— Что у нее случилось? — недовольно спросила она, смешно сморщив носик. — В кои-то веки я понадобилась для чего-то, кроме как лечить ваши производственные травмы. И вот…

— Юль, ты ей очень нужна, — перебил ее Павел. — Она там плачет. Только не говори никому.

— Варенька? Плачет? — тихо переспросила Юля. — Ну, это ж… — она передала Павлу черный футляр электронного манометра, который держала в руках, и быстро убежала по коридору.

Павел посмотрел ей вслед, тяжело вздохнул и вошел в скаф-бокс. Лобанов и Лиэлл склонились над переливающимся голубым скафандром.

— Юль, отдай манометр, еще раз попробуем, — не глядя, протянул руку Федор. Павел вложил в его ладонь футляр и присел рядом, с интересом наблюдая за работой спеца по нештатным.

— Юль, найди мне в том шкафчике такое большое… красная рукоятка… — также, не глядя, сказал Лобанов.

Павел не двинулся с места. Лиэлл коротко взглянула на него, и молча улыбнулась.

— Юль, ты меня слышишь? — наконец поднял голову Федор, вздрогнул и даже слегка отшатнулся. — Ну, ты того… — глубокомысленно изрек он. — Предупреждать же надо! А Юлька где?

— Варька вызвала, ей что-то помочь надо, — сказал Павел чистую правду.

— А мне, значит, помочь не надо? — оскорбился Лобанов. — Вот раз ты ее увел, ты и будешь помогать. Сейчас мы пойдем к капсуле, и я покажу тебе, как оттуда все вывернуть, кроме кресла пилота. Будем грузовичок делать. О, — оживился он, — а ведь ты лучше Юльки! Она бы не смогла!

— А вдруг я тоже не смогу, — улыбнулся Павел. — Что тогда будешь делать?

— Тогда я повешусь, — серьезно ответил Федор. — Пошли, сейчас еще Мишка подойдет, его Середа отозвал на пару минут, и вы вдвоем за часик чудненько все вынесете.

Копаныгин подошел не сейчас, а через полчаса, но, тем не менее, вынесли они все даже раньше — минут за сорок. Когда они гордо осматривали полупустую капсулу, подошли и Федор с Лиэлл.

— Ну, вот и молодцы, — Лобанов довольно покивал, оглядывая капсулу. — А мы с Ли тоже молодцы, мы исправили герметизатор в ее скафандре, и он теперь работает, как новенький.

— Он, в общем-то, и был не старенький, — фыркнула Лиэлл. — Просто некоторые специалисты по снятию скафандров…

— Ну, ладно, ладно, — виновато пробормотал Федор и полез внутрь капсулы. — Я ж уже объяснил! Кто ж знал что это он?

— Да я без претензий, — успокоила его Лиэлл, заглядывая в капсулу следом.

Павел наблюдал за ними с большим интересом. Потрясающе спелись. Где-то в глубине сознания возник заглохший, было, внутренний голос, который нудно заныл что-то о мимикрии и осторожности. Почему-то внутренний голос очень напомнил голос Копаныгина. Поэтому Павел от него отмахнулся. Тем более что сам Михаил стоял рядом, вполне мирно объяснял Лиэлл, как пользоваться ремнями безопасности в капсуле, и о мимикрии не вспоминал.

Когда они все закончили с приготовлениями, Федор с Михаилом отправились проверять свои скафандры, потому что до сих пор Лобанов возился только со скафандром Лиэлл. Павел предложил девушке проводить ее до лаборатории, она согласилась, и они, не торопясь, пошли по коридорам. Федор важно заявил, что старт будет через полтора часа, и время на посещение Варвары есть.

Некоторое время они шли молча, потом Лиэлл задумчиво сказала:

— А Федя не такой уж утомительный, когда работает. Даже интересный. Но вначале он меня немного напугал.

— Он может, — лаконично ответил Павел. Развивать тему интересности Лобанова ему почему-то не хотелось. Зато хотелось обсудить кое-что другое. — Ли, а что ты сказала Варе? Она расстроилась.

Лиэлл помолчала.

— Я не сказала ей ничего, что касалось бы вас и вашего полета. Это касается на данный момент только ее. Если она захочет — сама расскажет. Не спрашивай меня, хорошо?

Павел подумал, и решил, что выбора у него особого нет.

— Хорошо, — согласился он. — А можно спросить одну вещь про тебя? Только учти — я спрашиваю не потому, что не верю тебе, а просто мне действительно, очень интересно.

— Можно, — слегка удивилась такому предисловию Лиэлл.

— А почему ты не попросила нас помочь тебе добраться до дома?

— Паша, это было невозможно по двум причинам и нежелательно еще по одной. Во-первых, это слишком далеко, и у вас может элементарно не хватить топлива. Во-вторых, слишком долго, вам совершенно незачем тратить еще пару десятков лет на доставку меня.

— Да? А что насчет ускорения с помощью твоего оборудования? — перебил ее Павел.

— А третья причина? Я просто не хочу домой. Пусть они найдут мой разбитый звездолет и, наконец, отстанут от меня, считая погибшей! — неожиданно резко закончила Лиэлл.

Павел даже остановился.

— Тебя кто-то преследовал? Ты убегала?

Лиэлл натянуто улыбнулась.

— Не волнуйся, все не так серьезно. И да, убегала, и — нет, не гонятся. Это семейные проблемы. Странно, что тебя это заинтересовало.

— Почему странно? — удивился он, продолжив путь в сторону лаборатории.

— Ну, вот Федор меня спрашивал совсем о другом.

Павел поморщился и терпеливо пояснил:

— Я и Федька — две большие разницы, хотя и работаем обычно в паре. Догадываюсь, что его в первую очередь интересовали вопросы вечной молодости и оружие, которым можно разнести планету с такого небольшого звездолета.

— А тебе это неинтересно? — улыбнулась Лиэлл.

— Интересно, конечно. Только у меня, кажется, еще будет время все это спросить. И, кстати, я не уверен, что ты ответишь.

— Не отвечу. До подобных вещей люди должны дойти самостоятельно, и это не моя прихоть, а закон природы, — назидательно сообщила Лиэлл. — Знание, полученное раньше времени, несет вред. Думаю, вы все это понимаете.

— Ладно, я не спрашивал про вечную молодость, — отмахнулся Павел. — Я спрашивал про тебя. Проблема отцов и детей?

— Скорее, проблема братьев и сестер, — серьезно ответила Лиэлл. — Вот, мы уже пришли. Ты бы отдохнул, я дальше сама справлюсь, — улыбнулась она и прошла в лабораторию, оставив Павла у дверей его же каюты.

— Я же не инвалид, у меня просто вахта сегодня! — сказал он вслед, и все-таки, зашел переодеться.

Все, дальше они все прекрасно справятся и без спеца по контактам и демонтажу разведывательных капсул.

Конечно, справились, хотя, когда он встречал ребят на выходе из шлюза, Копаныгин выглядел вконец измотанным. Встретив взгляд Павла, он выразительно провел ладонью по горлу и закатил глаза, кивнув в сторону Лобанова. Ясное дело, Федор всю дорогу упражнялся в остроумии, работая на нового человека. Странно, все-таки, почему сам Павел легко справлялся с этим фейерверком веселья в его лице.

Лиэлл выглядела вполне довольной. Видимо, высадка прошла удачно, и все необходимое они с астероида забрали. Федор тоже улыбался. В руках у него был небольшой ящичек все из того же серебристо-голубого металла. Увидев Павла, он еще шире улыбнулся и вручил ему ящичек.

— Доверяю. Неси к Ли в каюту. Нам еще переодеваться. Все дезинфицировано и очищено, содержимое сертифицировано лично Михал Васильичем.

— Проверено, — устало подтвердил Копаныгин. — Можешь нести.

— Паша, оставь прямо на столе, я потом уберу, спасибо, — улыбнулась Лиэлл и первой прошла мимо растерянного Павла с ящичком в руках.

— Спасибо, — хлопнул его Федор по плечу и прошел за ней.

— Ничего себе, нашли кули-носильщика, — слегка ошарашено сказал Павел Михаилу. Тот махнул рукой.

— Лучше поделись, как ты его выдерживаешь дольше десяти минут? — спросил он и, не дожидаясь ответа, пошел за остальными.

— Я просто сам такой же! — крикнул ему вслед Павел, вздохнул и пошел в жилой отсек.

Мишка парень хороший, но слишком серьезный. На Земле он испытывал повышенное внимание окружающих к своей персоне, потому что был он вундеркиндом с феноменальной зрительной памятью на печатные тексты, а вундеркиндам с детства живется несладко. Как ни странно, «звездной болезнью» он не страдал, хотя все условия для этого присутствовали. Вместо этого он ушел глубоко в себя, и на тех, кто его не знал, производил впечатление угрюмого и молчаливого умника, который открывал рот только для того, чтобы выдать супер-умную мысль или раскритиковать кого-то не столь одаренного. Эмоциям Михаил практически никогда не позволял прорываться наружу, ни на минуту не ослабляя свой внутренний контроль. И только после нескольких лет полета он стал потихоньку раскрываться. Например, хотя они с Катей вошли в экипаж вместе не просто как одноклассники, а как друзья и даже больше, чем просто друзья, с ней он держался едва ли не более жестко, чем со всеми остальными. И лишь после старта с орбиты Варианы стало чувствоваться, что на самом деле Катя — самый близкий и дорогой ему человек на корабле.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: