Тем временем птица Пэн уже была на земле. Там, где она спустилась, кустарник вспыхнул, как будто по нему пальнули струей из огнемета. Но птица не взвилась в небо, а продолжила свой путь, горделиво вышагивая промеж кустов, помавая огненным хвостом… Вот уже целая полоса кустарника горит…

Феникс шел медленнее, чем я рассчитывал, но, тем не менее, сверху уже довольно скоро стало видно, как на пути Красного Тигра выстраивается широкая огненная дуга. Пока Тигр этого не замечал – что вообще удивительно для животных, очень чутких к опасности… А может, запах гари забил ему чутье? Он шел вперед, окружаемый пожаром, как огненным колодцем. Феникс же прибавил шагу, и вот уже Тигр, сам того не зная, пробивал огненный радиус к полукругу.

К тому моменту, когда Красный Тигр дошел до границ описанной Фениксом окружности, он оказался в кольце, как фельдмаршал Паулюс под Сталинградом. Гореть там уже было нечему, и стена огня, шествовавшая впереди Тигра, стала тухнуть. Он метнулся в сторону – везде одно и то же. В ярости Тигр метался внутри круга, выжигая кустарник. А Феникс, закончив взятие врага в кольцо, несколько раз приземлился в круге, создав очаги пожара. Это заметил Тигр и яростно рванулся к Фениксу, но тот успел взлететь, и хищник стал яростно кататься среди огня, отчего к небу взмывали огненный столбы. Жар стал нестерпимым, и мы на корабле поднялись на высоту нескольких сот метров. Отсюда особенно хорошо было видно, как круг, в котором мечется Красный Тигр, постепенно теряет зеленый цвет и становится черно-серым.

Феникс взлетел, и стал описывать круги вокруг выгоревшего поля. А уставший Красный Тигр (как я понял, ему все время было необходимо контактировать со стихией огня) лег посреди пожарища и стал кататься по нему, поднимая тучи пепла. Но огня под серым ковром пепла уже практически не было. Тигр измазал всю шкуру сажей (так что если бы его сейчас забить, шкуру пришлось сдавать бы в химчистку), запорошил нос, отчего стал чихать, как гигантская кошка… Все его усилия добраться до чего-нибудь горючего ни к чему не привели, и, в конце концов, Красный Тигр в изнеможении повалился посередине пожарища.

Во Дворце Бессмертных нас ожидала куча новостей. Во-первых, вернулась Сюн (она имела прехитрое выражение лица и задорно блестела глазами – ей не терпелось рассказать о своих приключениях на нашей стороне Земли). Во-вторых, с Перста Яшмового Императора (оборотной стороны Марианской впадины) вернулся совершенно измученный дракон, и теперь монструозной грудой спал в одном из огромных внутренних дворов.

Мне ужасно хотелось узнать, что сумела сделать Сюн из того, что мы с Яо ей поручали, но первым делом нам всем необходимо было помыться. Девушки так вымазались в саже, что больше напоминали негритянок, чем китаянок, да и все остальные выглядели не лучше.

На этот раз нас отвели в простецкую китайскую баню с котлами (не золотыми). Не знаю, зачем Сюн нужно было мыть меня в золотой ванне – может, не наделась на мою потенцию? Зря…

Естественно, мужчины и женщины мылись отдельно. Лейтенант, увидев первичные признаки, отличающие еврея от нееврея, хотел было что-то спросить, но не нашел для этого подходящих английских слов. Я сердито сказал ему:

– Еврейская традиция!

И завернулся полотенцем. Вот ведь нацмены – не знают, что такое обрезание!

После помывки (воспользуюсь этим армейским термином, ибо мыться пришлось вместе с военными) мы переоделись во все чистое (почему, ну почему я не попросил Сюн принести с нашей стороны Земли нормальные человеческие трусы? Моя скромность меня погубит!) и вышли в зал. Там Сюн оживленно беседовала с Яо, а завидев меня, они обе перешли на русский язык.

– Сюн удалось дозвониться до Муна! – первым делом сообщила мне переводчица.

– Погоди, не лишай Сюн возможности рассказать самостоятельно о своих приключениях, – и я подсел к ним на низенький диванчик, обитый красным шелком.

Сначала Сюн пришлось долго добираться до того места, где мы совершили свой переход между мирами – ей не хотелось совершать лишние путешествия по человеческой стороне Земли. Сегодняшнее социалистическое общество не так благоприятно для духов, как императорский Китай.

Когда она пришла в деревню и стала расспрашивать об исчезнувших путешественниках (благоразумно представившись родственницей Яо), ей сообщили, что наши вещи отнесли в управу и заперли под замок. Что, кстати, получилось очень удачно, потому что потом в округе объявилось огромное количество военных, которые прочесали все окрестные леса, но кроме разлагающихся трупов солдат с вынутым из черепной коробки мозгом ничего не нашли.

На наше счастье, вещи «пропавших путешественников» обыскивать не стали, иначе непременно обнаружили бы шпионское оборудование в лице спутникового телефона. А это устройство имеет электронную память, хранящую последние номера, по которым звонили… Короче, если бы выяснилось, что мы звонили Муну – «агенту всех империалистических разведок» – то обратно в Китай уже можно было бы не возвращаться.

Проникнуть в управу (так Сюн называла какую-то местную коммунистическую контору) для нашей феи было парой пустяков – она всего лишь обернулась лисицей…

– Так ты лисица-оборотень? – спросил я ее.

– Вот еще! – обиделась она. – Я фея! Но могу превращаться и в лисиц, и в разных других животных…

Выяснять различия я не стал (кто их разберет, эти китайские мифические существа), а попросту попросил ее продолжить рассказ.

Не без труда ей удалось наладить спутниковый телефон, и дозвониться до Муна.

– Ну, что он сказал? – взволнованно спросила Яо. Мне показалось, что ее больше всего волновало – заплатит ли шеф за вынужденный прогул?

– Мун выслушал меня очень внимательно, – ответила Сюн, – много расспрашивал…

– Как ты думаешь, он тебе поверил? – спросил я.

– Конечно!

Хорошо иметь такого шефа! Жалко, надо было попросить ее позвонить Давиду, редактору нашей газеты «Период», и сказать, что его журналист пропал в мире духов. Интересно, как бы он на это отреагировал? Скорее всего, решил бы, что я вместо выполнения задания загулял в Пекине с китаянками легкого поведения.

– Мун спросил меня, кто я такая, – продолжала Сюн. – И я ему честно ответила, что фея. Тогда он спросил, что, по моему мнению, он должен делать, чтобы вытащить вас из мира духов. Я ему так же честно ответила, что не знаю. Тогда Мун сказал, что сегодня же посоветуется со знатоками китайского колдовства и приложит все усилия, чтобы спасти вас и сорвать заговор Тигров.

– Ну, с Тиграми мы и без него почти что справились. А он ничего не сказал в том смысле, что заплатит сверхурочные… или там боевые?.. Меня предупреждали, что задание может быть опасным – но ведь не настолько же!

– По поводу денег мы с ним не говорили… Хотя он спросил меня, не захочу ли я потом поработать у него…

«Ага», – подумал я, – «показывать чудеса для привлечения легковерных в секту Муна. Но вряд ли Сюн соблазнится на такую работу. Чем он может ее привлечь? Деньгами? Так на оборотной стороне Земли, как я успел убедиться, деньги не играют никакой роли – так же, как на нашей стороне Земли деньги решают все. А вовсе не кадры, как заблуждался товарищ Сталин».

– По крайней мере, хорошо уже то, что Мун знает, где мы, – утешил я пригорюнившуюся Яо. Она, похоже, ожидала от визита девушки-феи на Землю каких-то чудодейственных результатов. – И нам осталось еще только справиться с Белым Тигром…

Я не смог удержаться и скаламбурил:

– Белый Тигр – Черное Ухо.

– Почему «черное ухо»? – удивилась Сюн.

– Его так прозвали за привычку подслушивать!

Хотя я и подозревал, что Белый Тигр – самый опасный из «великолепной четверки» Небесных Тигров, после того, как мы одержали победу над тремя символами сторон света, мне казалось, что мы вот-вот схватим Яшмового Императора за бороду.

Выслушав рассказ Сюн до конца, я сам принялся излагать девушкам, как мы (гордо сказано – вся работа была выполнена птицей Пэн) загнали Красного Тигра в огненный мешок, и как потом на обессилевшего монстра опустился пламенный Феникс, накрыл его своими крыльями… Когда Феникс взлетел, Красного Тигра больше не было.