— Что значит, рассказал родителям? — я недоуменно посмотрел на Родьку, мы тихим шагом возвращаемся из школы — Вот, бля! А ты отчаянный! И что родители?

— Ну, отец назвал извращенцем и ушёл из семьи. А мама хочет с тобой познакомиться.

— Как познакомиться? — что-то я сегодня откровенно туплю. — Это ты меня, что? Как девушку маме представлять будешь? А если я ей не понравлюсь?

— Ты не можешь не нравиться, — отрезал Родька. — Так что сейчас мы идём ко мне.

— Подожди, — я схватил Родю за руку. — Наверное, цветов надо купить? И конфет. Не могу же я запереться в гости с пустыми руками.

Мы заходим в цветочный магазин, и продавщица, увидев нас, начинает улыбаться:

— Что, мальчики решили очередной кактус купить? У нас привоз. Семь разных видов.

— Да нет! — я смущённо отвожу глаза. — В этот раз нам нужны... Кстати, Родька, а какие цветы нравятся твоей маме?

— Лилии.

— Ага! Значит, нам нужны лилии.

Через полчаса с букетом и коробкой конфет мы уже стояли перед дверью Родькиной квартиры. И я чувствовал, как подкашиваются коленки.

— Родь, а можно я не пойду? Скажешь маме, что я уехал в Гималаи, спасать популяцию тамошних медведей.

— Да не трясись ты так. У меня реально классная мама! — Родька улыбнулся и решительно нажал на звонок.

Я глубоко вздохнул. Страшно-то как. А вот интересно кто для меня Родькина мама? Свекровь что ли? От таких мыслей нервно хихикнул, и именно в это время открылась дверь.

Перед нами стояла невысокая миниатюрная женщина с голубыми глазами и приятной улыбкой.

— Здравствуйте, мальчики! Ты, наверное, Олежик? — она ласково посмотрела на меня. А я, смутившись, улыбнулся, сунул ей цветы с конфетами и спрятался за Родьку. Женщина весело засмеялась.

— Родя, я тебя понимаю. Он очень ми...

— Мама! — голос моего парня стал предостерегающим. — Не вздумай ляпнуть, что он миленький. Он терпеть этого не может.

Вообще обед прошёл в тёплой дружеской атмосфере. Раиса Юрьевна оказалась очень доброй и понимающей женщиной. С ней было очень легко общаться. Вот только её нового друга мы так и не увидели, он позвонил и сказал, что не сможет сегодня прийти.

Уже ближе к вечеру мы с Родькой пошли ко мне. Маринки с Мишкой не оказалось дома, только записка на холодильнике. Мол, уехали областной центр в клуб, будем не раньше двух. Еда в холодильнике. Из всего написанного меня особо порадовало: будем не раньше двух.

Не успели раздеться, раздался звонок. И кого принесла нелёгкая? Я побежал открывать и так и замер на пороге с открытым ртом. Там стояли Леон и Женька. Леон подтолкнул Титова в спину:

— Проходи, чего застыл. Лапусик, — это уже мне. — Зови Родьку. У нас к вам разговор.

Родька, увидев гостей, тоже слегка опешил:

— Ну, — Леон выжидательно уставился на Женьку.

Тот откашлялся и начал:

— Короче так. Ванилька, прости меня, пожалуйста. Я честное слово не знаю, что на меня нашло. Мне очень жаль, — не знаю почему, но мне показалось, что говорит он искренне.

— Ладно, прощаю.

— А у тебя, — Титов уставился на Родьку, — я прощения просить не буду даже под страхом смертной казни, — Леон тяжело вздохнул, но говорить ничего не стал, а Женька продолжил.

— Тем не менее, я тебе обещаю, что про вас никто не узнает. По крайней мере, от меня. Вот так.

— Знаешь, Жень. Мне очень жаль, что между нами всё так сложилось, — Родькин голос был наполнен печалью. — Я только надеюсь, что когда-нибудь мы сможем общаться, как братья.

Женька сверкнул глазами:

— Кто знает. Может быть. Когда-нибудь, — он повернулся к Леону: — Ты доволен? Мы можем идти?

— Что ж, идём. Парни, передайте Мишке с Маринкой, что я уехал в Москву. И всего вам хорошего.

Я закрыл дверь и потрясённо посмотрел на Родиона.

— И что? Мы можем дышать спокойно?

— Я думаю, да! Хотя, знаешь, одуванчик, мне уже безразлично узнает кто про нас или нет. Лерка узнала и восприняла нормально. Мама тоже. Твоя сестра и друг по этому поводу тоже не парились. А остальные... Да какое мне, собственно, до них дело?

— Ну да! Никакого. Правда есть один человек, которому всё-таки придётся сказать и это пугает до чёртиков. — Родя вопросительно посмотрел на меня. — Это моя мама.

Глава 36

Родион.

Проводив Леона и Женьку до автостанции (Леон меня об этом попросил), я вернулся к Олегу домой и застал его в комнате. Он сидел на кровати в обнимку с подушкой и чему-то мечтательно улыбался.

— О чём думаешь? — осторожно опустился рядом с ним.

— Да так. Ни о чём и обо всём.

— Философствуешь? — я осторожно потянул его за руку и усадил к себе на колени.

Он отрицательно покачал головой и прижался ко мне, положив голову на моё плечо. Я запустил руку в его волосы, нежно перебирая короткие прядки. До сих пор не могу понять, как же я умудрился полюбить с такой силой. Когда мне говорили про любовь, я смеялся. Любви не существует, и я был в этом твёрдо уверен. Пока не встретил его: ангела с небесными глазами. И этот ангел теперь в моих руках.

— Не оставляй меня, пожалуйста, — еле расслышал тихий шёпот Олега. — Когда ты ушёл, оставив меня там, в гараже, я думал, что умру. Нет, я умер. Мне вдруг стало всё равно, что со мной будет дальше. Я знал только одно, что не смогу без тебя жить.

Я напрягся, его слова как раскалённые иглы впились в сердце. Оторвав его голову от своего плеча и взяв за подбородок, заставил Олега посмотреть мне в глаза.

— Я больше никогда не сделаю тебе больно. Ты веришь мне? — он внимательно посмотрел в мои глаза и кивнул. — Только, пожалуйста, больше ничего не скрывай от меня.

— Не буду, больше не буду. Миша сказал, что любовь — это, прежде всего, доверие.

— Он прав, одуванчик. Прав, — я наклонился и поцеловал Олежку, нежно и ласково. Он доверчиво раскрылся мне навстречу, впуская мой язык в жаркую глубину своего рта, переплетая свой язык с моим. Я оторвался от него, только тогда, когда не стало хватать воздуха. Олег посмотрел на меня слегка затуманенным взором, его пальцы стали расстёгивать пуговицы на моей рубашке. Я не мешал и не помогал ему. Мне вдруг стало интересно, насколько далеко он сможет зайти по собственной инициативе. Блаженно закрыл глаза и откинулся спиной на прохладную стену. Через минуту почувствовал, как горячие ладони легли мне на грудь и плавно заскользили вниз. Его ласковые прикосновения доставляли незабываемое удовольствие, заставляя мою кожу гореть в местах, где он касался меня. Я не открывал глаз, наслаждаясь каждым его движением. Вскоре к рукам добавились губы. Он просто впился в мою шею в том месте, где в такт сердцу билась синяя жилка. Я не выдержал и прижал его к себе, с удивлением обнаружив, что на нём нет футболки. Когда только успел? Наши тела соприкоснулись, я каждой клеточкой чувствовал жар, исходящий от него. От запаха его кожи начала кружиться голова. Тёплое ласковое море и лёгкий бриз несущий запах морской соли. Олег, наконец, стянул с меня рубашку и подушечками пальцев начал гладить мою спину. Его губы нашли мои, он нежно провёл по ним языком, и внутри меня как будто рухнула плотина. Я больше не мог сдерживать страсть, которая бушевала и искала выход. Я одним рывком поднялся, ставя одуванчика на пол, и, расстегнув молнию и пуговицу на его джинсах, стянул с него мешающую мне одежду. Сразу бросилось в глаза то, насколько он возбуждён. Избавившись и от своих джинс тоже, снова притянул его к себе , покрывая поцелуями его грудь, лаская языком набухшие и ставшие твёрдыми соски. Сейчас у меня было только одно желание: оказаться внутри него, почувствовать его жаркую глубину. Опрокинув его на кровать, прижал всем телом, продолжая целовать. Моя возбуждённая плоть соприкоснулась с его и мы одновременно застонали. Олег осторожно стал тереться об меня:

— Пожалуйста, Родя, пожалуйста. Я больше не могу терпеть... — можно подумать, я мог. Из джинс валяющихся на полу вытащил тюбик со смазкой (подарок Леона, нужно будет сказать ему спасибо), смазал свой член и, закинув ноги Олега себе на плечи, начал осторожно входить в него, с каждым толчком погружаясь в него всё глубже и глубже. Он застонал и прикусил губу, а я, обхватив рукой его возбуждённую плоть начал нежно гладить в такт своим движениям. Войдя в Олежку полностью, остановился, давая возможность привыкнуть к ощущению заполненности и через секунду почувствовал, что он сам двинулся мне на встречу. Приподняв его ягодицы, начал двигаться размеренно и резко, каждым движением задевая его простату и заставляя выгибаться и стонать от наслаждения. Он такой горячий и страстный. И мой, только мой. Никому его не отдам. Наши движения всё ускорялись, Олег уже не стонал, а кричал от удовольствия.