— Этот пляжный домик стал для нее убежищем, — предположила Марти.

— Да, раньше он был для нас местом летнего отдыха, солнечным, радостным. В счастливые времена нашей семьи здесь было так весело. А Хьюстон… ну да, Хьюстон был нашим домом, но там поселилась смерть. Она просто не смогла оставаться в том доме. Поэтому она уволилась из школы и отправилась жить в то единственное место, где она раньше была счастлива.

Крис повернулась к окну:

— Но летний домик стал для нее и местом одиночества. Смеха и веселья там больше не было.

Марти не могла найти слов, чтобы утешить Крис, и ей нечего было предложить, кроме дружеских объятий и прикосновений.

— Спасибо за поддержку, — уже спокойно произнесла Кристен. — Я считаю, теперь мы должны…

— Нет, мы ничего не должны. Сначала мы позаботимся о твоей матери. Остальное подождет.

Крис покачала головой:

— Нет, я должна сама пережить это и идти дальше. Мы не можем позволить себе прервать выполнение плана, Марти. Я не буду подвергать наши жизни опасности ради этого.

Марти не знала, что на это ответить, и позволила себе действовать интуитивно. Она положила руки на плечи Кристен и заключила ее в объятия, испытывая удовольствие от их близости, предлагая ей свою поддержку… и одновременно получая ее.

— Все в порядке, — пробормотала Крис, и ее руки так же медленно обвились вокруг Марти, крепко прижимая ее. — Все будет хорошо.

— Я знаю.

Крис отпустила ее и вышла в ванную. Марти слышала, как плещется вода и представляла себе, как она умывается, стирая с лица следы слез. Она не знала, что ей делать и чего ожидает от нее Крис, так что просто села на одну из кроватей и стала ждать.

Когда Кристен вернулась в комнату, ее лицо было чистым и сухим, глаза смотрели ясно. Она слегка улыбнулась:

— Со мной все нормально, Марти. Не переживай.

— Я знаю, — повторила она.

Крис указала на ноутбук:

— Рафаэль Ортис. Почему бы тебе не попытаться поискать его? А я пока позвоню Маркосу.

— Ты уверена. Что не хочешь отложить дела? Я имею в виду…

— Нет. На самом деле, моя мать ушла уже давно. Просто ее телу потребовалось некоторое время, чтобы последовать за ней, — она отвернулась и взяла телефон. — Это не должно нас задержать, Марти. Что случилось, то случилось.

Марти не была специалистом по оплакиванию ушедших. Фактически, все потери в ее жизни были связаны с живыми людьми, а не со смертями. Кроме пережитой в двухлетнем возрасте катастрофы, которую она не помнила. Тем не менее, она знала о горе достаточно, чтобы понимать: для того чтобы пережить смерть матери, человеку необходимо несколько дней, а не минут. Поэтому она встала, подошла к Кристен и взяла у нее из рук телефон:

— Нет.

— Нет?

— Один лишний день ничего не решает. Но ты не можешь получить такое известие и тут же продолжить заниматься делами.

— Марти, позволь мне самой выбирать, как жить.

— Нет. Ты сама себе вредишь! — Марти проигнорировала обжигающий гневом взгляд Кристен. — Ты делала вид, будто твои отец и брат живы. Тогда, в Порту Изабель, когда мы разговаривали об этом — ты не сказала, что они погибли. Рико рассказал мне, что произошло.

— Я не хотела об этом говорить.

— Нет. Ты хотела спрятаться от этого, так же как твоя мать. Ты сказала, что не хочешь говорить об отце и Кевине. И то единственное, что ты рассказывала о прошлом — это тот самый пляжный домик. Как будто других времен года, кроме лета, в твоей жизни не было. А теперь ты хочешь поступить так же со своей матерью.

— Ты ошибаешься.

— Это не так. Извини, но ты не можешь «не задерживаться» на этом. Это не уйдет, Крис.

Марти схватила ее за обе руки и держала, пока Кристен не посмотрела на нее:

— Сейчас тебе надо позвонить и отдать все те распоряжения, которые будут необходимы. А затем мы откроем бутылку вина, и ты расскажешь мне все о своей матери, об отце и о Кевине. Сегодня у нас будет поминальный вечер, — она отпустила руки Кристен, мысленно надеясь, что не слишком переступила личные границы. — А завтра вернемся к нашим делам.

Они молча смотрели друг на друга. Взгляд Кристен был возмущенным, но Марти не отводила глаз. Наконец, после долгих секунд их молчаливого сражения, Крис кивнула.

Бейли вновь проснулась от солнечных лучей, пробивающихся сквозь щели жалюзи, и снова ощутила тепло чужого тела рядом с собой. И тут же зажмурилась от вспышки головной боли, вызванной вчерашними слезами и слишком большим количеством вина. И теперь она вспомнила, как предложила Марти лечь спать вместе. Ей был необходим человеческий контакт. И не где-то в соседней кровати, но совсем рядом. В этом не было ничего эротического, ей просто хотелось тепла. И Марти поняла это: она прилегла рядом и держала ее за руку, пока они не задремали. А теперь Марти свернулась калачиком на боку, сложив руки под подбородком и слегка касаясь плеча Бейли. Это было приятно.

Прошлой ночью тоже было много приятного. Марти, задавая вопросы о детстве, заставила ее пробудить давно похороненные воспоминания. Бейли плакала… и смеялась. За первой бутылкой вина последовала вторая, и теперь, после настоящего прощания с матерью, ей удалось ослабить чувство вины за то, что ее не оказалось рядом, когда мать умерла.

Но сегодня был уже другой день, и пришло время вернуться к делам. Вчера она сделала звонок и договорилась по поводу пепла матери, попросив, чтобы ее захоронили на участке рядом с отцом. Да, она чувствовала себя виноватой за то, что просит оказать эту услугу посторонних людей, но все-таки не настолько, как если бы она попросила бы их хранить пепел у себя, до того времени, пока она не сможет попасть туда — сама не зная когда. Ей хотелось, чтобы ее мать, то что от нее осталось, покоилась рядом с отцом, а не дожидалась ее где-то на полке.

Теперь все возможное было сделано, и можно было вернуться к намеченным задачам. И для начала — найти Рафаэля Ортиса.

— Ты не спишь?

Бейли повернулась и обнаружила, что Марти смотрит на нее, чуть приоткрыв глаза. Бейли кивнула.

— Как спалось?

— Хорошо. А тебе?

Марти перекатилась на спину и потянулась, задев Бейли ногой:

— Прекрасно.

Она приподнялась, опираясь на локоть, и посмотрела на Бейли:

— Я умираю от голода, и мне нужен аспирин. Чипсы, сальса и вино привели к страшной головной боли.

Бейли тихо засмеялась:

— Что ж, я надеялась, что не только мне плохо, — она помолчала. — Спасибо за прошлую ночь. Ты была права. Сама бы я не справилась.

Марти потянулась к ней, коснулась руки и ласково погладила:

— Ты страдала, но пыталась отмахнуться от этого. Это разбило мне сердце.

Бейли закрыла глаза и отвернулась, почти загипнотизированная ощущением от пальцев Марти, щекочущих ее кожу.

— Сегодня мне лучше, — сказала она.

К ней так давно никто не прикасался. Ее роман с Лиз закончился более двух лет назад, и честно говоря, Лиз никогда не была особенно нежной. Их сексуальные отношения складывались отлично. Но не хватало каких-то небольших, случайных штрихов, которые выходили бы за рамки секса, были более глубокими. Может быть, поэтому их роман и закончился так легко — потому что их любовь ограничивалась сексом.

Она продолжала держать глаза закрытыми, воображая, что прикосновения Марти означают нечто большее, чем просто дружеская поддержка. Представляя, что в ее прикосновениях есть некоторая эмоциональная привязанность.

Когда движения пальцев Марти остановились, Бейли открыла глаза и встретилась с ней взглядом. Она была удивлена, что увидела на ее лице смятение и легкий румянец. Марти быстро отдернула руку и отодвинулась на свою сторону кровати.

— Если позволишь мне первой пойти в душ, я приготовлю завтрак! — сказала Марти, откидывая одеяло, и взглянула на нее, приподняв бровь.

— Конечно, — сказала Бейли. — А я пока сделаю кофе.

Марти закрылась в ванной, почти боясь взглянуть в зеркало. Ее пугало то, что она могла прочитать в глазах своего отражения.