— Лялька моя!

Нюрка схватила куклу, обцеловала её и спрятала за пазуху — ночь была холодная, как бы не простудилась ещё! И, уже совершенно успокоенная, дала себя закутать в ватник, покачать, как маленькую, и уложить в соломенный стожок.

— Мы к папке когда поедем?

— Проснёшься утром, тогда и поговорим. Спи!

В чёрном небе закружились звёздные светлячки. Они мигали, опускались всё ниже, плясали и гасли один за другим.

Так и не услышала Нюрка, как мать ушла в поле, где её поджидал нетерпеливый трактор.

Валерка лежал в постели и читал книжку. В избу вошла мать.

— О жаворонке не слыхал? — спросила она.

Валерка не шелохнулся. Он дочитал страницу, перевернул следующую и только тогда поднял голову.

— О каком ещё жаворонке?

— А я думала, оглох. Обыкновенном! На силосной яме объявился.

— Брехня! — уверенно сказал Валерка и снова уткнулся в книжку.

— Сама не видела, а девушки говорят. Я и подумала: может, тебе интересно.

— Брешут твои девушки, — отрезал Валерка. — Зима сейчас, какие жаворонки?

— Учёная ты у меня голова! — усмехнулась мать, — Однако с постели слазь. Небось не завтракал ещё?

Валерка наспех помылся и сел к столу. И ел, продолжая читать, но о чём читал — не соображал. Всё это враки насчёт жаворонка, решил он, но в то же время колебался: с чего бы это врать? А если правда? Вдруг на самом деле жаворонок прилетел? Может, в климате что-то изменилось? Сейчас ведь всё меняется.

Валерка захлопнул книжку, накинул пальто и побежал к Варьке, своей приятельнице, — новость с ней обсудить. «Эх, сейчас удивится!»— подумал и шибче припустил.

Дома Варька была не одна. За столом сидела и строчила на швейной машинке Сонька Гущина, первая мастерица среди девчонок, худущая и нескладная, как коза. Её и дразнили «козой», но она не обижалась, потому что знала: всё равно к ней прибегут, если чего понадобится шить. Поглощённые работой, девочки не сразу заметили, как вошёл Валерка. Он потоптался у порога и грохнул кулаком о пустое ведро.

— Ой, кто это? — обернулась Варька. — Ты, Валерик?

Она подлетела к нему и стала стягивать пальто.

— Некогда мне с вами! — оттолкнул он её, — На силосной яме жаворонок объявился!

Выпалил одним духом и уставился на Варьку: удивится ли? Но Варька махнула рукой и снова вцепилась в пальто.

— Полезай на печку, погрейся, пока мы фестончики закончим, а потом я тебя чем-нито покормлю!

Валерке стало досадно — не удивилась! Он покорно дал стянуть с себя пальто, сбросил валенки и полез на печку, где сушились яблоки и дремал на овчине чёрный кот. Разлёгся на горячих кирпичах и стал думать о жаворонке. Почему отбился от своих? Как устроился на ферме? Что ест-пьёт? Дотянет ли до весны? А то ведь скоро ручьи загремят, с юга прилетят птицы, кинется он к ним, а те его взашей погонят: пошёл от нас, приблудыш!

Долго Валерка думал о жаворонке, потом вдруг вспомнил про угощение и почувствовал голод.

— Ну давай чего обещала! — напомнил он.

— Счас!

Варька достала ухватом чугунок из печи, из сеней принесла запотевший кувшин. Снял Валерка крышку с чугунка, заглянул в кувшин: вкуснота! От картофелин пар валит, на молоке коричневая корочка сморщилась.

Наелся Валерка так, что дышать тяжело. Распустил поясок, снова взобрался на печку, лежал на тёплой овчине и думал о Варьке: заботливая. И пошутить с ней можно. Хозяйственная. Да ещё какая! Пока мать на ферме, сама всё приготовит, даже тесто ставить умеет. А сейчас надумала себя обшивать-одевать, у Соньки выучилась. В школе, правда, слабо тянула, ну а он, Валерка, на что? Завсегда поможет.

Так хорошо раздумался о Варьке, что совсем забыл, зачем пришёл. Стал он дремать, а тут вдруг слышит: девочки шепчутся. Не поймёшь: обсуждают что-то или ругаются. Прислушался — и спать расхотелось.

— Он за меня всё сделает, — шептала Варька. — Что ни скажу, всё сделает.

— И с дерева спрыгнет?

— И с дерева спрыгнет. Только за тебя не спрыгнет, а за меня спрыгнет.

— Это почему же?

— А потому что он мне суженый.

— Как это? — не поняла Сонька.

— А так — жених.

Сонька с опаской уставилась на печку.

— Жених, говоришь, а сама не жалеешь: а вдруг упадёт и ногу сломает?

— Что ж он — дурак, чтоб прыгать по-глупому? Он ловкий, — заверила Варька, — И за меня что хошь… даже… это самое… жаворонка поймает!

— Ой, что надумала! Какого ещё жаворонка?

— Ну, того самого, который на яме…

Варька оставила шитьё, взобралась на лежанку и задышала Валерке в лицо.

— Валер, а Валерик, — вкрадчиво сказала она, — а ты мне жаворонка принесёшь?

— Это какого?

— Ну, о котором говорил…

— Это можно, — солидно согласился Валерка и подумал о Варьке приятно: «Ишь ведь, слыхала!»

— Небось и жаворонка никакого нету, — надула губы Сонька. — Мало ли чего наболтают!

— Вот сама и болтаешь, как сорока на заборе! — разозлился Валерка.

Он скатился с печки, накинул пальто и побежал на ферму.

Над скотным двором поднимался пар, разогревали горящей паклей трактор, скотницы разносили корм. А за силосной ямой на кучке соломы сидела птичка. Только жаворонок ли? Может, воробей? Нет, воробей — тот без хохолка, да и помельче. Жаворонок! Точно! И, видно, неплохо жилось ему здесь — вертел хохлатой головой, блестел сытыми глазками и пускал из клюва струйку пара, будто цигарку курил. И на мороз никакого внимания — шубка на нём перьевая с подпушкой. И людей и скота не боится — привык! Ох и получит Сонька лупцовку! Правда, некрепко, всё же девчонка…

Валерка вытер отсыревший нос, снял шапку и стал обходить жаворонка с тыла. Пристроился сзади, постоял не дыша, прикинул, как ловчее прикрыть, шваркнул носом — и прыг! Попался, голубчик!

Валерка осторожно приподнял шапку, заглянул под неё, а там — никого. Жаворонок стоял поодаль и озорно посматривал на него: что, поймал? Держи карман шире!

— Ты чего здесь безобразишь? — закричала девушка, катившая тачку. — Зачем птичку гоняешь?

Валерка спрятал озябшие руки в карманы и для вида пошёл прочь, но, как только девушка скрылась, вернулся обратно и со зла запустил в птичку мёрзлым комком. Жаворонок взлетел, покружился над ямой и провалился в клубы пара. Был — и нет его!

«Ну теперь от меня не спрячешься!» — подумал Валерка, сел на край ямы и свалился вниз. Метра два пролетел, шмякнулся на мягкий кукурузный силос и чихнул от уксусного духа. И сразу же нашарил рукою что-то пушистое. Поднёс к глазам: ух ты, жаворонок! Но что это с ним?! Крылышки смяты, клюв раскрыт, гребешок свалился набок. Валерка зажмурился, чувствуя, как прыгает сердечко под нежным пушком: тук-тук, тук-тук! Живой! И заранее ликовал, представляя, как ахнет Варька, когда он вручит ей подарок! Ох и посмеются они над Сонькой!

Валерка спрятал птицу за пазуху и полез по лесенке наверх. У самой бровки огляделся — нет ли кого? — и выбрался наружу. Он продышался от кислого духа, неслышно проскочил мимо скотниц и зашагал как ни в чём не бывало.

Вся деревня сверкала, как игрушечная, дым из труб валил столбом, снежная благодать вокруг. Валерка дышал полной грудью, щурился от солнечной синевы и осторожно трогал рубаху. Варькин жаворонок шевелился, щекотал живот, нежно царапался, словно бы просился на волю.

И вдруг кто-то рядом тирликнул. Валерка огляделся — нет никого. Прислушался к запазухе — не оттуда ли звук? Нет, не оттуда. Поднял голову и увидел ещё одного жаворонка — он завис над ним и жалобно кричал.

— Кыш! — замахал Валерка рукой. — Кыш!

Но жаворонок не улетал. Он опускался, чуть не касаясь Валеркиной головы, и снова поднимался — и не переставал кричать. Откуда он здесь? И что привело его сюда? И тогда вдруг Валерка подумал: а вдруг это друг той самой птицы, что сидела у него под рубашкой? Может, суженый её? И не кружил ли, чтобы спасти свою подружку? Но почему же они вместе не улетели на юг?