, тоже существуют только в твоем воображении! А, тем не менее, они для тебя абсолютно реальны! Мало того, когда ты проявляешь эти чувства открыто, в их поле действия попадают и совершенно посторонние люди, которые понятия не имеют, что твое поведение – результат того, что происходит у тебя в голове. А если кто-то на тебя злится, и ты начинаешь испытывать гнев. Так какая тебе разница: я – это результат того, что происходит в мозгу у тебя, или у других людей? В твоем восприятии я ничем не отличаюсь от людей твоей стороны Земли. Я могу тебе сделать очень больно…

С этими словами Сюн снова меня ущипнула, на этот раз за бок, да так, что я аж подпрыгнул.

… – а могу и наоборот!

Тут, грешным делом, у меня в голове появилась одна мысль, которую я успел подумать и загнать в подсознание так быстро, что (надеюсь) Сюн не успела ее зафиксировать. А именно – когда мы вернемся во Дворец, попробовать уединиться с ней в одной из бесчисленных комнат этого сооружения…

Ну не заниматься же этим здесь, среди кустов, в антисанитарных условиях!

Чтобы переменить тему, я начал рассказывать анекдоты, причем фея оказалась очень благодарным слушателем – в Китае большинство русских (а тем более еврейских) анекдотов абсолютно неизвестны.

– Ну, далеко еще? – наконец спросила она.

– Да вроде где-то здесь! Если, конечно, мы не заблудились.

Тут я прислушался. Точно! Впереди послышался звучный, густой голос горного духа, который громко ругался с кем-то по-китайски. Ответов второго не было слышно, поэтому страстная речь обезьяна больше напоминала шекспировский монолог.

Наконец стала видна его могучая фигура, а когда мы подошли, дух повернулся и сказал:

– Ты думаешь, я не почувствовал, что ты меня вызываешь? Или в нашем мире нужны эти… как ты про них думал… «мобильные телефоны»? Идея твоя совершенно идиотская, а пришел я сюда только для того, чтобы ты убедился – ни в каких «мобильных телефонах» не нуждаюсь.

Подойдя поближе, я увидел, что горный дух стоит возле дракона (с облегчением я заметил, что глаза у дракона еще не были выколоты, и вообще обезьян не успел проявить свою где-то зверскую, в глубине души, натуру). Это с драконом дух переругивался, причем несчастный дракон еле ворочал языком, и вообще уже был на последнем издыхании.

Я крикнул валяющемуся на земле монстру:

– Эй, ты нам поможешь, если мы вернем тебе жемчужину?

Сказал я это на русском языке, поскольку уже понял – местные обитатели все равно слушают не звуки языка, а читают то, что происходит у меня в мозгу. Что, кстати, не очень удобно, поскольку обман в этом мире практически невозможен. Поэтому, наверное, в китайских легендах духи забавляются тем, что все время обманывают несчастный народ.

Как я и ожидал, дракон меня понял. С трудом приподняв с земли тяжеленную голову, он ответил низким утробным голосом, срывающимся в инфразвук: