«Народ должен понять, что эффективность лекарства не зависит от цвета пилюль и что лекарств на свете меньше, чем фармацевтических фирм. Конкуренция между отдельными фирмами – не что иное, как жульничество, и в социалистической стране ей нет места!»

Все кубинцы, стар и млад, с головой окунулись в учебу. Курсы машинописи и стенографии, курсы слесарного дела, курсы агротехники, все ускоренные и краткосрочные, открывались чуть ли не каждый день. И конечно же, курсы ликвидации неграмотности. Звездой телевидения стала столетняя старушка, научившаяся читать.

На набережной Гаваны расставлены были четырехствольные зенитки, у подъездов учреждений строились брустверы из мешков с песком, по ночам город погружался в затемнение. Ждали вторжения. В генштабе Кубы обсуждался вопрос, не перебраться ли Фиделю Кастро в укрепленное место в горах…

Первый вторник после первого понедельника ноября в США принес победу Джону Кеннеди. В Гаване помнили, что это Кеннеди в ходе предвыборной борьбы настаивал на том, что США не могут потерпеть социалистическую революцию в 160 километрах от своих берегов (на что Фидель Кастро остроумно заметил: «Так пусть переедут!»), а Никсон объявлял эти декларации неправильными и безответственными.

План высадки кубинских оппозиционеров был уже одобрен Комитетом начальников штабов Соединенных Штатов и под кодовым названием «Плутон» принят к исполнению, так что Кеннеди не мог ничего изменить. Ровно в полночь 16 апреля семь десантных и транспортных кораблей ВМФ США подошли к кубинскому берегу на юге провинции Лас-Вильяс, и наемники, общим числом около тысячи человек (не считая парашютного десанта, который был сброшен позднее), стали высаживаться на берег. Участникам экспедиции было объявлено, что Пятый флот и бомбардировочная авиация США в нужный момент придут к ним на помощь. Высадка прошла без осложнений, на берегу оказалась отлично вооруженная бригада, в распоряжении которой имелись мортиры, безоткатные пушки, пять танков М-1 и десять броневиков. Бригаде предстояло взять ближний аэродром, чтобы использовать его для переброски подкреплений и снабжения.

Однако события развивались иначе. Освободительная армия встретила на кубинском берегу ожесточенное сопротивление, парашютный десант не сумел пробиться к основной группе, самолеты Фиделя Кастро потопили четыре десантных корабля, и к концу дня Фидель Кастро подтянул к району вторжения танки. Танки были наши, советские, Т-34. Освободительная армия оказалась притиснутой к берегу и продержалась меньше трех суток. Не оправдались и расчеты на обещанное Джону Кеннеди восстание в Гаване: активисты квартальных КЗР, заблаговременно отметившие адреса всех подозрительных соседей, сразу же после сообщения о начале высадки приняли «превентивные меры безопасности».

На Кубе к тому времени окончательно сложился триумвират вождей: братья Кастро и Че Гевара (четвертый, любимец нации Камило Сьенфуэгос, погиб при загадочных обстоятельствах в авиакатастрофе во время мятежа Уберта Матоса). «Если Фидель – это сердце революции, то Рауль – ее рука, а Че Гевара – ее голова». Их популярность была примерно равной, хотя пальма первенства, безусловно, оставалась за Фиделем Кастро – с его влиянием на массы людей. Но и Че был обласкан кубинским народом. «Все девушки Латинской Америки влюблены в Че, – с восторгом пишет французская журналистка. – Он очень красив: бледное романтическое лицо с большими черными глазами и маленькой взъерошенной бородкой! Че – самый левый из всех революционеров!»

Карибский кризис

В мае 1962 года Никита Хрущев в узком кругу впервые высказал мысль о том, что было бы неплохо установить на Кубе ядерные ракеты. В начале июня в Гавану под чужим именем прибыл главнокомандующий Ракетными войсками стратегического назначения СССР, и на его вопрос о возможности такого шага Фидель Кастро дал положительный ответ. Соответствующее секретное соглашение было проработано в конце июня, когда в Москве находился Рауль Кастро. А в середине июля ракеты и обслуживающий персонал уже начали прибывать на Кубу. Это были Р-12 и Р-14 с дальностью действия от двух до четырех тысяч километров, способные донести ядерные боеголовки до столицы любого штата США – за исключением северо-западного угла. В августе проект соглашения был передан Фиделю Кастро, который внес в него свои мотивировки. Предполагалось, что соглашение будет подписано и обнародовано в ноябре, когда на Кубу прибудет с визитом Никита Хрущев.

Че Гевара также внес посильный вклад в подготовку к этому волнующему событию. 27 августа он прибыл в Москву, видимо, для того, чтобы обсудить с Хрущевым вставки, сделанные Фиделем Кастро, и придать тексту соглашения окончательный характер. Ввиду особой секретности дела, в тайну которого не были посвящены даже дипломаты, официально сообщалось, что Че Гевара будет вести переговоры о строительстве на Кубе металлургического комбината.

У Хрущева имелись собственные мотивы: ракеты на Кубе – это было первой заявкой на военное равенство. Хрущев полагал, что, помимо стратегического выигрыша, размещение ракет принесет пользу и Кубе: при таком раскладе Кеннеди не решится на вторжение. Мысль о том, не получится ли как раз наоборот, что ракеты спровоцируют Кеннеди на непредсказуемые деяния, в голову не приходила.

Визит Че Гевары в Советский Союз был использован нами и Кубой для того, чтобы дать первый звонок и предупредить оппонента и мировую общественность о предстоящих важных событиях. В коммюнике после нескольких фраз о металлургии было написано: «… состоялся обмен мнениями в связи с угрозами агрессивных империалистических кругов в отношении Кубы. Правительство Кубы ввиду этих угроз обратилось к советскому правительству с просьбой об оказании помощи вооружением и соответствующими техническими специалистами для обучения кубинских военнослужащих. Советское правительство с пониманием отнеслось к этой просьбе правительства Кубы, и по данному вопросу была достигнута договоренность…»

Четыре десятка ракет уже поступили на Кубу продолжали прибывать наши ракетчики, общее число которых должно было составить сорок тысяч человек.

После коммюнике, не зная еще о ракетах, американцы занервничали. Видимо, мысль о ракетах кого-то в Соединенных Штатах посетила, потому что ТАСС авторитетно разъясняет: «Советскому Союзу не требуется перемещать в какие-то другие страны имеющиеся у него средства для отражения агрессии, для ответного удара… Советский Союз располагает настолько мощными ракетоносителями этих ядерных зарядов, что нет нужды искать места для их размещения где-то за пределами СССР».

Кеннеди ответил резко и раздраженно: «Если США когда-либо сочтут необходимым предпринять военную акцию против коммунизма на Кубе, то никакое поставленное коммунистами оружие и никакие их технические советники не смогут ни отсрочить эту акцию, ни предотвратить».

14 октября американский самолет У-2, пролетая на большой высоте над Кубой, произвел аэрофотосъемку, и 16 октября на стол президента Кеннеди легли фотографии советских Р-12 и Р-14, еще, правда, не развернутых на боевых позициях. Сообщение привело Кеннеди в ярость – и не только потому, что военная угроза оказалась у самого порога Соединенных Штатов, которые давно от этого отвыкли. Президент был оскорблен тем, что ракеты ввезены тайно, без какого бы то ни было оповещения, а ведь он до последнего дня пытался сбить накал страстей, уверяя, что военные усилия русских на Кубе преувеличены.

С великим трудом совместными усилиями международной дипломатии удалось избежать третьей мировой войны.

В Белом доме было получено послание Хрущева: «Находящиеся на Кубе средства, о которых Вы говорите и которые, как Вы заявляете, Вас беспокоят, находятся в руках советских офицеров, поэтому какое-либо случайное использование их во вред США исключено…» Хрущев предлагал мировую: он в течение двух-трех недель вывозит с Кубы «те средства, которые Вы считаете наступательными», а США удаляют свои аналогичные средства из Турции.