«Бесси Мей, а ты уверена, что Ники Хилтон — это тот, кто тебе нужен?»

Элизабет поклялась, что уверена, причем настолько, что для сомнений просто не остается места.

ГЛАВА 5

Сара Тейлор не верила собственным глазам — она шла по роскошному, в шестьдесят четыре комнаты, особняку Конрада Хилтона в районе Бельэйр. Слуги в смокингах, словно одуванчики после весеннего дождя, вырастали прямо из-под земли. На каждом шагу раскланивались лакеи, а из шестнадцати спален-«люксов» то и дело выбегали одетые в форменные платья горничные. В доме было двадцать шесть ванных комнат, четыре лифта для подачи кушаний из кухни в столовую, пять кухонь, пять баров с напитками и двенадцать каминов, отделанных мрамором двенадцати различных оттенков.

«И каждая дверная ручка, каждый кран в этом доме покрыты четырнадцатикаратным золотом», — докладывала Сара приятельнице. Фрэнсис Тейлор находился под не меньшим впечатлением от старинных бронзовых статуй работы индийских мастеров четырнадцатого века, которые украшали собой вестибюль, от китайских ваз эпохи Минь в фойе и французских полотен восемнадцатого века в гостиной.

Элизабет невольно ахнула, увидев главную спальню с ее обтянутыми золотым шелком стенами, золотыми покрывалами и шторами, золотистым кашемировым ковром на полу и камином из зеленоватого итальянского мрамора.

«Ой, Ники, — прошептала она. — Я своим глазам не верю — какая дивная красота!»

Двадцатитрехлетний Кондрад Николсон Хилтон, сын председателя корпорации отелей «Хилтон», пригласил невесту и ее родителей на обед в дом отца. Он провез их по Белладжо-Роуд, затем через чугунные ворота в свои владения, по подъездной дорожке мимо бронзовых фонтанов, стройных сосен и дорических колонн. Было слишком темно, и гости не смогли рассмотреть розарий, где росли пять сотен розовых кустов, однако жених указал на корт для игры в бадминтон, бассейн и теннисный корт, которые на ночь освещались. Хилтон-младший пояснил, что ему потребовалось бы два часа, чтобы провести гостей по всему дому и прилегающему к нему участку размером в восемь с четвертью акров, поэтому, как выразилась Сара, он лишь «пробежался по главным достопримечательностям».Конрад Хилтон-старший, чье богатство, по самым осторожным оценкам, достигало 125 миллионов долларов, в то время когда даже миллион уже считался состоянием, приобрел этот «просторный трехэтажный выставочный павильон» в 1949 году за 250 тысяч долларов. В 1980 году он был выставлен на продажу за 15 миллионов, подтвердив тем самым заявление магната, что это не только приятное место для отдыха и развлечений, но и отличное вложение денег.

Лишь Уильям Рэндольф Херст в своем замке у Сан-Симеона, в двухстах милях отсюда вдоль калифорнийского побережья, мог принимать у себя гостей с неменьшим шиком.

Ники встречался с Элизабет на протяжении всей осени 1949 года, после того как их познакомил Пит Фриман. Встреча состоялась на студии «Парамаунт».

«Мы сразу понравились друг другу, хотя это и не назовешь любовью с первого взгляда, — вспоминала Элизабет. — Ник пригласил меня в кино. Затем мы обнаружили, что оба любим танцевать. Мы встречались довольно часто — на пляже, устраивали вечеринки с нашей компанией. Ну и вскоре я поняла, что впервые по-настоящему влюбилась».

Как наследник хилтоновского состояния, Ники был бы именно тем зятем, о каком только могла мечтать Сара Тейлор. Она с замиранием сердца ждала очередного приглашения в «дом Конни», как она теперь называла дворец в Бельэйр, и с наслаждением предавалась красивой жизни в ночных клубах вроде «Мокамбо», куда Конрад Хилтон нередко приглашал Тейлоров.

Гостиничный магнат вовсе не принадлежал к числу избранной американской публики, чьи капиталы передавались из поколение в поколение через надежные вложения в банки, акции, землю. Техасец Конрад Хилтон выбился, что называется, из грязи в князи, благодаря собственной сметке, трудолюбию и удаче, и, став миллионером, искренне полагал, что деньги для того и существуют, чтобы их тратить.

Сара по достоинству оценила его экстравагантность. Что касается Элизабет — та млела от подарков, которыми ее осыпал Ники. Сначала это были бриллиантовые с жемчугом серьги, подаренные на Рождество. За ними последовали грампластинки, кашемировые свитера, набор клюшек для гольфа, поездка на озеро Эрроухед и, наконец, кольцо с бриллиантом размером в пять карат к помолвке и второе, платиновое, с бриллиантами, за 10 тысяч долларов — к свадьбе.

«Когда Ники и Элизабет обручились, больше всех радовалась Сара Тейлор, — вспоминала Хелен Роуз, главный модельер «МГМ». — Фрэнсис все еще сомневался. Элизабет не исполнилось и двадцати, и у нес не было никакого жизненного опыта. Ники, которому в ту пору исполнилось двадцать три, вырос, не ведая ни в чем отказа. Отец в нем души не чаял, и неудивительно, что парень был сильно избалован.

На богатого, щедрого отца особое впечатление произвел тот факт, как ловко зарабатывает на жизнь его будущая сноха».

«Конни постоянно хвастался, что Элизабет зарабатывает на «МГМ» две тысячи долларов в неделю и по три тысячи долларов за каждое выступление по радио, — вспоминала За За Габор, вторая жена Конрада Хилтона. — Еще бы, ведь единственное, что его интересовало — это как делать деньги!»После развода с За За Габор Конрад Хилтон начал ухаживать за Энн Миллер, танцовщицей с «МГМ». Именно она была с ним в тот вечер, когда Ники объявил, что женится на Элизабет.

«Конни, разумеется, был в восторге от того, что у него будет такая красавица-сноха, — рассказывала Энн Миллер. — Возможно, он даже немного ревновал. Зная его слабость к хорошеньким девушкам, осмелюсь утверждать, что у него наверняка мелькнула мысль, что на месте сына вполне бы мог оказаться и он сам».

Конрад Хилтон был ужасно горд тем, что его сын женится на всемирно известной кинозвезде. Он считал, что слава Элизабет Тейлор будет способствовать и его личной известности, и поэтому горячо поддерживал ее намерение не оставлять после замужества карьеру. Ники был того же мнения. Что, разумеется, явилось величайшим облегчением для Сары, чье жалование находилось в прямой зависимости от того, как долго продлится контракт ее дочери.

«Ник — замечательный парень! — говорила она. — Ему нравится работа Элизабет, и он ею гордится. А так как он намерен жить здесь, то никаких осложнений не предвидится».Элизабет тоже вздохнула с облегчением:

«Ники не просто хочется, чтобы я продолжала свою карьеру, он этого от всей души желает, — заявила она репортерам, — и я горда тем, что Ник гордится мной!»

«Элизабет говорила мне, что карьера значит для нее все на свете, — вспоминала миссис Баррон Хилтон, сестра Ники. — Она как-то раз сказала: «Настанет день, когда моя игра так покорит всех, что я выиграю награду академии». В ту пору она еще была такая милая, такая хорошенькая и совершенно искренне влюблена в Ники».

Пребывая на седьмом небе от счастья при мысли, что ей предстоит стать тещей Ники Хилтона, Сара Тейлор отказывалась верить, когда ей рассказывали о его похождениях. Она пропускала мимо ушей рассказы о его пьяных подвигах, о склонности к азартным играм.

«Он был само очарование, — вспоминала она. — Ну как нам было его не любить!»

Многие люди пытались предостеречь Сару, говоря, что старший сын Конни Хилтона слишком избалован, чтобы на него можно было положиться.

«Я лично говорил ей, что Ники только и знает, что напивается до бесчувствия или режется в карты с Гленом Маккарти», — вспоминал бывший журналист Фрэнк Фаррел, рассказывая о техасском толстосуме. — И Боб Консидайн тоже пытался убедить ее, но Сара и слышать ни о чем не желала. Ники был наследником миллионного состояния, и этим все сказано».

Но Сара не догадывалась о его других недостатках, в частности, о дурном характере, о его пристрастии к наркотикам, его безудержной страсти к азартным играм. Она видела лишь симпатичного молодого человека, с протяжным техасским акцентом, милого и предупредительного. В ее присутствии он не курил и не пил и, в отличие от Билла Поли, не делал проблем из того, что Элизабет носит яркие платья или же показывается на публике в слишком откровенных декольте. Кроме того, он производил впечатление в высшей степени религиозного человека — Сара даже настаивала на том, чтобы ее дочь перешла в католичество и сочеталась браком в церкви.